Экстази - Уэлш Ирвин. Страница 39

Но от этого дерьма, если через край хватить, может и крыша съехать, и я все же решаю сходить проведать Воана.

На улице меня ждал прекрасный летний вечер, и я вдруг почувствовал странную пружинистую легкость в каждом своем шаге. Ну естественно, ведь сегодня четверг. Организм переработал без остатка мою дозу допинга с прошлых выходных, выпустив напрочь из себя все токсины — выпотел, высрал, выссал — финито похмелье; приступы ненависти к себе уходят вместе с химией, расщепляющейся в мозговых клетках, усталость остается в прошлом, а старый адреналиновый насос медленно набирает обороты в предвкушении новой серии приключений и излишеств. Это чувство, когда ты сбрасываешь депресняк после употребления, а твои тело и мозг вдруг обретают былую свободу, сравнимо лишь с хорошим приходом от экстази.

В клубе Воан гоняет шары с каким-то старым хреном. Он кивает мне издали, а старикашка бросает в мою сторону слегка озлобленный взгляд, и я понимаю, что помешал его расчетам, потому что моя тень упала как раз на линию прицела. Старый хрыч собирается с силой и катит свой шар — дальше, дальше, дальше, и мне кажется, что нет, он закатился уже слишком далеко, но дудки — старый пердун свое дело знает, шар делает бразильский разворот, именно так, хренов бразильский разворот, и фигачит обратно, прямо как долбаный бумеранг, врывается, как уличный нахал, лезущий без очереди, прямо за расставленные Воаном ряды защиты, подкатывается — и дело сделано.

Я громко выражаю свои восторги по поводу ловкости старого пердуна. У Воана в запасе еще один удар, но мне уже не хочется больше смотреть; прусь к бару за выпивкой. Вдруг обнаруживаю в кармане мятый пакетик со спидом, фиг знает, как я мог про него забыть. Отправляюсь в сортир и делаю себе пару дорог прямо на крышке бачка. Уж ежели о шарах придется трепаться, то к этому надо серьезно подойти… Выхожу из толчка, как, блин, согнутая пружина. Помню я это дерьмо, в прошлые выходные с пальцев слизывал. Но все-таки нюхать гораздо круче, такая вещь!

— Чего не остался на решающий, а? — говорит мне сдувшийся Воан. — Поддержал бы меня хоть с последним броском, братишка.

— Прости, Воан, надо было воду поменять в аквариуме. — Попал он, а?

— Не-ет, за километр отлетело! — радуется старый козел. На старом козле белые штаны, синяя футболка и летняя шляпа.

Хлопаю старика по спине:

— Отлично играешь, приятель! Особенно тот, закрученный, который в самом конце попал в точку. Я — Ллойд, брательник Воана,

— Ну что ж, Ллойд, а я — Эрик, — он протягивает мне руку и сжимает мою каменной хваткой. — Сам-то шары катаешь?

— Да нет, Эрик, сам не катаю, друг, — не моя игра, понимаешь. Я не против самой игры и все такое, отличная игра… я тут бездельничал как-то дома и по телеку смотрел, как Ричард Кореи играет… помнишь, он еще за Пост выступал, кажется. Вот кто умеет мяч крутануть…

Лу Рид, мать его, вставляет по самые гланды.

— Ну, тебе чего взять? — кричит, обращаясь ко мне, Воан, видно, что его чутка задевают мои неуемные восторги.

— Не-не-не, щас все сам возьму. Три лагера, так, мужики?

— Только не этой ослиной мочи, — фыркает Эрик, — мне «Особого».

— Непростого пива после непростой победы, а, Эрик, — ухмыляюсь я.

Старый хрыч ухмыляется мне в ответ:

— Сделал Воана, как мальчишку, а!

— Да, да, конечно, — перебивает Воан, — ну че, несешь выпить, нет?

Топаю к бару, парень за стойкой говорит мне, что наливает только, если ты с подносом подходишь, а я шучу, что и так все руки заняты, на что он отвечает коротко, что это, типа правила заведения, но тут как раз какой-то коротышка из очереди всовывает мне в руки этот самый поднос. Все забыл, все эти ублюдочные правила в этих заведениях, всех этих набриолиненных уродцев в пиджаках с клубными значками на лацкане и как к концу вечера стены здесь обваливаются не хуже, чем когда Люфтваффе бомбили собор Ковентри… но вот я возвращаюсь назад.

— На здоровье, парни, — кричу я, поднимая бокал. — Вот чего тебе скажу, Эрик, я, когда на твою игру посмотрел, сразу понял, что у тебя яйца на месте. У парня с яйцами все в порядке, сказал я тут себе. Бразильский крученый, а! Ух ты, сукин сын, ты просто настоящий сукин сын, твою…!

— Да уж, — говорит довольный Эрик, — думал, попробую тут одну небольшую штуку. Воан, конечно, хорошо защиту себе поставил, но, думаю, дай-ка попробую запустить штучку-дрючку с заднего хода, вдруг прокатит.

— Хороший удар, это точно, — Воану ничего не остается, как поддакнуть.

— Просто супер, — говорю я, — слышал, может, про тотальный футбол, тот, что голландцы придумали, а? Так вот, наш парень, вон этот, — я киваю в сторону Эрика, — просто тотальный шарогоняльщик. Сильно не бил, не дрыгался и не кривлялся, как эти кексы в Первой Лиге, нет, ты спокойно и с достоинством совершаешь этот мастерский бросок.

Я кружку свою высосал, и Воан тащится к стойке.

У него есть одна черта, которую я замечаю при каждой нашей встрече: как человек с многочисленными обязанностями, как хороший муж и глава семейства, он старается влить в себя как можно больше единиц алкашки за тот временной отрезок, который он способен для этого занятия выделить. А пить он умеет. Слава богу, что я весь вечер просидел на разливном Бексе. Ни глотка этой шотландской мочи, особенно этой светлой ядовитой отравы — «Мак-Эванса». Кружки летели одна за другой, меня впирало все больше и больше от моего спида, меня несло, как бешеного. Смешно, что Эрик, казалось, попался в мой ритм, безумное веселье, будто старый хрен сам снюхал пару дорог.

После быстрого осушения очередной кружки он тащит из бара по пиву и виски — типа, с прицепом.

— Ну ты, бля, даешь! — говорю я. — В тихом омуте черти водятся!

— Попал в точку, — улыбается в ответ Воан. Он все глядит на нас обоих и улыбается сам себе, типа, «ну-и-идиоты-но-мне-они-нравятся». И от этого он мне становится еще ближе.

— Сходил бы, проведал предков, — говорит мне Воан.

— Ну да, — соглашаюсь с виноватым видом, — я уже давно собираюсь закинуть им эту кассетку, что я для них записал. Моутаун.

— Ну, вот и отлично. Знаешь, как они будут рады.

— Помнишь, Марвин, Смоуки, Эрета и все в таком духе, — продолжаю я и потом, резко меняя тему и обращаясь к Эрику: — Слушай, Эрик, помнишь этот свой трюк с шарами, а?

— Конечно, — с удовольствием вступает он. — После него наш Воан завалился вверх лапками, ты не обиделся, Воан? — смеется Эрик. — В тихом омуте черти водятся!

— Ду-ду-ду, ду-да-да, — я начинаю напевать мелодию из Сумеречной Зоны, потом вдруг мне приходит в голову новая штука: — Слушай, Эрик, а твоя фамилия случайно не Кантона [прим.14], а?

— Не. Нет, Стюарт, а что? — отвечает он.

— Да вот, знаешь, в твоем последнем броске было что-то кантоническое, — меня начинает сотрясать от хохота, передоз Смешлейтенантов, у Эрика, вроде, тоже. — У Воана Райана паровоз слетел с рельс от этого броска, а…

— Ну да хватит вам, гады, — дуется Воан.

— У-а-Кантона, — начинаю заводиться я, Эрик тоже подключается. На нас оглядываются компании заезжих пьянчуг и несколько пожилых пар.

Разжигаемые присутствием зрителей, мы со стариной Эриком отплясываем веселый канкан — ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…

— Эй, там, ха-аре уже. Здесь граж-жане желают расслабиться и выпить спокойно, — скулит в нашу сторону сиплый кекс в пиджаке со значком.

— Ладно, ладно, все путем! — кричит ему Эрик, а потом уже тише говорит нам, но так, чтобы всем вокруг было слышно: — И чего ему, блин, не так, а?

— Да ладно, Эрик… — вступает Воан, — Ллойд здесь не член клуба.

— Но парнишку же записали. Записали как гостя. Все по правилам. Мы здесь не шалим. Не шалим здесь, — трясет головой Эрик.

— Правила соблюдены, а, Эрик, — ухмыляюсь я.

— Все точно по правилам, — стоически заявляет Эрик.

— Мне кажется, некий месье Воан Буист все еще переживает свой недавний проигрыш, n'est-ce pas, месье Кантона? Он все еще, как говорится, не-е-емного ра-а-ас-строен.