Певец из Кастагвардии - Уэлч Джейн. Страница 105

Через неделю после того, как проплыли последнюю деревню, река потемнела. Вода казалась более мутной. Путешественники все боролись с течением, проходя густые сосновые леса. Путь преграждало много упавших деревьев, и приходилось лавировать меж ними. По волнам неслись сухие сосновые иголки. Каспар содрогнулся, заметив скользящих по поверхности водяных змей. Он терпеть не мог змей всех возможных видов и старался смотреть не в воду, а на лес. Каспар часто видел на берегу медведей, которые спускались к реке попить, и один раз юноше показалось, что он разглядел кобольдов. Но как только он хотел показать их остальным, маленькие создания тут же спрятались.

Много дней в путешествии не было особых изменений. Наконец лес начал редеть, и вдали показался сияющий белобашенный город. Река стала совсем узкой, берега вздымались острыми скалами. Вскоре река соединилась с каналом, куда маг и повел лодку. В канале толпилось множество судов, ожидающих своей очереди пройти через ворота.

Канал был только наполовину наполнен водой, его каменные стены вздымались высоко, покрытые вонючей растительностью. Из щелей меж камнями рос влажный мох. В узком мирке вонючего канала существовала только высокая, недостижимая полоска неба. Это действовало на путников очень угнетающе.

Так они добрались до Кастабриции – как крысы, плывущие на обломке дерева через канализацию. Канал забирал вправо, к краю сияющего города. Рейна жадно смотрела на острые белоснежные шпили, вздымавшиеся над каналом, в то время как Каспар заматывал Перрену лицо и руки повязками. В таком виде горовик вполне походил на человека, переболевшего оспой. Юноша удивленно смотрел на ворота многих шлюзов, ведущие от канала к городу.

– Это предосторожность на случай потопа, – пояснил Элергиан.

– Кастабриция не так давно стала столицей, – подала голос Рейна. – Она всегда была прекраснейшим из городов, но никогда – центром наук и законов. Ее город-близнец, Кастагвардия, вот древнее сердце Кеолотии. Он просто потрясающий. Я там никогда не была, но прочитала о городе так много и так часто его представляла, что он для меня как дом.

Чтобы преодолеть многочисленные ворота и преграды, встающие на пути, понадобилось немало дней. И вот наконец впереди показался многостенный град Кастагвардия. Черные горы, на вершинах которых лежали тяжелые облака, хмурились на горизонте. Чувство опасности только усилилось, когда лодка скользнула в густую тень городских стен. В придачу ко всему шел дождь.

Реакция Рейны на Кастагвардию разительно отличалась от радости при виде столицы. С самого утра она дурно себя чувствовала, и Элергиан сказал, что это добрый знак для ребенка и плохой для матери. У нее совсем не было сил. При виде черных стен Кастагвардии в красных, словно кровавых потеках, Рейна так и ахнула.

– Но это должен быть алый город! Алый, пламенеющий золотом и пурпуром на закате… Городские стены целиком были покрашены кеолотианским бокситом, но посмотрите, что с ними сталось!

Грязь и сажа столетий так глубоко въелась в камень, что город производил зловещее впечатление. Он не вызывал желания в него войти. Канал смердел, рвы тоже. Волчонок ощетинился, и Папоротник что-то забеспокоился.

Широкий канал заходил в город с юга и изгибался к востоку, от него отходили более мелкие канальчики, ведущие в город через низкие арки в стенах. Все было перекрыто шлюзами на случай потопа. Направив судно в один из меньших канальчиков, они пристроились позади больших кораблей, везших товары. Причалили на пустынной и шаткой пристани. Прежде чем вылезти из лодки, Перрен опустил в воду ладонь.

– Печаль, скорбь, отчаяние. Люди приходят в этот город Умирать.

– Но это мой город! – Рейна чуть ли не плакала. – Прекрасная Кастагвардия с алыми стенами!

– Рейна, пожалуйста, успокойся, тебе нельзя волноваться, – суетился вокруг нее маг. – Сейчас важно только одно – твое здоровье.

– Но что сталось с моим народом? Рейна заламывала руки от горя.

Каспар осмотрел высокие городские стены и удивленно поднял брови. Чем ближе к центру, тем сильнее проседала земля, так что середина укрепленного града была куда ниже по уровню, чем его окраины. Посреди, высилась зловещая черная башня. Каспар ожидал увидеть вал, окружающий ее, но центр города тонул за многими стенами.

Гарнизон здесь огромный, подумал юноша, рассматривая верхнюю часть стен, испещренную множеством окон. Должно быть, внутри много места. Сам родом из крепости, Каспар весьма впечатлился укреплениями Кастагвардии.

Он отрезал кусок веревки, чтобы сделать поводок для волчонка. Не хотелось бы потерять Рунку в городской суете. Рунка отчаянно протестовала против привязи, грызла веревку зубами и валилась на спину. Она успокоилась, только когда Папоротник подсунул ей пожевать какой-то маленький черный корешок. Лёсик сказал, что олени называют его «подкуп детеныша».

Перрена рассмешило это название.

– Корешок в самом деле очень вкусный и сладкий. Взрослые давали их нам, когда хотели целую неделю отдыхать от наших капризов. Если они приносили много, это им даже удавалось. Всякий раз уловка срабатывала, – весело сообщил он, и Папоротник согласно покивал.

В конце концов Рунка позволила надеть на себя подобие ошейника. Ей только нужно было держать веревку в зубах, в то время как Каспар держался за самый конец. Получилось, что непонятно кто из них кого ведет. Каспар не был уверен, что именно он здесь главный. Рунка совсем иная, чем Трог! Трога юноша понимал полностью. Тот был хитрым, ласковым, любящим внимание, и в то же время – себе на уме. А волчонок удивлял Каспара таинственностью. Он всегда оставался непонятным, настороженным, созерцающим.

Наконец каналы остались за спиной. Маленький отряд шел в город по улице, по обочинам которой громоздились груды песка. Папоротник бежал впереди, вытянув шею и тревожно озираясь.

– Он тут был! Я чувствую, он тут был!

– Папоротник, не будь смешным. Он не мог нас обогнать, разве что прилетел по воздуху.

Слова сами собой сорвались с губ Каспара, и вдруг ему показалось, что они каким-то образом несут в себе истину. Только юноша не мог понять каким. По коже его пробежал холодок.

Папоротник был настолько убежден в волчьем запахе, что Каспар волей-неволей, вопреки разуму, начинал ему верить. Он решил, что как только они снимут себе комнату, нужно тут же искать следы.

Юноша как раз раздумывал, с чего стоит начать поиски, – и на пути оказался один из местных огромных рынков, которыми пестрел центр. Внезапно Каспар с ужасом заметил, что давно уже не ведет Рунку на поводке. На веревке болтался только пустой ошейник, волчонок пропал. Юноша слишком погрузился в свои мысли и не заметил, как Рунка выскользнула из ошейника. Трог озабоченно понюхал землю, обернулся взглянуть на хозяина, словно извиняясь, и бросился в узкую улочку, прочь из шумного сердца города.

– Думаю, волчонок никогда не видел города даже издалека, – сказала Рейна. – Неудивительно, что она сбежала.

Каспар тревожно смотрел вслед Трогу.

– Рунка! Она пропадет! Я должен…

– Трог за ней присмотрит, – заверил его Перрен. – Пес к ней очень привязан. Я уверен, что они вместе доберутся до предместий и там нас подождут. Или сами нас отыщут.

Хотел бы Каспар так же мало волноваться, как остальные! Но даже он забыл о волчонке, когда путники миновали разноцветный рынок и ступили на площадь в тени башни. Ужасный вид поразил юношу до глубины души: мужчины и женщины рядами сидели на сырой земле. Тела их покрывали раны и следы от бичей, глаза гноились, многие кашляли кровью. По рядам прохаживались надсмотрщики, щелкая кнутами.

Каспар не мог заснуть от печали и всю ночь сидел у окна. Они сняли комнату, чьи окна выходили на площадь, залитую мутным лунным светом из-за облаков. Внизу сидели те, у кого не было крыши над головой, – рабы, сгорбленные и прячущие головы меж колен, Перрен стоял рядом и плакал над историей людских страданий.

Так они провели четыре дня, ожидая, когда же появится Урсула. Юноша не знал, что правильнее – искать волка по запаху или ждать, не сводя глаз с рынка рабов. Наконец Рейна посоветовала ему сидеть и ждать.