Тень Аламута - Басирин Андрей. Страница 32
Собеседники переглянулись.
– Так, значит?
– Значит…
И притихли. Обоим привиделось одно и то же. Высокая худенькая девчонка. Круглолицая, с непокорным темным локоном, спадающим на лоб.
– Мелисанда?!
– Но, сударь! Прилично ли юной деве?..
– Юной деве по тюрьмам мыкаться неприлично. Что есть, то есть. Мы, которые от Урбана крестоносцы… Хе-хе!
– Так поспешим же!
И, схватившись за руки, словно шаловливые дети, сановники побежали отдавать распоряжения.
МЕЛИСАНДА ВПЕРВЫЕ СЛЫШИТ О ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОТЕ
Судьба-насмешница… Словно принцесса румийская, шлюшка коронованная. Подмигивает, кивает, юбкой вертит. То робка и податлива, а то насмешлива и холодна.
Когда сарацин из Аламута зарезал палача, старая жизнь принцессы полетела в тартарары. Мелисанда прежняя, может, и позволила бы живодерам надругаться над собой. Вырезать ноздри, распластать щеки тошнотворными красными лохмотьями, выжечь груди.
Прежняя – да. Но не новая. Когда ассасин бросился на нее с ножом, она соскочила на землю и огрела убийцу той самой скамеечкой, на которой стояла.
От сдвоенного женского визга пламя факелов испуганно присело. Путаясь в длинных юбках, Морафия бросилась к выходу. Убийца вмиг оценил ситуацию. Сообразив, что с узницей, приговоренной к пыткам, лучше не связываться, он затрусил следим за королевой. Так они и бежали друг за другом: королева, ассасин и принцесса. Но скоро гонка закончилась. Наверху тюремщик Диккон как раз отпирал дверь. Увидев королеву, он прыгнул в сторону, и вовремя: его чуть не затоптали.
Спасло Морафию обычное тюремное раздолбайство. Дик поленился запереть решетку. Если бы не это, лежать королеве с ножом в спине. А так, под ее весом решетка поехала в сторону. Убийца задерживаться не стал. Перепрыгнув через лежащую королеву, он ссыпался по лестнице и выскочил на улицу. Мелисанда мчалась за ним шаг в шаг. Вопли королевы:
– Стража! Убе-ейте их!! – преследовал девушку по пятам.
– Ну, мамуля, спасибо, – подумала на ходу принцесса. – Век не забуду. Ох, мне бы спастись! Я всё припомню!
– Держи! Пособница!! Шлюха аламутская! – Похоже, королева сама не соображала, что орет.
Впереди замаячили фигуры стражников. Ассасин мчался навстречу смерти.
Но принцесса знала дворец лучше, в тупик она стремиться не стала. Подбежав к полукруглой арке, она перемахнула через каменные перила и кувыркнулась в кусты.
Внизу ее ждал сад. Свобода. Три секретные тропки, ведущие из дворца и множество тайников.
Добраться до укромных местечек Мелисанда не успела. Совсем чуть-чуть. Евстахий Гранье слишком хорошо выдрессировал стражников. Они перекрыли все выходы, не давая «пособнице ассасина» выбраться из сада, и принцесса оказалась в ловушке, Оскальзываясь в грязи, к ней уже бежал давешний вояка – тот, которого она так удачно пнула в пах.
– А, сучье отродье! – орал он. – Ну, счас я тебя постелю. Счас всем нарядом распробуем шалаву!
Прятаться было поздно, бежать тоже. Поднырнув под руку стражника, Мелисанда бросилась к стене. Маленькая калитка вела во внутренний дворик. За чугунной решеткой белели развешанные на веревке плащи. У крыльца смешная каурая лошадка объедала зелень из цветочного горшка. На клумбе цвели ранние фиалки.
Идиллия.
Если по уму, то соваться в этот дворик не стоило. Тупик, верная гибель, беглеца сцапают в два присвиста. Но Мелисанду вела женская интуиция. Девушка проскользнула в калитку и захлопнула ее за собой.
– Стой! Куда?! – Стражник налетел на решетку. – Ты, деваха, того! Лучше добром!
– Добро у тебя коротко.
Раньше, чем рыцарь успел что-то сделать, девичья рука метнулась сквозь прутья. Рванула за ворот плаща – сильно-сильно. С колокольным звоном шлем влепился в решетку.
Из носа стражника хлынула кровь.
– Ах, сучка! – ревел он. – Да я ж тебя! На четыре кости!!
Страшно загремела решетка. Взбешенный громила ломал калитку, останавливаясь лишь затем, чтобы вытереть кровавые сопли под носом. Наконец дверца не выдержала напора и слетела с петель.
– Ну держись, потаскушка!
От удара Мелисанда кувырком полетела в фиалки. Во рту сразу стало горячо и солоно. Лепестки фиалок щекотали разгоряченное лицо. Как они пахнут! – подумала девушка. Никогда Мелисанда не ощущала мир таким ярким и наполненным. Она зажмурилась и попыталась отползти в сторону.
Вот и конец. Свернут ей сейчас шею, как цыпленку…
Второй удар всё не приходил. Послышался странный звук: то ли кашель, то ли плач. Принцесса рискнула приоткрыть один глаз.
Воин стоял на коленях, зажимая лицо ладонями. Пальцы его намокли красным, меж ними торчала рукоять ножа. Крови натекло порядочно – алые струи перечеркнули крест на груди стражника.
– Ай-яй-яй! – послышалось откуда-то из-за спины. – Клянусь сиськами святой Агаты, сир Гилмар очень огорчится. Его цветник… Да вы не друзья прекрасного, господа.
Принцесса поднялась на ноги. Говоривший сидел на измочаленной сосновой колоде. В руке он держал краюшку, на которой аппетитно белело масло. Бутерброд так и остался незаконченным. Громила с ножом в глазнице уже заваливался на бок, намазывать масло было нечем.
– Здравствуйте, сударыня, – кивнул принцессе незнакомец. – Как вам нынешняя весна? Холодная, правда?
Встретив этого человека на улице, Мелисанда пришла бы в ужас. Невысокий, плечистый, длиннорожий. Лицо в шрамах, словно у уличного кота.
Уши драные, нос перебит. Выгоревшие на солнце волосы торчат непокорными вихрами. Разбойник, одним словом.
– Господин Аршамбо! Это вы?! – Храмовник уныло осмотрел недоделанный бутерброд.
– Я, сударыня, кто же еще? – Он поднялся. – Ну что, трудно было до вечера подождать? Я же обещал вас спасти.
– Простите, сир де Сент-Аман! В следующий раз такого не повторится.
– Рад слышать, сударыня. Подождите, я сейчас. – Из полурасколотого полена, лежащего в груде чурбаков, торчал топор. Когда принцесса вбежала во двор, Аршамбо как раз колол дрова. Занятие это следовало отложить до лучших времен.
– Эй, голодранец! – вышел вперед командир стражников. – Сдавайся, гнусный госпитальер!
– Я не госпитальер, – кротко заметил Аршамбо. – Клянусь девственностью святой Агнессы, я…
– Да хоть бенедектинка! Лучше бы тебе, бродяга, не лезть поперек сира де Бюра. А за смерть Себастьяна ты поплатишься. – Он обернулся к своим подчиненным: – Взять его!
Сердце Мелисанды упало. Храмовнику противостояло не меньше десятка стражников. В кольчугах, с мечами в руках. А у того что? Выщербленный мужицкий топор? Драная рубаха в качестве защиты?
Мелисанда прижала руки к груди:
– Сир де Сент-Аман… Простите. Кажется, я втравила вас в историю…
– Ничего, – он нагнулся к куче дров и принялся рыться в ней. – Обожаю истории. Вот только есть хочется…
Бутерброд сиротливо валялся на изрубленной колоде.
Стражники двинулись к храмовнику. Когда тень первого подползла к его сапогам, он выпрямился. В руках его была обмотанная тряпками… палка?
– Чуточку терпения, господа, – заявил Аршамбо, остервенело разрывая ткань. – Сейчас я буду готов.
– Умри, пес!
Из ветоши показалась рукоять меча. Издевательски мукнув, Аршамбо ткнул ею нападавшего в солнечное сплетение. Солдат перегнулся пополам. Второго де Сент-Аман рубанул в колено, третьего – по рукам. Перепуганные стражники отпрянули.
– Да убейте ж этого шута, в конце концов! – закричал взбешенный начальник. – Клянусь всеми святыми, кто отступит, того отправлю вместо Незабудки.
Это подействовало. Никому не хотелось становиться палачом. Солдаты бросились в атаку. Аршамбо высвободил меч из тряпок и принялся выписывать отходную. Бить, крушить, сбивать врагов, резать и кусать.
Мелисанда переживала зря. Вояка-крестоносец, чью шкуру выдубили все сирийские ветра, стоит пяти, а то и шести стражников – сонных, медлительных, обленившихся на спокойной службе. Да и нападать на него могли лишь по очереди, всем места не хватало.