Дикая магия - Уэллс Энгус. Страница 49

— Ради Бураша! — закричала Ценнайра. — Спасайся, оставь меня, ради всех богов, ради самого себя!

— Не оставлю! — воскликнул Каландрилл и в этот момент был вновь ослеплён неестественно ярким светом, вырвавшимся из Рхыфамуна-увагу.

И словно топор ударил Каландрилла в грудь, словно гаррота обвила его шею. Глаза его растаяли в орбитах, члены бессильно обвисли. Он даже не знал, что упал, только видел подёрнутую красным темень, будто все его внутренности разорвались и тело налилось кровью. Что-то непреоборимо вытягивало его душу, как на верёвке, из ослабевшего тела в эфир, дабы ввергнуть её в страдания. Каландрилл непроизвольно начал произносить заклятия, которым научил его Очен, ограждая свою душу от оккультных сил и уже не думая о теле. Его единственной заботой было не отдать душу Рхыфамуну. Затем он сообразил, что рот его забит торфом и иголками, словно кляпом. Каландрилл задыхался, он горел, запах миндаля душил его, он знал, что умирает. Он знал, что его убили.

Затем кто-то вновь поднял его, и Каландрилл пришёл в себя настолько, что понял — он в руках Ценнайры. Волосы девушки нежно касались его щеки, в руках её чувствовалась невероятная сила. Она уносила его в глубь чаши, не обращая внимания на вопли увагов и на колдовской огонь, бушевавший в лесу.

Под ударами колдовства Рхыфамуна огромные деревья падали, наполняя ночь треском и грохотом. Ценнайра осторожно положила Каландрилла на землю и на мгновение склонилась над ним. Огромные карие глаза её блестели от влаги, словно в них стояли слезы. Она улыбнулась и нежно коснулась его лица рукой.

— Беги. Ты должен жить. Я задержу их, насколько смогу.

Каландрилл мотнул головой и тут же скривился от боли, пронзившей ему голову.

— Я не могу, — пробормотал он, с трудом ворочая языком.

— Ты должен, — горячо сказала Ценнайра, пытаясь перекричать грохот разрушительной магии. — Иначе тебя убьют, и вы не добьётесь своего. Беги.

— Почему? — хотел спросить он, но она нежно приложила пальцы к его губам, коротко улыбнулась и сказала:

— Потому что. Не задавай вопросов, спасайся. Они сейчас будут здесь.

И исчезла, бросившись назад через пламя и падающие деревья.

Каландрилл неуклюже поднялся на ноги, все ещё держа меч в руках, и опёрся на него — голова его кружилась. Он глубоко вздохнул и с удивлением понял, что горло его не раздавлено. Каландрилл приподнял меч, огляделся, пытаясь сообразить, куда убежала Ценнайра. Он не бросит её одну. Это было бы дезертирством, предательством.

Найти её не составило труда, ибо там, где прошла она, горел огонь, воздух был полон смолистого дыма и воплей увагов. Каландрилл пошёл на них. Искры опускались на кожу его доспехов и на волосы; глаза его слезились, нога ныла. Прихрамывая и спотыкаясь, он шёл и шёл вперёд, уворачиваясь от падающих деревьев.

Каландрилл и сам не знал, как ему удалось не погибнуть в кошмаре, учинённом Рхыфамуном в лесу. Колдун, которому пришлось столкнуться с Ценнайрой и с колдовством, коему Каландрилл научился у Очена, без разбора уничтожал все подряд. Каландрилл вышел на поляну и увидел Ценнайру. Она стояла почти в центре круга, обрамлённого горящими елями. У ног её валялся мёртвый оборотень, трое других подбирались к ней с разных сторон.

Четвёртый — Рхыфамун, бывший одновременно и увагу и джессеритом, — стоял немного поодаль. От него несло миндалём, губы его шевелились, произнося колдовские слова, которые вызывали новые вспышки огня. Увагу, вместилище Рхыфамуна, визжал, и из губ его сочилась пена.

Затем вдруг наступила тишина, словно мир перестал вращаться. Пламя, пожиравшее лес, вдруг зашипело и погасло; речитатив Рхыфамуна смолк; завывание увагов прекратилось.

Мягкий яркий свет, как сияние поднимающегося над горизонтом в середине лета солнца, как чистый прекрасный закат, озарил небо над поляной и колпаком накрыл собой ели и траву. Запах миндаля стал мягче и приятнее и забил собой едкую вонь дыма. Из обезображенной пасти увагу; одержимого Рхыфамуном, сорвалось проклятие, существо затрепетало, джессерит выскользнул из него, и увагу стал опять просто оборотнем. Он упал на колени и передние лапы и замер с низко опущенной головой.

В ушах Каландрилла раздался беззвучный голос:

— Берегись, ложись!

И он бросился на землю, даже не подумав воспротивиться приказу, понимая той частью ума, которая была настроена на оккультный мир, что его окружила добрая аура.

Вдруг с неба к земле рванулись ослепительные языки света, они ударили увагов, и от их прикосновения оборотни взорвались.

— Нет! — закричал ослеплённый Каландрилл, думая о Ценнайре.

Ужас обуял его, внутри образовалась огромная зияющая пустота.

Постепенно способность видеть вернулась к нему. Ценнайра стояла на поляне, раскачиваясь, словно под порывами сильного ветра. Одежда её была окровавлена, волосы спутаны. Одной рукой она прикрывала глаза. Ни увагов, ни духа Рхыфамуна Каландрилл не увидел, лишь тут и там с обгоревших ветвей свисали ошмётки кожи, обрывки волос и одежды. Но Ценнайра была жива.

Каландрилл поднялся и, хромая и спотыкаясь, вышел на поляну. Он сунул меч в ножны — от увагу и от колдовства ничего не осталось, если не считать обуглившейся травы в том месте, куда Рхыфамун направил первый пучок колдовского света, и обуглившихся деревьев вокруг поляны. Небо вновь нахмурилось, прячась за облаками.

Ценнайра была настолько оглушена, что и не заметила, как подошёл Каландрилл. Он положил ей руку на плечо, и только тогда она вздрогнула и медленно повернулась. Увидев его, Ценнайра застонала и упала к нему на грудь; в руках её уже не было той нечеловеческой силы, которая спасла его. Она дрожала всем телом, а Каландрилл гладил её по волосам и лицу, воздавая неистовую хвалу небесам за то, что они оставили ей жизнь. Ценнайра посмотрела на него, в глазах её он увидел отчаяние и ужас. По-своему истолковав это, он сказал:

— Их нет. Я не знаю, что произошло. Может, вмешался Очен, но их больше нет.

Каландрилл приподнял её лицо за подбородок и склонился над ней в поцелуе. Она ответила ему жарко, словно давно ждала этого, со всей страстью прижимаясь к нему.

Когда наконец они отодвинулись друг от друга, все ещё держась за руки, Ценнайра тихо проговорила:

— Я боялась, что ты погиб. Я думала…

Слезы засверкали у неё в глазах, и Каландрилл покачал головой.

— Я жив, — сказал он, — благодаря тебе.

— Да будут благословенны боги, — прошептала она.

— А ты? — Каландрилл обвёл взглядом поляну. — Как ты выжила, когда сюда снизошла магия? Очен говорил, что сила, уничтожающая увагов, уничтожает и человека. Но, слава Дере, ты жива.

Ценнайра кивнула, глаза её затуманились.

— Очен сказал, что колдовство убивает живущих, — пробормотала она.

— Я не понимаю, — нахмурился юноша.

— Знаю. Я тебе многое должна объяснить.

Она опять задрожала всем телом, и Каландрилл, теряясь в догадках, крепко прижал её к себе.

— Пойдём, — предложил он, не придумав ничего лучше.

На мгновение Ценнайра заколебалась, страшась поведать ему то, чего уже нельзя было больше скрывать. Затем едва слышно с понурым видом сказала:

— Да, пойдём. Расскажем, что произошло.

Каландрилл с трудом волочил пораненную ногу, опираясь на Ценнайру. Она помогала ему перебираться через преграды, обходить кусты и заросли. Она обнимала его за талию, его рука лежала на её плечах, и ему это приносило несказанное удовольствие. Темень перед рассветом сгустилась, и он почти ничего не различал, но Ценнайра уверенно вела его вперёд.

То, что она отлично видела в темноте, удивляло Каландрилла, как и её сила, с которой она дралась и побеждала увагу, а также то, что колдовство и магия, опустившиеся на поляну, не погубили её вместе с оборотнями и она не поддалась магии Рхыфамуна.

«Но ведь я тоже уцелел, — думал он. — Видимо, нас спасли одни и те же заклятия. Возможно, она тоже избранница Молодых богов и они оберегают её».

Однако Очен утверждал, что магия уничтожает не только увагов, но и все живые существа. Именно на это рассчитывал Рхыфамун. Тогда почему и как Ценнайра выстояла?