Восковое яблоко - Уэстлейк Дональд Эдвин. Страница 24

– Тюрьма? – Он оглядел комнату так, как будто она вот-вот должна была исчезнуть. – Но что будет с “Мидуэем”?

– Не знаю. Во всяком случае, не в этом дело. Вопрос в том, что будет с нами.

Он смотрел на меня, нахмурив лоб в глубочайшей сосредоточенности.

– Но что еще мы можем сделать? Полиция все равно приедет, позвоним мы или нет. Нельзя ли сделать так, чтобы они не заподозрили, что это убийство?

– Нет. Преступник и раньше был неосторожен, он оставлял следы от пилы. Уверен, что и на этот раз будет так же. Полиция поймет, что это убийство.

– А мы не можем притвориться, будто не знали, что и другие случаи были подстроены?

– Теперь уже нет, – сказал я. – Мое прикрытие больше не сработает, что бы мы ни предприняли. Мерривейлу и тем, кто был наверху, теперь известно, что я не обычный постоялец. Они могут точно не знать, кто я такой, но они знают, что я здесь не на законных основаниях. По крайней мере, один из них расскажет об этом полиции.

– Понимаю. И полиция захочет узнать, что вы здесь расследуете.

– Что еще больше ухудшит ситуацию. Проще сразу же рассказать правду.

– Да уж. – Он покачал головой. – Не знаю, у меня нет опыта в делах подобного рода. Я не специалист в сокрытии улик...

– Никто из нас не специалист. Ни вы, ни я. Мы должны что-то вместе придумать.

– А у вас есть идеи?

– Не уверен. Я обдумал тут кое-что, но не знаю, сработает ли это.

– Что, например?

– А если нам вообще пока не сообщать о том, что произошло? Что, если мы до завтра оставим тело в гараже? Тогда мы сможем провести собрание с участием всех постояльцев и объяснить им ситуацию. Попросим их помочь нам и держать язык за зубами. Мы выиграем еще один день и, быть может, сумеем найти преступника. Если мы передадим его полиции вместе с телом, никто не станет копать здесь слишком глубоко.

Он принялся отрицательно качать головой еще задолго до того, как я закончил:

– Сожалею, но это не выйдет. Здесь у нас двадцать человек, каждый со своими проблемами. Было бы несправедливо нагружать их еще и этой...

– У нас просто нет возможности думать о том, что справедливо, а что нет.

– Это не самое важное возражение, – сказал он. – Я могу назвать вам человек пять-шесть, которые, я вам гарантирую, не станут молчать, даже если мы их об этом попросим. Мерривейл, например. Хелен Дорси, Молли Швейцлер, Фил Роше.

– Ладно, вы правы.

– Что мы можем сделать, так это...

Дверь открылась, и вошел Фредерике. Мы оба повернулись и посмотрели на него.

Его губа больше не кровоточила, но выглядела распухшей, лоб прорезали вертикальные морщины, а глаза утратили выражение абсолютной уверенности, которое раздражало меня в нем больше всего. На лице у него было написано смущение, что придавало Фредериксу более человеческий вид.

Он даже попросил разрешения войти, сказав при этом:

– Не помешаю?

Доктор Камерон посмотрел на меня, как бы ища ответа. Я торопливо проговорил:

– Ну конечно нет. Нам пригодится ваша помощь. Он вошел, закрыл за собой дверь и сообщил:

– Гейл стоит возле тела. Кантер и Дебби Латтимор наблюдают за входной дверью и телефоном. Похоже, на них можно положиться.

– Выяснилось, что у нас больше проблем, чем я думал, Лоример, – обратился к нему Камерон. – Проходите, садитесь.

Фредерике сел на диван рядом с доктором Камероном, тот обрисовал ситуацию, в которой мы оказались, и объяснил, почему мы не хотим говорить правду местной полиции, хотя и не можем придумать взамен ничего убедительного. Он рассказал Фредериксу и о моей идее заставить солгать всех постояльцев и привел свои возражения, закончив:

– Когда вы вошли, я как раз говорил, что мы добьемся этим лишь одного – впутаем тех, кто солжет, а остальным дадим повод чувствовать себя виноватыми.

– Вижу, что был не прав, – согласился я. – Но я не могу больше ничего придумать.

– Нам придется признать, что вы не обычный постоялец, – заговорил Фредерике, – тут у нас нет другого выбора. Мерривейл и кое-кто еще уже и сами обо всем догадались.

– Ничего не остается, как признать правду и надеяться на лучшее.

– Если мы расскажем правду, лучше не станет. Поверьте мне, кроме неприятностей для нас троих мы ничего не получим. Местной полиции будет легче заниматься нами, чем убийцей, потому что мы будем у них в руках, а убийцу еще нужно найти, и я сомневаюсь, что им это удастся.

– А если мы заявим, что пригласили вас по иной причине? – предложил Фредерике. – Мы не знали, что несчастные случаи подстраивались, а вы занимались чем-то совсем другим.

Камерон, который уже совершенно покорился судьбе и сдался, сказал:

– А что еще могло быть? Все, что у нас есть, – это несчастные случаи.

– У нас есть Дьюи, – возразил Фредерике. – Мы можем сказать, что узнали, что кто-то прячется у нас в доме, но не могли его найти. Вот почему мы наняли вас.

– Блестяще, Лоример! – просиял Камерон. – Это дает ответ на все вопросы. Мистер Тобин, разве это не сработает?

– Ну, – протянул я, – это снимает с крючка вас обоих, но не спасает меня, так как я по-прежнему остаюсь детективом, проводившим частное расследование без лицензии.

– Насколько это серьезно? – поинтересовался Фредерике.

– Они могут упрятать меня за это в тюрьму. Смогут, если захотят. А, познакомившись с моим прошлым, они вполне могут этого захотеть.

– Ваше прошлое обязательно должно всплыть?

– Думаю, да. Они будут проверять досье всех, и особенно мое, поскольку им станет известно, что я – сыщик. У Камерона достало чувства такта сказать:

– Мне это кажется не правильным. Вы не должны держать ответ один за всех.

– Психиатрическое исследование? – вдруг произнес Фредерике. – Как насчет этого? Призраки и привидения, что-нибудь в этом роде. Вы приехали сюда, чтобы изучить явления полтергейста, а привидением оказался Дьюи. Ведь для того, чтобы заниматься психиатрическим исследованием, не нужно иметь лицензию частного детектива?

– Не нужно, но не думаю, что мы сможем заставить их поверить в эту историю. В этом доме только мы трое будем говорить о полтергейсте. Никто из постояльцев не станет рассказывать о каких-то странных явлениях, и смышленому полицейскому не потребуется много времени, чтобы понять почему.

– О, какую запутанную паутину мы тут плетем, – состроил гримасу Фредерике. – А что, если бы вам не платили за работу? Я посмотрел на него:

– Не понимаю.

– Ну, у вас должна быть лицензия, чтобы практиковать как частный детектив, но не означает ли это, что в таких случаях вас нанимают?

– Полагаю, да. – Я никак не мог понять, куда он клонит.

– Но, – продолжал Камерон, – если мы не собирались вам платить, значит, вы не нарушали закон, верно?

– Вероятно, так. Но зачем я стал бы заниматься этим бесплатно?

Он развел руками, досадуя на мою недогадливость.

– Вы просто решили помочь нам.

– Не думаю, что мне поверят.

– А если бартер? – предложил Фредерике.

– Обмен? Что на что?

– Ваше мастерство в обмен на наше, – пояснил он. – Вы говорите, что ваше прошлое всплывет в любом случае. Почему бы этим не воспользоваться? После увольнения из нью-йоркской полиции вы чувствовали уныние, не могли работать и все такое прочее. А у нас была проблема с Дьюи. Вы не хотели обращаться в психиатрическую клинику и не могли себе позволить консультироваться у частного психоаналитика, а потому, услышав о нашей проблеме с “зайцем”, вы предложили приехать сюда на месяц и помочь нам найти Дьюи в обмен на терапевтическую помощь, которую мы могли вам предоставить.

– Как мы узнали друг о друге?

– Так, как это произошло на самом деле, через детектива Кенгельберга.

– Мой школьный товарищ – двоюродный брат Кенгельберга, – объяснил доктор Камерон, – он и послал меня к нему.

А Кенгельберг, в свою очередь, направил меня к вам. Все так на самом деле и случилось.

– Что-то не так? – спросил Фредерике.

– Думаю, все в порядке, – признал я. – Это должно выглядеть правдоподобно.