Дьявол носит «Прада» - Вайсбергер Лорен. Страница 11

Эмили чуть задержала на мне взгляд, потом сбросила со стола ноги и театрально вздохнула:

– Что ж, начнем. Тебе очень повезло, что ее сейчас нет… Дело, конечно, не в том, что она… Одним словом, она классная, – закончила Эмили, и в этом проявилась (как я потом поняла) классическая паранойя внутренней политики «Подиума». Паранойя заключалась в том, что стоило служащим «Элиас-Кларк» помянуть – пусть и заслуженно недобрым словом – Миранду Пристли, как их мгновенно сковывал невыразимый страх, что она непременно узнает об этом, и совершался поворот на сто восемьдесят градусов. Впоследствии я часто развлекалась, наблюдая, как коллеги всячески стараются загладить богохульство, которое незадолго до этого себе позволили.

Эмили пропустила свою карточку через считывающее устройство, и мы молча пошли по извилистым коридорам к самому центру помещения – туда, где располагался кабинет Миранды. Я смотрела, как Эмили открывает двустворчатые двери; войдя, она бросила сумку и пальто на один из столов у входа в апартаменты нашей начальницы.

– Теперь это твое место, – указала она на полированный столик в форме перевернутой буквы «г», стоявший напротив ее собственного. На столе были: новенький бирюзовый компьютер «Ап-Мак», телефон и пластиковая горка для документов, в ящиках уже лежали ручки, скрепки и записные книжки. – Я оставила тебе почти все свои канцелярские принадлежности. Мне проще заказать для себя новые.

Эмили только что повысили до старшего секретаря, и для меня освободилось место младшего. Элисон уже покинула приемную, заняв должность в отделе косметики, где в ее обязанности входило тестирование новинок и подробное описание косметических средств, увлажняющих кремов и всяческих шампуней. Я не была уверена, что работа в качестве секретаря Миранды дает надлежащую подготовку для выполнения этих функций, но впечатление было сильное. Факт оставался фактом: те, кто работал на Миранду, неплохо устраивались в жизни.

Остальные служащие начали прибывать около десяти часов, всего в редакции работало человек пятьдесят. Самым большим был отдел моды с тридцатью сотрудниками, включая помощников по аксессуарам. Повсюду слонялись люди из отделов косметики, макияжа и из арт-секции. Почти все они заглядывали к нам, чтобы поболтать с Эмили, услышать какую-нибудь сплетню о ее хозяйке и посмотреть на сотрудников. В то первое утро я перезнакомилась с массой людей, и все они были до крайности ухоженные, все белозубо улыбались и, казалось, были искренне мне рады.

Все мужчины были откровенными геями, облаченными в облегающие кожаные брюки и рубчатые майки, которые обтягивали их выпуклые бицепсы и рельефные мышцы торса. Арт-директор, стареющий блондин с начинающими редеть волосами цвета шампанского, выглядел так, будто посвятил всю свою жизнь соперничеству с Элтоном Джоном: он пользовался подводкой для глаз и носил мокасины из кроличьего меха. Здесь это было в порядке вещей. У нас в университете были голубые, я даже дружила с несколькими, но ни один из них не выглядел так, как эти. Казалось, вокруг меня собрали полный актерский и технический состав бродвейского мюзикла «Рента» – только с лучшими костюмами.

Женщины, или, точнее, девушки, были красивы, и каждая – по-своему. Они будоражили воображение. Большинству на вид было лет двадцать пять, и ни одной из них нельзя было дать больше тридцати. Почти у всех на безымянных пальцах сияли огромные кольца с бриллиантами, но, глядя на этих девушек, невозможно было представить себе, что они когда-либо рожали – или вообще могли родить. Они входили и выходили, двигаясь на своих десятисантиметровых каблуках плавно и грациозно, протягивали мне свои ухоженные молочно-белые руки с длинными пальцами и называли себя: «Джоселин, я работаю с Хоуп», «Николь из отдела моды» или «Стеф, я занимаюсь аксессуарами». Только одна девушка, Шейна, была ниже ста восьмидесяти, но она была такой субтильной, что, казалось, ей не выдержать еще пары сантиметров. Все они весили меньше пятидесяти пяти килограммов.

Я сидела на вращающемся стуле и пыталась запомнить все эти имена – и тут вошла девушка, которая была красивее всех виденных мной сегодня. На ней был кашемировый свитер, похожий на нежное розовое облако. Изумительные белокурые локоны ниспадали на плечи. На ее сто восемьдесят с лишним сантиметров роста, казалось, приходилось ровно столько веса, сколько нужно, чтобы тело сохраняло вертикальное положение; при этом двигалась она с грацией танцовщицы. На ее щеках играл румянец, на руке сверкало обручальное кольцо с бриллиантом в четыре карата. Наверное, она перехватила мой взгляд, потому что сунула руку мне под нос.

– Я сама это придумала, – объявила девушка, любуясь своей рукой и следя за моей реакцией.

Я посмотрела на Эмили, чтобы она намекнула мне, кто это может быть, но Эмили разговаривала по телефону. Я полагала, девушка имеет в виду, что она сама придумала дизайн своего кольца, но тут она сказала:

– Разве не превосходный оттенок? Один слой «Зефира» и один слой «Балета». Вообще-то основа – «Балет». Здорово получается – светлый тон, и нет впечатления, что одно просвечивает сквозь другое. Я так теперь всегда буду делать.

Она повернулась и с важным видом удалилась. «Да, мне тоже было приятно с вами познакомиться», – мысленно проговорила я ей вслед.

Мне понравились коллеги; все они казались очень добрыми и милыми, и все – кроме этой чудаковатой красотки, влюбленной в собственные ногти, – проявляли ко мне, казалось, неподдельный интерес. Эмили не бросала меня на произвол судьбы. Она пользовалась любой возможностью чему-то меня научить. Не тратя лишних слов, давала понять, кто имеет реальный вес, с кем не следует связываться, а с кем стоит подружиться, потому что у них бывают лучшие вечеринки. Когда я описала Девушку с Маникюром, лицо Эмили оживилось.

– О! – выдохнула она с таким возбуждением, с каким не говорила ни о ком другом. – Правда она чудная?!

– Хм… ну да, она милая. Мы с ней толком не поговорили, она только показала мне свои ногти.

Эмили просто сияла от удовольствия:

– Ты ведь, конечно, знаешь, кто она такая?

Я напрягла свою память, пытаясь вспомнить, на кого из кинозвезд, певиц или топ-моделей похожа эта девушка, но так и не решила. Значит, она знаменитость! Может, поэтому она и не представилась – думала, что я и так ее узнала. А я не узнала.

– Нет, если честно, не знаю. Она что, какая-то знаменитость?

Во взгляде, которым наградила меня Эмили, смешались недоверие и презрение.

– Хм… да, – сказала она, ударяя на этом «да», словно желая подчеркнуть, что я безнадежная идиотка. – Это же Джессика Дюшан! – Эмили выжидающе помолчала. Я тоже выжидающе помолчала. Ничего. – Ты ведь знаешь, кто это, правда?

Я попыталась выудить из своей памяти что-нибудь с помощью этой новой информации, но в очередной раз пришла к заключению, что никогда ничего подобного не слышала. Кроме того, эта игра успела мне надоесть.

– Эмили, я никогда прежде ее не встречала и имя тоже в первый раз слышу. Не будешь ли ты любезна сказать мне, кто она такая? – Я изо всех сил старалась оставаться спокойной. Ирония заключалась в том, что меня вовсе не интересовало, кто эта девушка, но было очевидно: Эмили не успокоится, пока я окончательно не почувствую себя неудачницей. Она покровительственно улыбнулась:

– Ну конечно. Стоит только попросить. Джессика Дюшан – это Джессика Дюшан. Ну, знаешь самый известный французский ресторан в городе?! Это ресторан ее родителей! Очуметь, да?! Они невероятно богатые!

– Да ну? – Я попыталась изобразить воодушевление тем фактом, что эту потрясающе красивую девушку следует знать потому, что она дочка рестораторов. – Здорово.

После этого я ответила на несколько телефонных звонков, каждый раз представляясь как «Офис Миранды Пристли», причем и я, и Эмили переживали, что вдруг позвонит сама Миранда, а я не смогу сориентироваться. Панику внес звонок неизвестной мне женщины, которая рявкнула что-то неразборчивое, но с сильным британским акцентом, – я тут же перебросила трубку Эмили, даже не попытавшись сказать что-нибудь сама.