Иосип Броз Тито. Власть силы - Уэст Ричард. Страница 43

В это время Тито пребывал в уверенности, что англичане, четники и итальянцы действуют заодно, вознамерившись вернуть в Югославию «империализм». Уже в июне 1942 года он сообщал в Москву, что югославское правительство в изгнании связалось с итальянцами через своего представителя в Ватикане. Попавшие в плен четники рассказывали, что оружие, которое они получают от итальянцев, на самом деле оплачено англичанами.

Как только началась операция «Вайс», Тито сообщил в Москву, что в одном только районе Мостара итальянцы вооружили против него 25 тысяч четников. Все это, считал он, было делом рук правительства в изгнании, находившегося в Лондоне. Его боязнь заговора четников, немцев и итальянцев временами принимала почти фантастический характер: «В штабе Михайловича находятся около двадцати пяти английских офицеров, носящих сербские национальные костюмы… Их старший офицер имеет звание полковника, он лично объявил, что представляет британское правительство. Более того, Михайлович и английские офицеры часто встречаются с представителями итальянского правительства… Не только среди солдат, но и среди всего остального населения растет ненависть против англичан за то, что они не открывают второй фронт в Европе» [237].

Действительно ли Тито верил, что англичане находились в сговоре с итальянцами, или же то была уловка, имевшая целью натравить русских на Михайловича? Я убежден в последнем. Что бы Тито ни сообщал Сталину, на самом деле он пуще всего боялся англо-американского второго фронта – если тот будет открыт в Югославии.

Во время разыгравшейся в январе 1943 года в Боснии-Герцеговине резни четыре главных действующих лица – немцы, итальянцы, четники и партизаны – все до известной степени противостояли друг другу, независимо от любой раскладки сил. Это привело к самому загадочному эпизоду в биографии Тито – его самонадеянным попыткам сколотить союз с гитлеровскими генералами против четников, англичан и, как намекалось, даже самого Советского Союза.

Операция «Вайс» началась 20 января 1943 года шквальным огнем немецких танковых орудий, артиллерии и налетами с воздуха по всей Западной Боснии-Герцеговине, в результате чего партизаны оказались отброшены к реке Неретве, где им предстояло столкнуться с четниками и итальянцами. За армией Тито следовала тысяча раненых и еще большее количество женщин и детей, видевших в партизанах свое единственное спасение. Страдания этого людского моря – всех до единого голодных и подчас, несмотря на снег, разутых – еще более усугублялись эпидемией тифа.

Хотя тысячи партизан погибли – были убиты либо умерли от болезней, холода и голода, – все новые тысячи молодых людей и женщин были готовы занять их место, что в конечном итоге приобрело характер массового восстания. Добровольцы устремлялись сюда со всех сторон – далматинские хорваты, а также сербы и мусульмане из Герцеговины. Это новое племя партизан из одного из самых суровых уголков Европы горело фанатизмом, который пугал даже их сторонников. Английский писатель Стивен Клиссолд, который всегда относился к югославам со смешанным чувством восхищения и страха, рассказывает о том, как молодые босняки, вступившие в ряды компартии в годы войны, демонстрировали свою преданность тем, что в первую очередь расстреливали своих «буржуев»-родителей. Спустя десять лет после войны, когда я жил в одной комнате с юными боснийцами и черногорцами в студенческом общежитии в Сараеве, они часто развлекали друг друга рассказами о том, как забавно было наблюдать за казнями пленных итальянцев, особенно когда жертвы плакали и призывали матерей.

Эти рассказы вспомнились мне, когда я прочитал отчет Милована Джиласа о том, что произошло 17 февраля в Прозоре, когда партизаны с боями прорвались через заслоны четников и итальянских войск. Во время сражения у реки Рама, притока Неретвы, итальянцы сначала отказывались сдаваться в плен. Но когда они в конце концов сложили оружие, случилось следующее:

Пока итальянцы на собственной шкуре познавали зловещую сущность войны в Боснии-Герцеговине, Гитлер пытался заставить их отказаться от поддержки четников. В письме к Муссолини, датированном 16 февраля 1943 года, Гитлер указывал, что операция «Вайс» началась удачно и Тито несет тяжелые материальные и людские потери. В то же время Гитлер продолжал предостерегать своего союзника: «Если высадка произойдет завтра, дуче, где-либо на Балканах, эти коммунисты, последователи Михайловича и прочие партизаны будут едины в одном – необходимости незамедлительного наступления на немецкие и итальянские вооруженные силы… в поддержку десантов противника» [239].

Несмотря на все эти увещевания, генерал Роатта отказался расформировать отряды четников, сражавшиеся бок о бок с итальянцами. Когда итальянцы проявили строптивость, германский министр иностранных дел Риббентроп 25 февраля в срочном порядке отправился в Рим, чтобы еще раз выразить неудовольствие Гитлера:

Риббентроп даже предложил итальянцам убить Михайловича [240].

Возможно, из-за того, что Драже Михайлович почувствовал опасность, он не отдавал своим войскам приказа начинать боевые действия вдоль долины Неретвы с февраля по начало апреля 1943 года, отсиживаясь в Литово. Хотя он и являлся министром обороны лондонского эмигрантского правительства, его так никто и не смог увидеть во время прямых переговоров с итальянцами. Тем не менее четникам, итальянцам, немцам и хорватским легионерам почти удалось окружить и едва не уничтожить армию Тито.

Владимир Дедиер, присматривавший за больными и ранеными в Прозоре, в Центральной Боснии, 6 марта писал, что от Горни Вакуфа их окружили немцы, от Коньица – четники и немцы, от Равно – немцы и легионеры НХГ, а от Дувно – четники и итальянцы: «Перед нами лежит ущелье Неретвы. Быстрая река шириной 80 метров, на другом берегу – горные кручи высотой в 2200 метров. А четники находятся повсюду, со всех сторон на окружающих горах. Нам остается лишь небо, но даже и оно полно самолетов с рассвета до заката» [241].

Дедиер писал в своем дневнике о том, как 25 тысяч солдат преодолевали ненадежный мост через Неретву: «Даже здоровые, сильные мужчины испытывали головокружение, когда смотрели вниз, а раненые передвигались на четвереньках. Во время воздушных налетов лошади впадали в панику. Все время казалось, что немцы в любую минуту могут войти в долину».

Тито был, как всегда, внешне хладнокровен, хотя Дедиер писал, что он часто менял свои приказы. Но Тито никогда не был командиром-педантом и не подавлял инициативу своих подчиненных. Джилас также заметил, что Тито всегда был более уверен в своих силах, разрабатывая политическую, а не военную стратегию. Именно теперь, в первые дни марта, в помещении мельницы, стоящей над рекой Рама, Тито замыслил самый дерзкий и противоречивый план за всю свою долгую карьеру. Он решился заключить союз с немцами.