Кузница души - Уэйс Маргарет. Страница 32

Он сделал шаг, споткнулся и чуть не упал в могилу сам. Карамон успел подхватить его и удержать на ногах.

— Рейст! Да ты весь горишь! — озабоченно воскликнул Карамон.

— Ты слышал, Карамон? — взволнованно спросил Рейстлин, глядя вниз на гроб. — Ты слышал, как она звала меня?

Карамон обхватил брата за талию.

— Нам надо идти домой, — твердо сказал он.

— Нет, мы должны поспешить! — прохрипел Рейстлин, отталкивая руку брата. Он устремился к могиле. — Она зовет меня!

Но он не мог ходить прямо. Что–то было не так с землей. Она вертелась, как спина левиафана, крутилась и уходила у него из–под ног.

Он падал, падал в могилу. Комки мокрой земли падали на него, заваливали его с головой, и все же он мог слышать ее голос…

Рейстлин потерял сознание и повалился на землю рядом с могилой. Его глаза закатились. Он неподвижно лежал среди грязи и опавших листьев.

Карамон склонился над ним.

— Рейст! — позвал он, тряся брата за плечо.

Тот не реагировал. Карамон огляделся вокруг. Они с братом остались одни, если не считать могильщика, который орудовал лопатой так быстро как только мог, стремясь поскорее убраться из–под дождя. Все остальные ушли, когда позволили приличия, отправились по своим теплым домам или же к огню в камине Последнего Приюта. Они очень быстро произнесли свои надгробные речи, не зная толком, что сказать. Никто из них не знал Розамун близко, никто не любил ее.

Не осталось никого, кто бы помог Карамону, никого, кто бы дал ему совет. Он остался один. Он наклонился с тем, чтобы поднять брата на руки и отнести домой.

В поле его зрения попала пара блестящих черных сапог и край коричневого плаща.

— Здравствуй, Карамон.

Он поднял глаза, откинул капюшон назад, чтобы лучше видеть. Дождь тут же начал стекать по его волосам и заливаться в глаза.

Перед ним стояла женщина. Женщина лет двадцати или немного старше. Она была привлекательной, хотя и не красавицей. Вьющиеся черные волосы обрамляли лицо под капюшоном. Ее темные глаза ярко блестели, может быть, даже слишком ярко, напоминая бриллианты и блеском, и твердостью взгляда. На ней были кожаные доспехи, подогнанные по ее пышной фигуре, зеленая свободная блуза, зеленые шерстяные штаны и сверкающие черные сапоги, доходящие до колен.

Она казалась странно знакомой. Карамон помнил, что знаком с ней, но у него не было времени, чтобы разбираться в том хаосе, который представляла собой его память сейчас. Он пробормотал что–то о том, что ему надо помочь его брату, но женщина уже стояла рядом с ним, наклонившись над Рейстлином.

— Он ведь и мой брат тоже, знаешь ли, — сказала она, и ее губы изогнулись в кривой улыбке.

— Кит! — выдохнул Карамон, наконец узнав ее. — Что ты зде… Где ты бы… Как ты при…

— Помолчи, пока мы не устроим его где–нибудь в тепле и сухости, — перебила его Китиара, беря командование на себя, к немалому облегчению Карамона.

Она была сильной, сильной как мужчина. Вдвоем они подняли Рейстлина на ноги. Он пришел в себя на мгновение, огляделся вокруг мутными глазами, что–то проговорил. Его глаза снова закатились, он уронил голову и снова потерял сознание.

— Он… Ему никогда не было так плохо! — сказал Карамон, которым овладел настоящий страх, сжимающий его сердце. — Я не видел, чтобы с ним такое случалось!

— Ха! Я видала и похуже, — спокойно сказала Китиара. — Намного хуже. Бывало, я и сама делала хуже. Стрелы в животе, отрубленные руки и ноги. Не волнуйся, — добавила она, и ее улыбка смягчилась при виде горя Карамона. — Я сражалась со смертью за моего маленького брата раньше, и я победила. Я сделаю это еще раз, если будет нужно.

Они внесли Рейстлина по длинной череде ступеней на мостовую, прошли под ветвями деревьев, с которых стекала вода, и добрались до маленького домика Мажере. Как только они оказались внутри, Карамон разжег огонь в камине. Китиара ловко и быстро, даже не краснея, сняла с Рейстлина всю мокрую одежду. Когда Карамон выразил слабый удивленный протест, Китиара рассмеялась:

— В чем дело, братишка? Боишься, что это оскорбит мои нежные чувства ? Не беспокойся, — добавила она с улыбкой, подмигивая, — мне случалось видеть голых мужчин раньше.

Карамон покраснел как рак, но помог сестре уложить Рейстлина в постель. Рейстлин так сильно дрожал, что казалось, что он может выпасть из кровати. Он бессвязно, тихо говорил что–то, иногда вскрикивал и широко открывал глаза, уставившись прямо перед собой расширенными зрачками. Кит прочесала дом, вытащила все одеяла, которые смогла найти и укрыла ими Рейстлина. Она положила руку ему на шею, ища пульс, задумчиво скривила губы и покачала головой. Карамон стоял рядом, наблюдая за ней в нетерпении.

— Слушай, а та старая карга еще живет здесь? — внезапно спросила Кит. — Знаешь, та, которая разговаривала с деревьями, и свистела как птица, и держала волчонка у себя дома вместо собаки?

— Чокнутая Меггин? Да, она живет где–то здесь, кажется. — Карамон сомневался. — Я редко бываю в той части города. Отцу не нравится… — Он остановился, сглотнул и начал снова. — Отцу не нравилось, когда мы туда ходили.

— Отца больше нет. Ты теперь сам по себе, Карамон, — бесчувственно отрезала Китиара. — Иди к Чокнутой Меггин и скажи ей, что тебе нужна настойка ивовой коры. И поторопись. Нам нужно сбить этот жар.

— Настойка ивовой коры, — повторил Карамон несколько раз. Он надел плащ. — Что–нибудь еще?

— Не сейчас. И вот еще что, Карамон, — Китиара остановила его, когда он открывал дверь, — не говори никому, что я в городе, ладно?

— Конечно, Кит, — отозвался Карамон. — А почему нет?

— Не хочу, чтобы тут рыскали сплетники и бездельники, задавая всякие вопросы. Теперь иди. Погоди! У тебя есть деньги?

Карамон помотал головой.

Китиара запустила руку в кожаный мешочек на своем ремне, выудила пару стальных монет и бросила их Карамону.

— На обратном пути от старухи зайди к Отику и купи флягу бренди. В доме есть еда?

Карамон кивнул:

— Соседи принесли гору всяких кушаний.

— Ах да, я и забыла. Поминальное угощение. Хорошо. Иди. Помни, что я тебе сказала — никому не говорить, что я здесь.

Карамон ушел, немного недоумевая насчет этого приказа. После долгого и серьезного раздумья он решил, что Китиара знает, что делает. Если станет известно, что она появилась в городе, то каждый сплетник отсюда до Пыльных Равнин будет околачиваться здесь. Рейстлину нужен был покой и отдых, а не толпа посетителей. Да, Кит знала, что делала. Она поможет Рейстлину. Она поможет ему.

Карамон придерживался оптимистичного взгляда на вещи. Он не горевал о том, что случилось в прошлом и не тревожился о том, что могло случиться в будущем. Он был честным и порядочным, и, как многие честные и порядочные люди, думал, что все остальные тоже честны и надежны. Он доверял своей сестре.

Сквозь ливень он быстрым шагом направился к Чокнутой Меггин, которая обитала в покосившейся лачужке на земле, под валлинами, недалеко от трактира под названием «Корыто», обладавшего дурной славой. Сосредоточившись на своем поручении, повторяя про себя «ивовая кора, ивовая кора», Карамон чуть не споткнулся о старого серого волка, лежащего у порога хижины.

Волк заворчал. Карамон быстро отпрыгнул назад.

— Хорошая собачка, — сказал Карамон волку.

Волк поднялся на ноги, шерсть у него на загривке топорщилась. Его губы раздвинулись в рычании, показывая очень желтые, но очень острые зубы.

Дождь продолжал лить на Карамона и уже промочил его плащ насквозь. Он стоял по щиколотку в грязи. Он мог разглядеть свет свечи в окне и движущуюся фигуру внутри дома. Он сделал еще одну попытку обойти волка.

— А кто у нас хороший песик? — сказал он и потянулся погладить волка по голове.

Щелчок желтых зубов чуть не лишил Карамона руки.

Отчаявшись пройти к двери, Карамон решил попробовать другой путь. Он думал, что постучит в окно. Волк думал, что он не постучит. Волк оказался прав.

Карамон не мог уйти. Только не без настойки. Кричать с улицы было не очень–то вежливо, но в сложившихся обстоятельствах это было все, что оставалось отчаявшемуся Карамону.