Необходима осторожность - Уэллс Герберт Джордж. Страница 52

«Надо что-то сделать, – подумал он. – Что я должен сделать? Конечно, будет развод… Уличная девка!»

Он рисовал себе картину скандала, обвинений, ответных упреков, раскаяния, обнаруженной измены, побега, преследования, развода, но не представлял себе, чтобы Эванджелина могла просто раствориться в небытии. Он всячески старался скрыть свою полную растерянность.

Наконец он решил отправиться к Чезерам и попросить совета у Пипа.

20. Развод

М-р Филипп Чезер подробно узнал у Эдварда-Альберта о его подлинном отношении к свершившемуся. Он выведал у него обо всем постепенно, вставляя со своей стороны очень мало замечаний. Он был только что принят в члены «Клуба молодых консерваторов» на Уайтхолл-плэйс и не без известной доли тщеславия повел Эдварда-Альберта туда. Оба считали, что это гораздо более подходящее место для обсуждения возникшей перед ними важной проблемы, чем дом, где была хозяйкой Милли Чезер. Они сели в спокойном уголке огромной курительной комнаты, и м-р Филипп стал предлагать вопросы, словно приступающий к новому делу адвокат.

Выслушав все, он подвел итог. Издав более громкое и протяжное ржание, чем обычно, так что какие-то заговорщики, шептавшиеся в отдалении, замолчали и испуганно оглянулись, он произнес следующее:

– Это обойдется вам недешево. Вы полагаете, что вам должны возместить убытки, – огромные убытки, как вы говорите? Но кто будет вам возмещать их и – и-го-го – о каких, собственно, убытках идет речь? Что она сделала? Уложила чемоданы и уехала – только и всего. Это не повод для развода. Конечно, вы можете добиться вида на раздельное жительство, но, насколько мне известно, от этого никому не легче. Никогда – и-го-го – в жизни не встречал я живущих раздельно мужа или жену. Абсолютно не представляю – ну, аб-со-лютно, – куда они деваются, как живут и устраивают свои дела. Ну да, вы думаете, что вам удастся подослать к ней сыщиков и выследить ее. Но вы ведь не знаете, где она… Нет, я не скажу. Я – и-го-го – дал слово. Вам надо будет узнать, где она живет и куда ходит, и поймать ее – и-го-го – как это называется?.. Flagrante delicto [44]. Долгая и скучная история. А закон требует, чтобы вы вели в это время безупречный образ жизни, – абсолютно безупречный. Вы недостаточно богаты, чтобы содержать кого-нибудь на стороне и наладить – и-го-го – незаметную связь. Между тем имеется такое великолепное должностное лицо, как королевский проктор, располагающий некоторой суммой – и-го-го – для того, чтобы следить, действительно ли вы безупречны. Чуть не целый год, мистер Тэдди. В интересах правосудия, религии и общественного порядка, понятное дело. Она может резвиться, сколько ей угодно, а вам придется только выслушивать сообщения своих частных агентов. Сообщения эти – и-го-го – будут возмутительны, просто возмутительны… Вы этого не выдержите. Так ведь? И что же вы станете делать?

Успокаивающим жестом он положил руку на плечо Эдварда-Альберта.

– Слушайте. Единственно, кто может сделать так, чтобы все устроить дешево и гладко, – это ваша жена. Предположим, у нее уже кто-то есть. Если вы будете настаивать на том, чтобы выкачать из него возмещение убытков, она будет из кожи лезть, чтобы ему не пришлось платить. Это же естественно. Особенно, если он женатый, как я подозреваю. Но если она отправится в какую-нибудь деревенскую гостиницу и пришлет вам оттуда откровенное признание с приложением счета и заявит, что не имеет ни малейшего намерения сообщать фамилию соучастника, то вот вам и законный повод. Ваш частный агент позаботится об остальном. И ваше дело в шляпе.

– Но мне придется ждать еще восемь или десять месяцев.

– Жалуйтесь на закон. На церковь. На законы о разводе. Пишите своему члену парламента. Апостол – и-го-го – Павел где-то говорит: «Лучше вступить в брак, чем разжигаться»; но тут вы можете оказаться и женатым и обреченным разжигаться. Я здесь ни при чем, Тэдди. Я не отвечаю за такое – и-го-го – устройство.

– Вы устроили бы лучше.

– И-го-го! Я же не могу все устроить. К сожалению.

– Гм, – сказал Эдвард-Альберт. – Дурак я, дурак. Испортил себе жизнь.

– Я бы даже не так сказал. А может, не вы – и-го-го – дурак, а мир, в котором мы живем, – дурацкий мир. Может, это он портит нам жизнь, как мы ни изворачиваемся и ни приспособляемся.

– Этого я не понимаю.

– Да если подумать хорошенько – и-го-го, – так я и сам не понимаю. Подумайте как следует, Тэдди… А я и Милли поговорим по душам с противной стороной, так, что ли?

Эдвард-Альберт мрачно кивнул.

– А я должен крепиться… целый год. Пока она… Нет, не могу, Пип.

– Ну, так не попадайтесь. Пусть ваша левая рука не знает о том, что делает правая.

– В один прекрасный день я сойду с ума и убью ее.

– Даже револьвера не купите.

– Покончу с собой.

– Всех нас – и-го-го – переживете.

– Так что же вы советуете?

– Про-о-о… (тут опять вырвалось ржание) …ститутка – вот предохранительный клапан в добропорядочном христианском обществе. Это все, что я могу вам сказать. Анонимность, скромность и тайна. Вероятно, королевский проктор пошлет к вашей жене своего уполномоченного узнать, что ей известно о вас. Если вы не испортите с ней отношений…

– Будь она проклята!

– Вот именно. Если вы не испортите с ней отношений – будь она проклята! – то он уйдет ни с чем. А ваше дело в шляпе.

– И она же еще будет издеваться надо мной!

– Она скорей придет в чувствительное настроение, после того как все будет кончено, и она добьется своего, в чем бы ее цель ни заключалась. И-го-го – не терзайте себя, Тэдди. Такие полюбовные разводы обычно – пустая формальность. Они привлекают так же мало внимания, как хроника рождений, браков и смертей в провинциальной газетке. В них нет ничего пикантного, что могло бы заинтересовать газеты. Вот когда интерес подогрет доказательством неверности – что видела горничная в замочную скважину и так далее – или когда происходит острый перекрестный допрос, вокруг такого дела, конечно, поднимается шум. Но – и-го-го – я думаю, что ни вам, ни ей не придется появляться в суде. Кажется, это не обязательно, хотя тут я, может быть, ошибаюсь. Во всяком случае, рассмотрение не займет и десяти минут.

Всеведущий представитель похоронного бюро оказался прав. Королевский проктор не стал напоминать о своем существовании. И в положенный срок было вынесено желательное решение. Но для Эдварда-Альберта в это время началась уже новая, более счастливая полоса жизни.

21. Миссис Баттер проникается жалостью

Однажды ночью м-сс Баттер проснулась и обнаружила, что находится в объятиях своего хозяина.

– Я не могу заснуть, – бормотал он. – Не могу-у заснуть. Не могу-у больше так.

Она, Сонная, села на постели. Глаза ее слипались, и она открыла их с усилием. Потом вздрогнула и вперила взгляд в неясные очертания льнущей к ней фигуры, не в силах произнести ни слова. В коридоре горел свет, но в комнате было темно. Сквозь ее тонкую ночную рубашку он чувствовал теплоту ее мягкого тела и нежную выпуклость груди. Дыхание ее было приятное, теплое. Она положила руку ему на плечо.

– Я лежу и все время думаю о вас. Я покончу с собой.

Он всхлипнул.

– Мне жизнь не мила. Я люблю вас.

Приблизив лицо к его уху, она еле слышно прошептала:

– Чего вы хотите?

– Не могу больше. Пустите меня к себе. Пустите. Я женюсь на вас, как только стану свободным. О миссис Баттер! Мэри!

– А если у нас будет ребенок?

– Ну вот еще, – воскликнул он. – Я уж теперь ученый!

– Вы можете поручиться?

– Мэри!

– Нет, пока не зовите меня Мэри. Я хочу знать наверно. Как вы сделаете?

Он стал объяснять сквозь слезы. Она не говорила ни слова, но внимательно слушала, и тело ее не отвечало на его объятия. Но это его нисколько не останавливало. Она откинула одеяло.

– Я знала, что так будет, – сказала она, все; еще отстраняя его. – Обещайте мне одно.