Кузница души - Уэйс Маргарет. Страница 70

Флинт потряс головой, выслушав рассказ о Бельзоре. Он погладил свою длинную бороду и заявил, что ничему не удивляется. От людей нельзя было ожидать ничего хорошего, за исключением разве что тех, кто сейчас сидел у его костра.

Кит отнеслась ко всему как к хорошему развлечению.

— Вы должны были видеть Карамона, — сообщила она им, смеясь. — Как он шатался там, похожий на большого пьяного медведя!

Карамон застонал и поднялся на нетвердые ноги. Промямлив что–то о том, что ему нехорошо, он удалился в направлении мужских уборных.

Стурм нахмурился. Он не одобрял легкомыслия Кит, когда речь шла о чем–то серьезном.

— Мне не нравятся эти самые бельзориты, но вы должна признать, что мы были свидетелями чуда, произошедшего на той арене. Чем можно его объяснить, если не божественной природой Бельзора и чудесными силами его жрецов?

— Я отвечу тебе, — сказал Рейстлин. — Магией.

— Магией?

Кит снова засмеялась. Стурм хмыкнул. Флинт ни к селу ни к городу пробормотал: «Я всегда знал это».

— Ты уверен, Рейстлин? — спросил Танис.

— Уверен, — ответил Рейстлин. — Мне знакомо заклинание, которое она использовала.

Танис колебался:

— Прости меня, Рейстлин. Я не подвергаю сомнению твои знания, но все же ты только ученик…

— И поэтому гожусь только на то, чтобы выносить ночной горшок за своим наставником? Ты это хочешь сказать, Танис?

— Я не имел в виду…

Рейстлин отмахнулся от извинений движением руки.

— Я знаю, что ты имел в виду. И меня не волнует, что ты думаешь обо мне или о моих способностях. У меня есть доказательства того, что я говорю правду, но по–видимому, Танис не хочет ничего слышать.

— Зато я хочу послушать, — сказал Карамон. Он как раз вернулся из своего путешествия в уборную, и чувствовал себя лучше.

— Расскажи нам, — сказала Кит, чьи темные глаза сверкали в свете костра, как драгоценные камни.

— Да, парень, расскажи нам, что ты знаешь, — присоединился к ним Флинт. — Кстати, не забывайте, что я с самого начала знал, что дело в магии.

— Принеси мне плед, братец, — приказал Рейстлин. — Я простужусь и умру, сидя на этой мокрой земле.

Наконец, когда он уютно устроился, закутавшись в плед у самого огня и прихлебывая из кружки подогретый сидр с пряностями, он разразился объяснениями:

— Первые подозрения возникли у меня, когда я услышал, что люди, имеющие отношение к магии, не допускаются в храм. Более того, жрецы яростно преследуют одного — и похоже, единственного — волшебника, живущего в Гавани, мага Алых Одежд по имени Лемюэль. Мы с Карамоном встретили его сегодня днем. Жрецы вынудили его закрыть его лавку по продаже магических предметов и компонентов. Они запугали его до того, что он собирается покинуть дом, где родился и жил до сих пор. Вдобавок к этому жрецы запрещают магам посещать храм во время совершения «чуда». Почему? Да потому что любой маг, даже ученик вроде меня, — ехидно прибавил Рейстлин, — узнал бы заклинание, которое использует Джудит.

— Почему они заставили этого твоего приятеля, Лемюэля, закрыть лавку? — спросил Карамон. — Как магазин мог повредить им?

— Если лавка будет закрыта, то у магов, которые ее посещали — и которые могли разоблачить Джудит — не будет больше причин приезжать в Гавань. Когда и Лемюэль покинет город, жрецы почувствуют себя в полной безопасности.

— Но тогда почему тот священник пригласил тебя в храм, братишка? — спросила Кит.

— Чтобы удостовериться в том, что я не буду помехой им, — ответил Рейстлин. — И вспомни, он ведь предупредил, что меня не допустят к лицезрению «чуда». Несомненно, если бы я пришел туда открыто, они бы попытались уломать меня отречься от магии и прийти в объятия Бельзора.

— Я бы сам не прочь заключить Бельзора в объятья, — прорычал Карамон, сжимая кулаки. — У меня было худшее в моей жизни похмелье из–за того дыма, а ведь я не выпил ни капли. Жизнь несправедлива, как говорит кендер.

— Но как же те люди, которые говорили с Бельзором? — продолжал спорить Стурм. — Как вдова Джудит могла знать все эти вещи о них? Прозвище, которым муж называл жену, или место, где спрятаны деньги?

— Вспомни, людей, которые беседовали с Бельзором, специально отобрали, — ответил Рейстлин. — Джудит, скорее всего, говорила с ними перед церемонией. Если она вела разговор с умом, то могла легко вытянуть из них нужные крохи информации об их мужьях и семьях, в то время как сами они и не заметили, что проговорились. Что же до фермера и спрятанных денег, они не сказали ему точно, где их искать. Когда он придет в храм, они скажут ему искать, к примеру, под матрасом. Если там денег не окажется, они объявят, что у него недостаточно веры в Бельзора, и предложат ему поискать еще где–нибудь — разумеется, после того как он сделает пожертвование храму.

— Я кое–чего не понимаю, — произнес Флинт, обдумав услышанное. — Если эта вдова — чародейка, почему она втерлась в доверие к вашей маме, и почему показала свое истинное лицо на похоронах вашего отца?

— Это и меня озадачило вначале, — признал Рейстлин. — Но в этом можно найти смысл. Джудит пыталась внедрить практику поклонения Бельзору в Утеху. Сначала она постаралась отыскать магов, которые могли представлять угрозу для нее. Моя мать, о которой говорили как о ясновидящей, была очевидным выбором. Пока Джудит жила в Утехе, она понемногу собирала последователей. Но она не совершала никаких «чудес». Возможно, она просто еще не овладела техникой, а может быть, ждала, пока подвернется подходящее место и публика. Но прежде чем она могла перейти к этому, вы с Танисом разрушили ее планы. На погребении моего отца Джудит поняла, что жители Утехи вряд ли пойдут по дорожке, которую она для них выбрала.

Как мы могли видеть сегодня, Джудит и Высокий Жрец Бельзора, который скорее всего является ее соучастником, живут за счет худших человеческих свойств: страха, предрассудков и жадности. Люди Утехи, наоборот, меньше опасаются незнакомцев и ведут себя более приветливо и раскованно по той простой причине, что город расположен на перекрестье дорог.

— Эта вдова затеяла грязную игру — красть у людей то немногое, чем они дорожат, — мрачно подытожил Флинт. Он выглядел довольно грозно со вставшими дыбом бровями. — Не говоря уже о травле той бедной девочки, которая потеряла свою дочурку.

— Это действительно грязная игра, — согласился Рейстлин. — Но мы может положить ей конец.

— Я участвую, — тут же заявила Кит.

— Я тоже, — быстро сказал Карамон. Собственно, это и так подразумевалось. Если бы Рейстлин предложил отправиться на поиски Серой Драгоценности Гаргата, Карамон принялся бы упаковывать вещи.

— Если эти «чудеса» — не более чем жульничество колдуньи, то моей прямой обязанностью будет помочь раскрыть ее подлый обман, — сказал Стурм.

Рейстлин мрачно улыбнулся, но проглотил ехидный ответ, уже готовый сорваться с языка. Он нуждался в помощи рыцаря.

— Я был бы не прочь наставить синяков этой вдове, — задумчиво сказал Флинт. — Что скажешь, Танис?

— Сперва я хотел бы услышать, что Рейстлин намеревается делать, — ответствовал Танис с обычной для него осторожностью. — Нападки на чью–то веру обходятся дороже, чем физическое нападение на человека.

— Можете на меня рассчитывать, — сказал Тассельхоф, садясь и протирая сонные глаза. — А что мы делаем?

— Что бы мы ни делали, кендер нам ни к чему, — проворчал Флинт. — Ложись спать. Или, что еще лучше, пойди в город и объясни начальнику стражи, как обустроить тюрьму поудобнее.

— Ой, я уже пытался, — сказал Тас, почувствовав общее волнение и окончательно проснувшись. — Они мне только нагрубили. Даже в ответ на самые мудрые мои предложения. Могу я пойти со всеми, Рейстлин? Куда мы идем?

— Никаких кендеров, — с чувством сказал Флинт.

— Кендер может пойти, — сказал Рейстлин. — Между прочим, без Тассельхофа мой план не сработает.

— Вот! Ты слышал, Флинт! — Тас вскочил и ударил себя кулачком в грудь. — Я! Без меня ничего не получится!