Запретная Магия - Уэллс Энгус. Страница 66

Каландрилл смотрел на него, сбитый с толку его поведением. Аномиус зацокал языком. Брахт сказал:

— А разве ты еще не знаешь, колдун? Неужели ты даже этого не знаешь?

Аномиус опять вздохнул со скорбным выражением на пергаментном лице.

— Куаннафорцы всегда были упрямы. Ты уже видел, на что я способен. Может, мне просто выудить у вас имена при помощи магии? Боюсь, эксперимент вам может не понравиться.

— Мне не нравятся ни путы, ни угрозы, — вызывающе ответил Брахт.

— Что ж, будь по-вашему.

Аномиус вытащил руку из рукава и, направив на кернийца палец с тупым выщербленным ногтем, что-то пробормотал. Брахт застонал и открыл рот. Красный камень разгорелся на груди Каландрилла, в ужасе смотревшего на своего товарища. Брахт боролся с волей колдуна, кусая губы. Вены вздулись у него на шее; на щеках и лбу выступил пот, он тяжело дышал, и постепенно из его горла, помимо воли, стали вылетать слова:

— Меня зовут Брахт… ни Эррхин… я из клана… Асифа… из… Куан-на'Фора.

— Отлично, — пробормотал Аномиус, опуская руку.

Брахт закашлялся и сплюнул, грудь его тяжело вздымалась.

— А ты?

Колдун повернулся к Каландриллу.

— Меня зовут Каландрилл, — быстро сказал он, не видя смысла в сопротивлении такой силе. — Я из Секки.

Аномиус нахмурился.

— Фамилия?

— Я изгой, — ответил он. — Без роду и племени и потому — без фамилии.

— Ну, ну, — мягко проворковал Аномиус, — все мы из какого-то рода-племени. Кто твои родители?

— Не отвечай ему, — прохрипел Брахт. — Сопротивляйся. Если он добьется своего, то тут же прикончит нас.

Колдун направил на кернийца руку, и Брахт закричал, ударившись затылком о камень. Он начал дрожать, изгибаться, бить ногами и стучать пятками по грязному полу. На губах у него выступила пена, глаза закатились так, что были видны лишь одни белки. Аномиус сложил руку в кулак, и Брахт застонал, все более изгибаясь назад — до тех пор, пока не поднялся на затылке и пятках. Казалось, его позвоночник вот-вот лопнет и грудь разорвется.

— Прекрати! — закричал Каландрилл. — Я все скажу.

Аномиус кивнул, и Брахт упал на землю, тяжело дыша, словно в параличе.

— Каландрилл ден Каринф. Мой отец — Билаф, домм Секки.

В маленьких глазках колдуна заблестело любопытство. Он, как птица, склонил голову набок и почесал мясистый нос.

— Так, значит, ты сын домма. Но и изгой, как ты говоришь?

— Да, — кивнул Каландрилл, быстро переводя взгляд с тяжело дышащего Брахта на колдуна. — Отец хотел, чтобы я стал священником, и я бежал с моим товарищем. До Кандахара мы добрались морем, скрываясь от преследования. А деньги и камень — да, я украл их.

Водянистые подозрительные глазки приблизились к нему; палец поднят в молчаливой угрозе.

— А карта? Как ты завладел картой, которой, как говорят люди, не существует?

— Ее я тоже украл, — соврал Каландрилл. — Я был… и, может, все еще остаюсь… ученым. Мне приходилось читать о Тезин-Даре, и мне захотелось отыскать потерянный город. Чтобы прославиться.

Аномиус шумно шмыгнул носом, дотронулся пальцем до подбородка Каландрилла и откинул назад голову. Затем вдруг, состроив гримасу, резко отдернул руку, словно обжегшись о невидимый огонь, и задумчиво посмотрел на юношу.

— Я не уверен в том, что ты говоришь правду. Я чувствую, что в тебе есть оккультная сила, но нет знания.

— Я не колдун, — быстро вставил Каландрилл.

— Я это знаю, — согласился Аномиус. — Если бы ты был чародеем, ты не попал бы в мою западню. Но все-таки… ты что-то недоговариваешь. Расскажи мне об этом камне.

— Я украл его, — повторил он. — У нашего дворцового мага.

Колдун опять зацокал языком и, покачав головой, поднял палец.

— Говори правду.

Словно сильный ветер шлепнул Каландрилла по лицу, и ему показалось, что колдун ощупывает пальцами его мозг, выжимая из него правду, мягко, но настойчиво. Рот у Каландрилла открылся, и язык начал двигаться сам по себе, произнося слова. Камень жег ему грудь, освещая лицо красным светом. Но вдруг давление под черепной коробкой ослабло и вовсе исчезло. Аномиус нахмурился.

— Итак? — прошипел он, словно змея. — Итак, камень оберегает тебя. И, более того, ни я, ни ты не можем до него дотронуться. А может, это и к лучшему? Кто знает? Но товарищ твой такой защиты не имеет. Будешь смотреть на его агонию в молчании? А может, хочешь посмотреть, как он умрет? Я чувствую, что вы связаны. У вас связанные судьбы. Может, он поможет мне развязать тебе язык?

Он ткнул пальцем в Брахта, и Каландрилл быстро сказал:

— Убей его, но мне больше нечего тебе сказать.

Колдун с издевкой рассмеялся.

— Зачем мне его убивать, Каландрилл ден Каринф? Я доведу его до легкой агонии. Думаю, что его стоны сделают тебя более разговорчивым.

— Подумаешь, наемник… — Каландрилл пожал плечами, стараясь говорить как можно презрительнее. — Кернийский меченосец, жалкий телохранитель. К тому же именно он затянул меня в твою ловушку. Какое мне дело до его мучений?

— Посмотрим, — сказал Аномиус. — Я чувствую, что его страдания тебе небезразличны. Меня не проведешь. Так что, пожалуй, я разожгу огонь в его легких и послушаю его крики. Или, может, мне растопить ему глаза? Что ты предпочитаешь, Каландрилл?

Каландрилл лихорадочно искал ответа, чтобы оттянуть пытку. Он ничуть не сомневался ни в способностях, ни в намерениях Аномиуса: если он будет молчать, то Брахт сейчас начнет корчиться в агонии, а возможно, и умрет; с другой стороны, расскажи он ему об их истинной цели, и их путешествию придет конец, и они упокоятся в этом вонючем коровнике. Стоит только Аномиусу понять, что они ищут «Заветную книгу», как он сам захочет отыскать ее или договориться с Азумандиасом — он уже доказал, что человеческие страдания для него ничего не значат. Каландриллу нужно было выиграть время; мысли его кружили почти в паническом беспорядке, а колдун не собирался торговаться.

К счастью, в дверях вдруг вырос бандит и грозно посмотрел на пленников, а затем, явно нервничая, перевел взгляд на колдуна.

— Господин Сафоман просит тебя к себе, маг.

— Зачем?

Аномиус повернулся к бандиту, и, хотя вопрос был задан мягким голосом, тот мгновенно отшатнулся.

— Защитники предпринимают вылазки, и господин Сафоман хочет, чтобы ты ими занялся. Для примера, сказал он.

Аномиус вздохнул и, склонив голову, опять посмотрел на Каландрилла.

— Боюсь… нам придется отложить… наш разговор. Пока меня не будет, подумай над тем, что ты видел, и над тем, что я могу сделать. — Он жестом отпустил посыльного и, выходя, задержался в дверях, пробормотав какой-то заговор. Камень на мгновение потеплел, и Каландрилл учуял запах миндаля. — Этот хлев теперь заколдован. И не вздумайте бежать, если дорожите жизнью. Не забывайте, что Сафоман обойдется с вами суровее, чем я.

Он вышел, оставив их в темноте. Каландрилл облегченно вздохнул и посмотрел туда, где лежал Брахт.

— Ты не ранен?

Вопрос был задан как-то невпопад, и Брахт, с усилием усмехнувшись, пробормотал:

— Нет. Но мне бы не хотелось пережить это вновь. А ты?

Каландрилл покачал головой.

— Похоже, камень оберегает меня. — Он внимательно посмотрел кернийцу в лицо. — Но если это была не просто угроза…

— Наемник? — Брахт подтянул ноги и сел, прижавшись спиной к стене. — Жалкий телохранитель?

— Это первое, что пришло мне в голову. Чтобы он оставил тебя в покое.

Брахт угрюмо рассмеялся.

— Печально, но он этого делать не собирается. Проклятый колдун видит нас насквозь. Боюсь, со временем он вытянет из нас ответы на свои вопросы.

— А что будет, если я ему все расскажу? — задумчиво спросил Каландрилл. — Что будет тогда? Что он сделает?

— Прикончит, и весь сказ! Он же сумасшедший. Скорее всего, отберет у нас карту и попытается найти книгу сам.

— А Сафоман? Тот ведь без колдуна как без рук.

Брахт покачал головой.

— Ты же слышал Аномиуса. Сафоман мечтает стать властителем Файна. А Кешам-Вадж — это его восточные ворота. Взяв город, Сафоман установит контроль над дорогой. Это поможет ему утвердиться в Файне, и тогда к нему потекут недовольные. А Мхерут'йи даст ему господство над всем побережьем. Это начало гражданской войны. Следующим шагом будет захват короны тирана. Так что Сафоман не отпустит волшебника.