Кошмары Аиста Марабу - Уэлш Ирвин. Страница 16

– Ну и ну.

Так мы и ехали, травили байки, пока ночь не спустилась на озеро. До нас доносились трубные крики фламинго, обеспокоенных прорезающими темноту фарами. К тому времени мы уже очень устали. По счастливой случайности недалеко от тех мест, где мы проезжали, на нашей карте была обозначена хижина; мы без особого труда нашли ее.

Подъехав к хижине в приподнятом настроении, мы даже обнаружили в себе силы провести тщательный осмотр нашего нового жилища. Дом был построен на высоких сваях и стоял на склоне холма над озером, окруженный лесом. Я радостно предвосхищал утренний восход – солнце будет светить прямо в нашу хижину поверх пышных зеленых холмов.

Открывая ящики буфета, Сэнди с нескрываемой радостью восклицал:

– Полотенца! Посуда! Постельное белье! Смотри, в холодильнике – лимонад!

– Можно печку растопить, – предложил я, указывая на старую печь посреди комнаты. Хижина оказалась больше, чем обычная сторожка, и, похоже, здесь уже сто лет никого не было.

– Не надо, – сказал Сэнди, – мы на солнечной стороне. Пройдет немного времени, и комната будет залита солнцем. Если станет холодно, мы всегда можем завернуться в спальники. Когда я путешествовал с аборигенами, мы всегда так делали, чтобы сохранить тепло– поднимаюсь

наверх

наверх

наверх

наверх

– прямо в жопу, старик. Она просто корова, сучка неумытая, Рой, я тебе говорю. Даже если Ханна узнает, мне все равно. Видишь, она знает что я хожу налево, но чтоб с ее сестрой… это нечто особенное. Она тогда не даст мне видеться с детьми… ты не представляешь, Рой, какой она может быть злобной сучкой… я ей показал тут недавно, научил непреложным истинам… Ха, уверен, если бы ты проснулся, тебе было бы что порассказать. Тебе тут, видать, не так плохо. Сестры моют тебя каждый день прямо в постели. Мне бы это понравилось. Есть здесь парочка таких – я бы их в момент отымел, я те говорю…

Тони. Ты пришел ко мне в больницу. Черт. Вот это неожиданный визит.

– Дело в том, что ее сестра не держит язык за зубами…

Кобыла

Заткнись

– Она трещит как помело по всем углам…

Заткнись

– …все они одинаковые, сучки гребаные… голова набита дерьмом, не успеют подмыться, уже пиздят направо и налево…

ЗАТКНИ ХАЙЛО, ЖЕНОНЕНАВИСТНИК ЕБАНУТЫИ. Я ДОЛЖЕН ДУМАТЬ ОБ АФРИКЕ.

ГЛУБЖЕ

ГЛУБЖЕ

перченые россказни этого придурка вывели меня из равновесия; я не могу уйти достаточно глубоко, чтобы охотиться на Марабу. Но все же я уже достаточно глубоко, чтобы вспомнить.

Я вспоминаю.

После внушений дяди Гордона я стал избегать Валери. Теперь я смотрел на нее со смешанным чувством презрения и страха. Я быстро объяснил Ким, кто она есть на самом деле, и мы держались от нее подальше. Время от времени мы изводили и грубо подшучивали над ней, чтобы снискать расположение Гордона. Мы прятали что ни попадя в разные шкафы, что доставляло ей немало беспокойства. Мы придумывали песни со словами типа «нигер», «черномазый» и громко распевали их по всему дому. Папа с Гордоном при этом одобрительно хохотали.

Я благополучно расположил к себе Гордона; даже слишком. С тех пор как мы приехали в Африку, все мои желания сводились к одному – увидеть дикую природу, о которой я читал в книжках. Однажды Гордон пришел домой и взял меня с собой прокатиться на машине до леса, посмотреть диких животных. Я был очень рад: у каждого было по биноклю, и нам собрали целую корзину еды. Стояла жара и я выпил много кока-колы, отчего у меня разболелся живот, и забродили газы. Я растирал себе живот, и было ужасно больно. Гордон притормозил на обочине и велел мне лечь на спину на заднем сиденье. Он стал ощупывать мне живот постепенно засунул руку мне в штаны и наконец добрался до гениталий. Я только нервно хихикнул. Я не мог до конца поверить, что это происходит в действительности. Потом меня скрутило в болезненном спазме, и я напрягся под его прикосновениями.

– Ничего, тут все связано между собой, – улыбнулся он, – живот и мочевой пузырь… Я понял, в чем тут дело.

Затем он стянул с меня трусы и сказал, чтоб я был хорошим мальчиком, а сам стал мять мой перец, а другой рукой мастурбировать.

Он покраснел, глаза странно поблескивали, хотя взгляд был расфокусирован, как будто ему не хватало дыхания. Потом его тело задергалось и обмякло, а в глазах появилась тревога. Он еще немного помассировал мне живот, после чего я пробзделся и пару раз рыгнул.

Случай этот остался у меня в памяти. Забавно, но после всего этого мы чудесно провели время. Я исписал шесть страниц блокнота, из млекопитающих мы видели: королевского колобуса, полосатого шакала, похожее на выдру насекомоядное из семейства тенрековых (в лесном ручье), чернохвостого мангуста, и дикобраза; что же касается птиц, то нам реально повезло: европейская серая трясогузка, африканская болотная сова, золотой и оливковый дрозд розовогрудые и красноглазые голуби, африканский бекас (может быть, это дупель, я не был уверен на сто процентов) и степной канюк.

Я с нетерпением ждал, когда мы поедем в следующий раз, но мое предвосхищение было подпорчено неприятным чувством, скрытым подтекстом, так как домогательства Гордона не прекратились. Иногда это происходило во время прогулок, но чаще в гараже, когда он под каким-нибудь предлогом приезжал домой во время рабочего дня. Забавно, что тогда мне не казалось это грубым домогательством; смотреть, как Гордон при виде меня превращался в слюнявого придурка, было даже забавно. Во время сессий в гараже я как никогда раньше ощущал свою силу, свою привлекательность, свою важность.

Я использовал эту силу, вымогая у Гордона подарки, самым щедрым из которых была дорогущая подзорная труба. Чтобы не привлекать внимания и, показав себя беспристрастным, избежать подозрений, ему приходилось снабжать дорогостоящими подарками также Тони, Бернарда и Ким. Джон и Вет, получая скудное жалованье, чувствовали свою неполноценность, завидовали и говорили, что он нас испортит; это дало повод новым скандалам.

Я обожал Южную Африку. Даже когда мы переехали в собственный дом, в нескольких милях от Гордона, в районе победнее, это все равно был большой дом с палисадником и задним двором, и у меня была своя комната. Шантажируя Гордона, я собрал огромную библиотеку о природе, состоящую в основном из книг о диких животных Африки. Тогда мы с Джоном стали закадычными друзьями. Наш общий интерес к миру природы расцвел до масштабов навязчивой идеи. Все свободное время мы проводили в музеях естественной истории, зоопарках или местных заповедниках; или же Гордон вез нас на своей машине из предместий в степь, где мы искали животных, знакомых нам по книгам. Зоопарки меня разочаровывали: животные там были как пластмассовые или накачанные наркотой. Мне приходилось притворяться, будто мне очень нравится, так как походы в зоопарк очень много значили для старика. До зоопарка ходил общественный транспорт – только туда он мог повести меня самостоятельно. Он собирался пойти на курсы вождения. Несмотря на то что вылазки на природу или в парк были менее регулярны, они приносили больше впечатлений.

Бывало, что Гордон так все подстраивал, что отец был на работе и мы отправлялись вдвоем. Такова была моя жизнь в-Золотом городе.

Золотой палец… человека, подобного Мидасу, с прикосновением паука.

ВЫКЛЮЧИТЕ ЭТУ ХЕРНЮ

Холодный палец, Манит тебя… в сети порока, Но ты не ходи…

В гараж.

– Пора мыться, Рой.

ГЛУБЖЕ

ГЛУБЖЕ

Бернард и Ким проявляли мало интереса к дикой природе. Когда Гордон спросил Тони, не хочет ли тот присоединиться, Тони сказал ему: – Птички, за которыми я бегаю, скорее из отряда двуногих, нежели крылатых. – Он до сих пор трахал все, что попадалось ему на глаза; обычно это были женщины, которые работали или останавливались в его гостинице.

Однажды Гордон отвез нас на Голубом поезде в Оранж Фри Стэйт. Там мы ходили в зоопарк посмотреть знаменитого лигра: животное – гибрид африканского льва и бенгальского тигра. Когда я увидел эту тварь в вольере, я расстроился и загрустил. Он казался мне чем-то неуместным, уродцем, который не должен был появиться на свет и никогда бы не появился, если бы не вмешательство человека. Мне было жаль лигра. Самым приятным в тот день было путешествие на поезде. Мне купили самое вкусное мороженое, которое я когда-либо ел. Поезд же был просто роскошный – в десять раз лучше, чем любой из его засранных британских собратьев. Для меня все в Южной Африке было в десять, нет, в сто раз лучше, чем в гребаной Шотландии.