Мир как супермаркет - Уэльбек Мишель. Страница 16

Снижение пенсионного возраста

Когда-то мы работали затейниками в курортных гостиницах. Нам платили за то, чтобы мы развлекали людей, – пытались развлечь людей. Позже, вступив в брак (а чаще – после расторжения брака), мы вернулись в курортную гостиницу, на сей раз как отдыхающие. Молодые люди, теперешние молодые люди, старались нас развлечь. А мы сами развлечения ради пытались вступить в сексуальные связи со служащими курортной гостиницы (иногда бывшими затейниками, иногда – нет). Порой нам это удавалось, но чаще мы терпели поражение. Не очень-то мы там развлеклись. А сегодня, сказал в заключение бывший затейник курортной гостиницы, нам вообще нечем заполнить жизнь.

Отель «Холидей Инн Резорт» в Сафаге, на берегу Красного моря, построен в 1995 году. В нем 327 уютных номеров и 6 просторных комфортабельных люксов. Кроме того, отель располагает салоном, кофейней, рестораном, пляжным рестораном, дискотекой и террасой для развлекательных мероприятий. В торговом центре отеля имеются различные магазины, банк, парикмахерская. Развлекательные мероприятия проводит симпатичная франко-итальянская группа затейников (танцевальные вечера, разнообразные игры). Короче, здесь, как выразился турагент, «все схвачено».

Если возраст выхода на пенсию снизят до пятидесяти пяти лет, продолжал бывший затейник, это будет большим подспорьем для туристического бизнеса. Трудно обеспечить прибыльность курортных резиденций, если они посещаются лишь один-два месяца в году, обычно летом или еще на рождественские каникулы. А если организовать чартерные рейсы для молодых пенсионеров по льготным тарифам, это позволит обеспечить постоянный приток отдыхающих. После смерти супруга или супруги пенсионер оказывается в положении ребенка: он путешествует в группе, ему нужно заводить друзей. Однако мальчики предпочитают играть с мальчиками, девочки любят поболтать с девочками, а вот пенсионеры охотно общаются с пенсионерами как своего, так и противоположного пола. Замечено, что они часто заводят игривые разговоры, делают соответствующие намеки, их словесная похотливость просто поражает. Для молодых половая жизнь – нелегкое бремя, однако, оглядываясь назад, люди часто вспоминают о ней с ностальгией, рассуждают о ней не без удовольствия. За такой беседой двое или трое легко могут стать друзьями. Потом они вместе ходят менять валюту, планируют совместные экскурсии. Приземистые, короткостриженые пенсионеры напоминают гномов – злобных или добродушных в зависимости от характера. Прямо удивительно, до чего они бывают выносливыми и крепкими, сказал в заключение бывший затейник.

– А я вот работаю с людьми разных религий, но всякую религию следует уважать, – некстати вмешался организатор утренней гимнастики. Обиженный экс-затейник замкнулся в угрюмом молчании. Ему было пятьдесят два, и в этом заезде в конце января он был одним из самых молодых отдыхающих. То есть он был не настоящий пенсионер, он только готовился к выходу на пенсию или собирался получать ее досрочно. Он всем представлялся как экс-профессионал туристического бизнеса и в итоге произвел известное впечатление на местных затейников. «Это я открыл первый „Клуб-Мед“ в Сенегале», – любил он повторять. Затем напевал, чуть пританцовывая: «Я прошвырнусь по Сенега-а-алу, девчонок славных там нема-а-ало». В общем, он был весельчак. И все же я ничуть не удивился, когда на следующее утро нашли его труп, плававший в огромном гостиничном бассейне.

Город Кале, департамент Па-де-Кале

Поскольку, как я вижу, все уже пробудились, я хочу воспользоваться этим и обнародовать предложение, которое, на мой взгляд, не получило должного освещения в средствах массовой информации: это призыв Робера Ю и Жан-Пьера Шевенмана провести референдум о переходе на единую европейскую валюту. Это правда, что коммунистическая партия уже не та, что раньше, да и Жан-Пьер Шевенман представляет лишь себя самого – в лучшем случае – тем не менее они выражают мнение большинства, а Жак Ширак в свое время сам обещал провести референдум. То есть на сегодняшний день он оказался лжецом.

Думаю, не надо быть исключительно тонким аналитиком, чтобы прийти к выводу, что население нашей страны становится все беднее и понимает, что ему предстоит обеднеть еще больше. Вдобавок народ убежден, что все его беды происходят от «всемирного экономического соревнования» (само собой, ведь страна проигрывает в этом соревновании). Еще несколько лет назад всем было наплевать на европейскую интеграцию. Этот проект не встретил в обществе никакого энтузиазма, не вызвал ни малейшего протеста. Теперь же возникли, скажем так, определенные осложнения, и люди, похоже, относятся к этому проекту со все возрастающей враждебностью. Это уже само по себе должно было стать поводом провести референдум. Напомню, что референдум 1992 года по Маастрихту едва не сорвали (это стало сомнительной заслугой Валери Жискара д'Эстена, утверждавшего, будто проект «слишком сложен, чтобы ставить его на голосование») и что голоса разделились почти поровну, несмотря на нажим политиков, призывавших ответить «да», и мощную пропагандистскую кампанию в средствах массовой информации.

Такое упорное, прямо-таки непостижимое стремление правительственных партий протащить проект, в котором никто не заинтересован, от которого уже всех тошнит, – это стремление само по себе говорит о многом. Когда при мне упоминают о ценностях демократии, я не чувствую в себе благородного воодушевления, более того, я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Когда мне предлагают выбирать между Шираком и Жоспеном (!), но не спрашивают моего мнения о единой европейской валюте, единственное, в чем я уверен, так это в том, что мы живем не в демократическом обществе. Ладно, предположим, демократия – не лучший из режимов, она, как говорится, создает благоприятную почву для «опасных популистских тенденций», но тогда пусть мне скажут прямо: судьбоносные решения давно уже приняты, это мудрые, справедливые решения, они выше вашего понимания, однако вам дозволяется в соответствии с вашими взглядами в известной степени повлиять на политическую окраску будущего правительства.

В номере «Фигаро» от 25 февраля я обнаружил любопытные статистические данные по департаменту Па-де-Кале. Сорок процентов населения департамента живут за чертой бедности, шесть супружеских пар из десяти освобождены от уплаты подоходного налога. Как ни странно, за Национальный фронт в Па-де-Кале голосуют немногие, впрочем, это можно объяснить тем, что иммигрантов там становится все меньше (а процент рождаемости очень высок, ощутимо выше, чем по стране в целом). Депутат парламента от Па-де-Кале –коммунист; интересный факт: он единственный из депутатов-коммунистов проголосовал за отказ от тезиса о диктатуре пролетариата.

Кале – поразительный город. Обычно в таких крупных провинциальных городах есть исторический центр со старинными домами, пешеходные улицы, по которым в субботу вечером движется оживленная толпа, и т.д. В Кале вы ничего подобного не увидите. Во время Второй мировой войны город был практически стерт с лица земли; улицы в субботу вечером безлюдны. Пешеход шагает вдоль заброшенных домов, громадных и пустынных автостоянок (если есть во Франции город, где решены проблемы с парковкой, то это, безусловно, Кале). В субботу вечером в городе становится немного веселее, но это своеобразное веселье. Почти все кругом пьяные. Среди жалких пивных и закусочных выделяется здание казино: там, у длинной шеренги игральных автоматов, жители Кале спускают свои денежки. Излюбленное место прогулок воскресными вечерами – площадка у въезда в железнодорожный туннель под Ла-Маншем. Горожане с семьями, иногда с колясками, стоят у решетки и смотрят, как проносится поезд «Евростар». Они приветственно машут рукой машинисту, а тот отвечает им гудком – и ныряет под дно морское.