Полицейские и воры - Уэстлейк Дональд Эдвин. Страница 13

Когда мы обдумывали нашу идею, то пришли к выводу, что, пользуясь своим служебным положением, сможем получить все необходимое для дела прямо из департамента полиции. И вот теперь я впервые воспользовался такой возможностью. В здании департамента полиции наверху была комната, полная всяких маскировочных приспособлений для детективов, включая усы и парики: я поднялся в нее и спокойно подобрал себе усы, парик и очки в толстой оправе с обычными стеклами. Затем передал все свои документы Джо и сел в поезд, направляющийся в Рэд-Бэнк. Я собирался нанести визит Вигано таким образом, чтобы он не мог ответить мне тем же.

На станции я взял такси до поместья Вигано. Не знаю, известно ли было водителю что-либо об этом адресе, во всяком случае, он не подал виду. Я расплатился с ним, вышел из машины, подождал, пока шофер уедет, и направился к воротам.

Из-за них кто-то ослепил меня ярким лучом фонаря. Я закрыл глаза руками и крикнул:

– Эй! Не светите в лицо!

– А чего надо? – произнес чей-то грубый невнятный голос, как будто человек жевал резинку или курил сигару.

Я не отнимал руку от лица, не желая, чтобы меня рассматривали.

– Уберите этот чертов фонарь в сторону!

Чуть погодя луч сместился немного вниз, мне на грудь. Некоторое время я еще ничего не видел, хотя теперь свет не ослеплял меня и не давал наблюдателю возможность как следует рассмотреть черты моего лица.

Человек сказал:

– Так я хочу знать, что вам нужно? Я опустил руку.

– Я хочу видеть мистера Вигано.

Внезапно я занервничал. Я находился здесь без малейшего прикрытия, к которому привык, даже без пистолета, полагавшегося мне как офицеру полиции.

– Я вас не знаю, – сказал человек с фонарем.

– Я коп из Нью-Йорка, приехал к нему с предложением.

– Мы не принимаем незнакомцев.

– Это только предложение, – сказал я. – Могу пойти с ним к кому-нибудь другому.

Наступило молчание, а потом вдруг свет погас. Теперь я вообще ничего не видел.

– Подождите здесь, – услышал я тот же голос, а потом удаляющиеся шаги.

Я ждал около пяти минут. Этого времени мне хватило, чтобы сообразить, каким я был идиотом. Во-первых, какого черта я здесь делаю? Идея ограбления была только темой для наших досужих разговоров с Джо, так, от нечего делать по дороге на работу или домой. Мы рассуждали об этом вроде бы серьезно, но разве мы действительно намеревались совершить подобное? Неужели я в самом деле хочу что-то украсть, получить в результате миллион долларов и уехать жить на Тринидад? Это ведь только мечта!

Причина, по которой я вообще стал полицейским, заключалась в том, что мне хотелось работать на государственной службе. Я сдал пару экзаменов по гражданскому праву и стал клерком в конторе по пособиям по безработице в Квинсе. Однажды, когда у меня выдалось свободное время, я прочитал на доске объявление полиции о наборе сотрудников. Из него я вынес впечатление, что служба в полиции является такой же государственной службой, как и моя, только более романтичной и разнообразной. Работа клерка отличалась монотонностью, страшно было подумать, что мне придется заниматься ею всю жизнь. И вот я изменил род деятельности. И то объявление не солгало. Быть полицейским действительно означало работать на государственной службе плюс разнообразные опасности.

Но не знаю, в чем дело, однако в последние несколько лет у меня сложилось впечатление, что все летит к черту. Иногда мне кажется, что это оттого, что я становлюсь все старше, но потом оглядываюсь вокруг и вижу, что и другие ощущают то же самое. Нью-Йорк становился все противнее и страшнее, денег – все меньше, и вся жизнь стала более напряженной, беспокойной и бесполезной, чем раньше.

Так происходило на протяжении довольно долгого времени, я хочу сказать, что не было какой-то резкой перемены. То есть причина, по которой одиннадцать лет назад я перевез семью на Лонг-Айленд, состояла в том, что к этому времени Нью-Йорк уже стал городом, в котором не хотелось растить своих детей. Тогда многие уезжали из него. Мы все понимали, что город становится невозможным, и открыто признавались друг другу, что уехали оттуда из-за детей.

Ну а теперь Нью-Йорк стал попросту невыносим и не устраивал уже и взрослых. Лично мне противно было каждый день ездить туда на работу, не хотелось даже смотреть в ту сторону. Но что мне делать? Я женат, имею детей, обязан платить за дом, машину и мебель. Я не могу вдруг завтра утром решить, что больше не буду работать полицейским в Нью-Йорке. Как я могу отказаться от статуса государственного служащего? Пренебречь трудовым стажем для пенсии. И где еще я найду работу с такой же зарплатой? И будет ли она лучше, интереснее?

Ты идешь и идешь по жизни, подхлестываешь ее, и тебе даже не приходит в голову, что наоборот – она сама, твоя жизнь, бесконечно подхлестывает тебя, загоняя в ловушку.

Все это время, пока мы теоретически рассматривали идею ограбления, я снова и снова вспоминал слова хиппи-наркодилера насчет того, что все мы начинаем жизнь с другого. И действительно. Я поймал себя на том, что иногда думаю и говорю о таких вещах, что просто сам удивляюсь. Если бы в возрасте десяти лет я мог заглянуть в будущее и увидеть человека, которым я собирался сейчас стать, понравился бы мне этот человек?

Я смутно ощущал, что в подобной перемене нет необходимости, я не обязательно должен стать таким. Джо и я, мой партнер Эд и все остальные мои знакомые, мы сдерживаем себя, постоянно подавляем свои порывы и желания, становимся тупыми и равнодушными, потому что иначе не выживешь.

Но с другой стороны, все мы собрались в этом городе, как голодные животные, оказавшиеся в волчьей яме, и кусаем друг друга, потому что это единственное, что мы умеем делать. И через какое-то время все мы превратимся в людей, среди которых никто не захотел бы растить своих детей.

И вот вы едете на работу и по дороге фантазируете, как украдете миллион долларов, как улетите на Карибские острова, подальше от всей этой грязи и мерзости. О ворах снимают много фильмов, и люди с удовольствием смотрят их в кино или дома по телевизору. И время от времени кто-то пытается претворить увиденное в действительность.

Луч фонаря осветил дорожку, ведущую от дома к воротам. Я напряженно наблюдал за его приближением. Я еще мог повернуться и уйти, оставив нашу затею в области фантазии. Думаю, только необходимость взглянуть потом в глаза Джо заставила меня остаться.

За светом фонарика виднелось несколько фигур, я не мог определить, сколько именно. На этот раз меня не стали ослеплять светом, луч сначала заскользил по земле, затем перескочил на отпираемые ворота. Другой голос, более мягкий, пригласил меня войти.

Я вошел внутрь, и они заперли за мной ворота. Меня обыскали, быстро и со знанием дела, затем схватили с боков за предплечья и повели к особняку.

Мне не пришлось воспользоваться парадным входом. Меня повели за угол дома, и мы вошли через дверь, за которой виднелась каморка, заставленная лопатами, ботами и галошами и завешанная разной одеждой. Затем мы зашли в кухню, где меня снова обыскали, на этот раз более тщательно. Шмонали двое, еще один стоял сзади. Хотя все они оказались одеты в костюмы и галстуки, без сомнения, это были члены бандитской шайки.

По окончании обыска один из головорезов вышел, а я с двумя другими остался ждать в кухне. От нечего делать я осматривался вокруг. Эта кухня напоминала кухню небольшого ресторана. Центральное место занимал большой стол, над которым на полках были расставлены сияющие медные кастрюли. Без единого пятнышка металлическая плита, гриль и несколько раковин. Видимо, мистер Вигано был большим любителем устраивать приемы.

Конечно, я допускал возможность, что Вигано может решить устранить меня. Я не мог придумать, по какой причине он стал бы это делать, но не мог сбросить со счетов такую возможность. Я старался выкинуть из головы эти неприятные мысли и просто любоваться видом роскошной кухни.

Скоро ушедший бандит вернулся и сказал своим приятелям: