Крещенский апельсин - Басманова Елена. Страница 52

– Про какие пирожные?

– Вижу, брат, не выполнил ты своих обязательств перед клиентом. Попробуй все-таки вставить пару слов, чтоб кондитерщика ублажить. Ему же реклама нужна, как ты не понимаешь. И кредит тебе будет открыт всегда.

– Эх, забыл, – Самсон почесал затылок, – не до пирожных было. Хотя, постараюсь еще словцо втиснуть.

– Давай! – взбодрившийся Фалалей хлопнул друга по плечу. – Пойдем, там уже все в сборе!

Молодые люди вошли в сотрудницкую. За большим столом, вновь установленным у окна, на своем обычном месте сидел Антон Треклесов. Он беседовал с Мурычем, тот при виде Самсона приветственно поднял руку, но не встал. Возле другого окна Сыромясов перелистывал журнал парижских мод, давая пояснения Але, которая выглядела свежее, чем обычно. Особенно был ей к лицу ажурный белоснежный воротничок, пришитый к стоечке и обнимающий шею. На подоконнике примостился Платонов, черкая на колене грязный, недоделанный, как обычно, перевод. Два разбитых венских стула валялись в углу, прикрытые скатеркой. Театральный обозреватель сидел на стуле у печки, здесь, правда, в кресле, в прошлый раз размещался господин Либид. Сам Эдмунд отсутствовал.

Из соседнего смежного закутка несся торопливый стук печатной машинки.

– Всегда все в последний момент, – проворчал Треклесов, указывая Самсону и Фалалею на уцелевшие стулья. – Лиркин мог бы еще вчера свой шедевр напечатать. С голоса диктует. Гений…

– Вчера Ася занималась другими срочными материалами, – защитил девушку Мурыч, – мой очерк печатала, Астростеллу да еще эту, «Энциклопедию девушки»…

Самсон сел поближе к Мурычу.

– Хотите свежий анекдот? – возвестил громогласно Фалалей. – Только вчера услышал. Два приятеля, один зовет другого в бордель. Тот возражает: «Я женат». – «Помилуй, – удивляется другой, – разве ты не можешь отобедать в ресторане потому только, что у тебя дома есть кухня?»

Мужчины засмеялись. Аля презрительно фыркнула, демонстрируя нетерпимость к пошлости.

– Господин Мурин, – Самсон склонился к уху репортера, – прошу вас об одолжении. Ваш друг господин Горбатов сказал мне, что у него в сейфе хранится пистолет.

– Знаю, – шепотом ответил Мурыч, глядя на дурачащегося Фалалея.

– Так позавчера его племянница Ксения призналась мне, что тайник обнаружила.

– Понял, – Мурыч кивнул, – сообщу, по-дружески рекомендую перепрятать. Оружие надо держать от детей подальше.

Стажер вздохнул. Вторые сутки он трясся от страха, что его Джульетта стащит пистолет и в кого-нибудь пульнет. Слава Богу, девочка не зачислила в злодеи Синеокова. Пожалуй, именно театральный обозреватель во время своего визита к госпоже Горбатовой и проболтался о том, что Самсон служит в редакции, а если Ксения подслушивала, то и сообразила послать любовное письмецо на редакционный адрес…

– Прошу тишины! – госпожа Май, возникнув на пороге сотрудницкой, властно захлопала в ладоши. – Все в сборе?

– Господин Либид отсутствует, – мрачно сообщил Мурыч и встал со стула, освобождая его для начальницы.

Госпожа Май, в строгом английском костюме брусничного цвета с искрой, подтянутая, свежая, с чудной эмалированной брошью на высокой стойке крепдешиновой блузы, держала в руках пачку исписанных листов. Она повелительно кивнула на Асин закуток, где вовсю стрекотала машинка, – и Фалалей молниеносно метнулся туда. Через миг пунцовые Ася и Лиркин, не смея пренебречь зовом госпожи Май, выскочили в сотрудницкую.

Ольга Леонардовна уселась на стул и обвела суровым взором своих сотрудников.

– Я рада видеть весь наш дружный коллектив в сборе. У господина Либида сегодня выходной.

Журналисты многозначительно переглянулись.

– А где же его сенсационный материал? – Синеоков вызывающе вскинул голову. – Он обещал бомбу в номер.

– Обещал, но не в этот. Не все ведь так сообразительны, как вы, господин Синеоков, – в мягком голосе госпожи Май прозвучал какой-то неясный намек.

Синеоков ухмыльнулся.

– Итак, займемся формированием номера. Господин Треклесов, начинайте, – распорядилась редакторша.

Антон Викторович, время от времени косясь на заскучавших журналистов, принялся перечислять материалы номера: рекламные объявления, брачные сообщения, репертуар театров и синема, программы выставок, репродукции Бакста, интервью с психографологом, где есть анализ почерков Куприна и Леонида Андреева…

– Отлично, – госпожа Май милостива кивнула. – Теперь перейдем к творческой части. Материалы для постоянных рубрик: «Гороскоп Астростеллы», «Моды сезона», «Энциклопедия девушки», комментарий архимандрита Августина «Брак и Бог», подборка анекдотов – готовы. Теперь о главном. Иван Федорович, господин Платонов, вы сдаете материал в номер?

Платонов соскочил с подоконника, и сапоги его противно скрипнули.

– Разумеется, госпожа Май. Дошлифовываю, последние штрихи вношу.

Госпожа Май повернула царственную голову к Лиркину:

– Я так понимаю, Леонид Леонидович, что статья о музыке Скрябина завершена?

– Она у меня в голове целиком выстроилась! – буркнул Лиркин.

Ольга Леонардовна отвернулась от музыкального обозревателя и воззрилась на Мурыча:

– Ваш материал, Гаврила Кузьмич, я прочла. Даже не знаю, что вам сказать. Претензий у меня нет. Но душа не лежит – слишком приземлено. Мускулы телефона, нервы телефона, винтики, зажимы, провода… Разве после таких серьезных статей девушки пойдут работать на телефонную станцию?

– А я не уверен, что им надо там работать. – Мурыч сверкнул глазами. – Не женское занятие. На психику действует тлетворно. Легко ли высидеть шесть часов не вставая? Да еще напряженно слушать, отвечать, следить за лампочками, работать руками. Угнетает.

– Это я и без вас знаю, – возразила, не повышая голоса, госпожа Май. – Но зачем же огорчать наших читательниц? Они должны получать приятные эмоции от чтения «Флирта».

– Я старался побольше внимания уделить любовным мечтаниям моей героини, – оправдался Мурыч.

– Очень хорошо, – поощрила сотрудника госпожа Май. – В следующий раз делайте ставку на свое воображение, а не на докучные факты.

– Попробую, – согласился Мурыч, – я всегда стремился дорасти до уровня журнала «Флирт».

Госпожа Май пристально взглянула на сотрудника, явно заподозрив его в неискренности или еще хуже – в издевательстве.

– Поучитесь у господина Синеокова, – она обратила взор на театрального обозревателя. – Выражаю вам свое восхищение, Модест Терентьич. Вы в очередной раз продемонстрировали свой высочайший профессионализм. Я велела господину Треклесову выписать вам премию.

– А что он такого написал необыкновенного? – выкрикнул Фалалей.

– Если б вы, Фалалей Аверьяныч, были более внимательны к своим коллегам, вы бы не спрашивали. А вы все порхаете по жизни и бросаете в беде своих друзей.

– Не возводите на меня напраслину, – Фалалей обиделся, – я всю неделю, как проклятый, воспитывал нашего стажера. И такая благодарность?

– Да уж, воспитали, – Ольга Леонардовна недовольно нахмурилась, – оставили в лапах полиции и не подумали спасти.

– Вы шутите. – Фалалей бросил короткий недоумевающий взгляд на Самсона. Убедившись, что на лице стажера нет никакой обиды, он засмеялся. – У меня есть на эту тему анекдот…

– Довольно. Хватит паясничать, – отрезала госпожа Май. – Объясняю вам, почему я премирую господина Синеокова. Он выполнил мое срочное задание. Причем блистательно. Бросился по адресу, где якобы проживала сестра легендарной синьорины Леньяни. Вы ведь знаете, интерес к этой звезде балета прошлого века вспыхнул с исключительной силой – в связи с новой постановкой «Спящей красавицы» в Мариинке. Так вот. Господин Синеоков оперативно выяснил, что так называемая сестра – самозванка, и нимало не смутившись, он живописал ситуацию в превосходном очерке «Особенности персидского брака».

– А при чем здесь Персия? – выкрикнул завистливо Лиркин.

– Обращаю ваше внимание, господа, на журналистское мастерство Модеста Терентьича. Он начал издалека, изложил особенности персидских представлений о любви и супружеской жизни. Это экзотично и читательницам всегда интересно. Перейдя к своему приключению, изыскал в самозванке, в ее внешности нечто персидское: она встретила его в прозрачных шальварах. А когда вывел авантюристку на чистую воду – она не знала что такое «entrechat» и оказалась заурядной вдовой полкового лекаря-пропойцы, – то вернулся к размышлениям о нравах персиян. Не перенять ли нам нечто полезное с Востока? Тем более что Запад уже это делает: босые персидские танцовщицы стали эталоном для нового слова американского балета, с которым приехала в Россию Айседора Дункан. Вы поняли, господин Мурин, как надо работать с воображением?