Паутина тьмы - Вагнер Карл Эдвард. Страница 2

Чужак рассмеялся:

– Избавь меня от цитат из Священного писания. Что в этом Кейне такого, из-за чего у него такая репутация? Уверен, человеку твоего положения не стоит возводить напраслину на другого.

Арбас только хмыкнул и сказал:

– Посмотрим, что ты запоешь, когда увидишь Кейна!

I. ЖИВУЩИЕ В ГРОБНИЦАХ И РАССКАЗ ИМЕЛЯ

Питаемая ледяными ручьями и потоками с высоких Мусейских гор, река Котрас прокладывала свой извилистый путь сквозь долгие мили скалистых предгорий и в конце концов добиралась до широкого пояса равнин, опоясывающих Лартроксианский берег. Там она устремлялась к Западному морю; пятьдесят миль ее глубокого фарватера превращали город Ностоблет в порт, куда стекались как экзотические товары с купеческих судов, бороздивших западные моря, так и богатства восточных гор, сплавляемые по реке полудикими горцами.

Холмы за Ностоблетом были покрыты редколесьем и изрезаны огромными оврагами и ущельями там, где когда-то горные потоки устремлялись сквозь тело гор. Каменные утесы возвышались над долинами внизу на сотни футов. Почти непреодолимое препятствие, они оберегали равнины Южной Лартроксии, указывая, по мнению некоторых ученых мужей, на места, где некогда бурлило море.

Склоны холмов за Ностоблетом были пронизаны гробницами. Сравнительно недавнее распространение культа Хормента, пришедшего с юга, установило обычай сжигать мертвых. В результате эти гробницы не использовались вот уже более века, и тропы, ведущие к ним, не охранялись людьми почти столько же.

Жители старого Ностоблета были практичными людьми, их религиозные ритуалы не требовали устраивать чересчур роскошные могилы для умерших. Обычай богачей в те времена, когда гробницы еще использовались, был таков: мертвых хоронили в простых деревянных гробах, которые помещались в ниши пещер, вырезанные в скалах. Ничего из личных вещей покойника земле не предавали, за исключением одежды, которая была на нем, и недорогих украшений, что едва ли могло соблазнить грабителя. Вдобавок гробницы Ностоблета имели дурную славу из-за упырей и еще более жуткой нечисти, обитавшей там, и наводящие ужас рассказы о них заставляли жителей Ностоблета обходить стороной эту местность.

Грозовой ночью по извилистым тропкам, спускающимся меж утесов, с трудом пробирались двое мужчин. Молнии дробили непроглядную черноту ночи на короткие промежутки, высвечивая на мгновение скользкую от дождя горную тропу, по которой мужчины следовали вдоль обрыва. Непредсказуемые вспышки указывали путь гораздо лучше, чем едва тлеющий фонарь, который нес Арбас.

– Осторожно! – крикнул Арбас– Камни очень скользкие! – И словно вопреки собственному предостережению, убийца поскользнулся на поблескивающем валуне и, пытаясь удержаться на ногах, едва не уронил бесполезный фонарь.

Товносианец тихо выругался и сосредоточился на том, чтобы удержаться на тропе. Один неверный шаг означал верную смерть у подножия гор. Откуда-то снизу слабо и прерывисто доносился шум вышедшего из берегов потока.

Тем не менее в голосе Имеля не было и следа страха, когда он проворчал:

– Неужели ты не мог договориться с Кейном о встрече в более сухом месте!

Арбас оглянулся с язвительной усмешкой:

– Никак ты передумал встречаться с ним? – Он рассмеялся, когда компаньон ответил ему градом проклятий.– На самом деле это самая подходящая ночь – гроза скроет нас от тех, кто мог бы за нами следить. В любом случае, ты знаешь, что Кейн не может показаться в Союзе, учитывая, какую награду назначили за его голову. И даже если бы не это, он не из тех, кто прибегает по первому зову, разве что дело того стоит.– Он многозначительно добавил: – Ты так и не сказал, зачем тебе нужен Кейн.

– Это услышит только сам Кейн, – возразил Имель.

Арбас торжественно кивнул:

– Угу. Это услышит только Кейн. Угу. Ладно, боже упаси меня вмешиваться в ваши секреты. Я бы этого не хотел ни в коем случае.

Товносианец ничего не ответил и продолжал хранить молчание весь оставшийся путь.

Справа от них открылись темные расщелины. Это были входы в заброшенные гробницы, рукотворные галереи, вырубленные в скале рабами, которые давно мертвы, как, впрочем, и их хозяева. В высоту эти безмолвные ходы были более чем достаточны, чтобы в них мог войти весьма рослый человек, а из-за вспышек молний они выглядели намного более просторными. Некогда доступ к гробницам преграждали ворота, но поздней они были разрушены. Несколько оказавшихся более прочными дверей были приоткрыты, но большинство совсем отсутствовали или висели под немыслимыми углами – разрушенные остатки гнилого дерева и проржавевшего железа.

Имель призадумался, чьи руки могли разрушить ворота – и зачем. Это была неподходящая ночь для подобных размышлений. Мрак похоронных камер был еще гуще, чем чернота ночи, и время не полностью выветрило запахи разложения и гнили. Каждый раз, когда Имель проходил мимо очередного зияющего дверного проема, он покрывался мурашками и спиной чувствовал, что за ними кто-то тайком наблюдает. Время от времени ему чудилось еле слышное мягкое шарканье. Имель молился, чтобы это были просто большие крысы, потревоженные в своих норах. Но гроза играла сверхъестественные шутки с его ощущениями.

– Кажется, это здесь,– коротко объявил Арбас и направился в одну из затхлых пещер-гробниц. Он зажег фонарь, который чудесным образом загорелся, и Имель увидел, что пещера, где они находятся, имеет форму перевернутой виселицы. Сначала был проход длиной в двадцать футов, затем поворот направо – и еще один проход около пятидесяти футов. В стенах первого коридора был вырублен тройной ряд ниш. Только несколько тел, погребенных в этих нишах, остались нетронутыми. Прочие были изуродованы, а содержимое ниш разбросано. Товносианцу было трудно понять, были это следы времени или вандализма.

Сразу за поворотом проход, заканчивающийся пещерой, был перекрыт двойным занавесом из звериных шкур. Этот занавес предназначался как для защиты от холода, так и для того, чтобы скрыть свет фонаря. Стоило Имелю войти, как он понял, что эта пещера предназначена для обитания человека.

Здесь, в этой древней, населенной призраками пещере-гробнице, Кейн устроил свое логовище.

– Ну и где он? – отрывисто спросил Имель. Он стремился как можно скорее перейти к делу и тем самым стряхнуть с себя мрачные полуощутимые страхи, которые преследовали его с того момента, как он оказался здесь.

– Ждать мы не привыкли, да? Он придет сюда в свое время. Во всяком случае, он знает, что мы должны прийти сегодня, – произнес Арбас и оккупировал единственный имеющийся в наличии стул.

Проклиная наглость убийцы, Имель обшарил пещеру в поисках второго, но тщетно. Тем не менее пещера была на удивление хорошо обставлена – особенно если учесть сложность и опасность быть замеченным, доставляя что-нибудь сюда. В углу на полу было хорошее ложе из нескольких больших шкур. Кроме стула здесь имелся и стол, на котором стояли два светильника, несколько бутылок, еда и – самое удивительное – немалое количество книг, свитков и письменные принадлежности. На полу и в нишах было расположено еще много чего: кувшины с маслом, продукты, арбалет и несколько колчанов с арбалетными болтами, боевой топор и набор довольно древних кинжалов, колец и прочих изделий из металла. Было подобие очага, еще теплого, здесь Кейн отваживался разводить огонь, чтобы приготовить еду. Груда досок указывала на то, какое применение нашел Кейн для гробов, местом упокоения которых он завладел.

Кости бывших гробовладельцев были свалены в кучу, и по мере того как Имель разглядывал этот курган, его волосы становились дыбом. Он не имел репутации щепетильного человека, и ничто не указывало на то, что с духами этим мертвых следует считаться. Его беспокойство происходило оттого, в каком состоянии пребывали эти кости. Мало того что они были обглоданы – это могли сделать и крысы, – но их еще и тщательно расщепили, чтобы достать костный мозг. Имель подумал, что сделать такое с гниющими трупами не могло человеческое создание. Его пробрала дрожь, несмотря на то что кости были старые и рассыпающиеся.