Дайте усопшему уснуть - Уэстлейк Дональд Эдвин. Страница 19

Ну, ну, сказал он себе, как бы оправдываясь. Кто знает, а вдруг! Кто знает?

Это уж точно.

Марго появилась ровно в восемь, вошла улыбающаяся и резвая. На ней было платье цвета листвы, в котором она выглядела слишком худенькой, чтобы быть привлекательной. Впрочем, не совсем. Фиолетовый оттенок ее помады и лака для ногтей не так бросался в глаза, а иссиня-черные волосы на сей раз обрамляли ее лицо мягкими локонами. Она вошла со словами:

— Я бы стала навязывать вам свое общество хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть на вашу квартиру. Это самое очаровательное жилище из всех, где я была.

Энгель почувствовал, как его перышки начинают слегка топорщиться. Он не мог точно сказать отчего, но в том, как она отзывалась о его квартире, чувствовалась скрытая издевка. — Если вы готовы, мы можем идти. Или, — сказал он, спохватившись, — вы хотите для начала выпить?

На ее лице отразилось удивление, однако Энгель не мог понять, чем она удивлена — его тоном или его предложением.

— К чему это? — спросила она. — Мы можем выпить в ресторане.

— Ладно. Хорошо.

Они молча спустились к машине — все тому же спортивному «мерседесу-бенцу», который был припаркован у пожарного крана. Верх автомобиля был по-прежнему опущен. Энгель спросил:

— А вы хотя бы когда-нибудь покупаете билет, паркуясь вот так, как сейчас?

— Вы спрашиваете о зелененькой карточке, которую подсовывают под стеклоочиститель? — рассмеялась Марго, заводя двигатель. — У меня дома их полный ящик, добавила она, отъезжая от бордюра.

Марго была хорошим водителем, разве что слишком азартным. Она лихо погнала «мерседес» по узкой Виллидж-стрит.

Случайные прохожие махали вслед кулаками и выкрикивали ругательства. В конце концов машина въехала на эстакаду УэстСайд-Хайвей, ведущую на север. Удобно пристроив автомобиль на разделительной линии, миссис Кейн бросила взгляд на Энгеля и сказала:

— Что-то вы хмурый сегодня. Словно бы у вас тяжелый денек выдался.

— Это точно. Тяжелый денек.

— Бандитские делишки?

Она явно сказала это, чтобы развеселить его, и Энгель усмехнулся.

— Да, бандитские делишки, — ответил он. — Разыскиваю кое-что, принадлежавшее моему хозяину.

— Что-нибудь пропало?

— Пропало, украдено, исчезло. Найду — расскажу вам.

— Уж не из-за этого ли вы сегодня приезжали в похоронное бюро? Хотели там поискать?

Энгель решил не давать сколь-нибудь определенного ответа. Простенькая ложь — например, что он приезжал оплатить счет за Броди — помогла бы покончить с этим вопросом раз и навсегда. Но Энгель понимал, что она норовит вытянуть из него причину, по которой он искал встречи с Куртом Броком. Эта мысль позабавила Энгеля, и он решил прикинуться любезным дурачком, заставить Марго хорошенько потрудиться за ту лапшу, которую собирался ей навешать. Он сказал:

— Нет. Я обстряпывал самые разные бандитские делишки.

— Ах, так вот зачем вы туда приезжали!

— Я бы так не сказал. Послушайте, сегодня слишком хороший вечер, чтобы обсуждать похоронные бюро.

— Да, конечно, — ответила она, не сумев скрыть разочарования в голосе.

На город опустилась ночь, чудесная весенняя ночь, а весна — единственное время года, когда в Нью-Йорке можно жить. Никогда больше не бывает прозрачного воздуха, чистого неба, никогда больше улицы и дома не выказывают хотя бы намека на индивидуальность, а краски не проступают сквозь вездесущую пыль и грязь. Машина мчалась по Уэст-Сайд-Хайвей, проходящей над запруженными грузовиками улицами, и, глядя на город справа, на Гудзон и побережье Джерси слева, Энгель и Марго чувствовали себя точь-в-точь как герои музыкальной киноленты тридцатых годов. Разумеется, вокруг сияли громадные афиши, рекламирующие пиво; трейлеры грузовых компаний, мчавшиеся своими маршрутами, порой закрывали кузовами вид на город, а протянувшиеся поперек реки красные неоновые буквы, их было видно с эстакады, медленно вспыхивали и гасли, являя миру одно и то же слово: «СПРАЙ». Заметив эту надпись в центре ночной панорамы, женщины в проезжавших автомобилях, охваченные романтическим видением, поворачивались к своим мужьям, и... "Дорогой, не забывай напоминать мне, чтобы я пользовалась только «crisco».

По дороге миссис Кейн больше не пыталась выудить у Энгеля какие-нибудь сведения. Небрежно роняя слова, они беседовали на посторонние темы — о погоде, о городе, о прочих пустяках и, когда между фразами возникали паузы, они не заботились о том, чтобы заполнить их словами.

У Семьдесят второй улицы Уэст-Сайд-Хайвей перешла в Генри Гудзон-Парквей. Скоростная эстакада кончилась, и дорога теперь бежала среди живописных парков; справа проносились массивные дряхлые многоквартирные дома. Впереди над рекой раскинулся сияющий всеми своими огнями мост Джорджа Вашингтона.

Энгель понятия не имел о том, куда его везет миссис Кейн, да это его и не волновало. Он ехал в хорошей машине и отдыхал, откинувшись на спинку кресла. Он больше не пытался убеждать себя, будто работает. На сегодня дела закончены. Завтрашний день был слишком близок, чтобы продолжать думать о Чарли Броди.

На мосту они оставили позади Генри Гудзона с его Парквей и выехали на Кросс-Бронкс-Экспрессвей, высотную дорогу, идущую над самыми неприглядными районами Нью-Йорка, затем свернули на Хатчинсон-Ривер-Парквей и двинулись к северной окраине города, прочь из штата. На границе Коннектикута дорога поменяла название, теперь это была Меррит-Парквей, и тут Энгель спросил:

— Куда мы едем?

— Я знаю одно уютное местечко. Уже не далеко.

— Нам еще возвращаться, не забывайте. Она вновь посмотрела на него, удивленная:

— Неужели гангстерам приходится вставать ни свет ни заря? — Всякое бывает.

Они свернули с Парквей на выезде к Лонг-Ридж-роуд, проехали на север еще несколько миль, и наконец Марго зарулила на стоянку подле бывшего сарая, превращенного нынче в ресторан «Индюшачий маршрут».

Внутри ресторан был стилизован под сельский кабак. Всюду грубое неструганое дерево. На стенах и под потолком висели тележные колеса, из них же были построены перегородки. Колес было столько, что какому-нибудь деревенскому предпринимателю их хватило бы на месяц торговли. И если лампы на столах и стенах были всего лишь подделкой под керосиновые, вины художника по интерьеру в этом не было.

— Придется малость подождать столика, — сказал им нелепо выглядевший в этой обстановке усатый француз-официант. — Не угодно ли пройти в бар?

Им было угодно. Склонившись над коктейлем, миссис Кейн дала волю чувствам.

— Мы с Мюрреем так часто здесь бывали, — сказала она.Трудно поверить, что больше мы никогда сюда не приедем.

— Должно быть, это был настоящий удар для вас, — произнес Энгель приличествующие случаю слова.

— И это так печально, — отозвалась она. — Так бессмысленно!

— Вы хотите об этом поговорить?

Она криво улыбнулась Энгелю и положила руку ему на плечо. — Вы такой милый, и я... Да, я хочу поговорить, — сказала она. — Мне не с кем было поделиться, просто не с кем. Мне приходилось держать все это в себе, внутри.

— Так не годится, — ответил Энгель. Он поймал себя на мысли о том, насколько это разные женщины — Марго и Долли, как не похожи их стили, их реакции. И тут же заставил себя выкинуть из головы такие сравнения. Если хорошенько подумать, то это просто низость с его стороны, решил он.

— Мюррей занимался производством одежды, — продолжала она. — Домашние платья, пеньюары.

— Вот как?

— "Шелковые ночные сорочки". Вы знаете эту марку?

— К сожалению, нет.

— Еще бы. Женщины гораздо лучше осведомлены в такого рода вещах.

— Разумеется.

— Вот так мы и познакомились. Я работала манекенщицей, и мы встретились на выставке. Сначала я решила... Знаете, все эти вещи, которые люди говорят о нравах в текстильной промышленности, — истинная правда... но Мюррей оказался совсем другим. Такой милый, внимательный, такой любезный. Мы поженились семь недель спустя, и впоследствии я ни секунды об этом не жалела. Конечно, была разница в возрасте, но это нас не беспокоило. Да и с чего бы? Мы были влюблены друг в друга. — Умгу, — ответил Энгель и потянулся за выпивкой. Миссис Кейн тоже сделала глоток.