Тайна серебряной вазы - Басманова Елена. Страница 54

– А Шуйские не имеют права на престол? – спросила Мура.

– Пока живы подлинные Рюриковичи – нет. Впрочем, те Шуйские, которые сейчас существуют под этим именем, – самозванцы захудалые. А подлинные тоже до поры до времени таятся под другим именем.

Он остановился и взглянул на остолбеневшую Муру.

– Нам надо торопиться. Ступайте за мной.

Мура повиновалась. Вскоре отец Авель дотронулся рукой до стены, казавшейся монолитной, и она вдруг обнажила очертания прямоугольника, поворачивающегося на вертикальной оси. Они вошли в галерею, ведущую вверх под крутым уклоном, стали подниматься по каменным ступеням, вырубленным в граните, и оказались в помещении, похожем на библиотеку.

– Монастырское древлехранилище, – пояснил отец Авель, – здесь книги, рукописи и документы, написанные до XVII века. Их не раз приказывали уничтожить. Эти реликвии ждут своего часа Например, древний синодик – о родителях основателя нашего монастыря.

– Как странно! – удивилась Мура. – А в путеводителе сказано, что о них ничего не известно.

– Известно, – решительно опроверг монах. – Есть документы на греческом, русском, арабском.

– И здесь хранится «Оповедь»? – спросила Мура. – Я прочитала эту книгу.

– «Описание земли Благозерской» рукопись называется. Дар обители от потомка древнего грузинского рода. Незадолго перед смертью он посетил наш монастырь и передал нам бесценные реликвии. Если б у нас было больше времени, я показал бы вам и буковые дощечки с рунами... Но мы должны торопиться, я должен вам показать документ, за которым шла охота романовских ищеек после смерти князя Ордынского.

Он подвел Муру к столику под иконой Спасителя и поднес ближе светильник. Мура увидела прижатый стеклом небольшой пергаментный лист. Значительная его часть была занята странным узором – вертикальным, напоминающим латинскую букву J. Широкая вертикальная линия имела сложный узор в левой части, украшенный сбоку чем-то похожим на маленькие фестончики, в правой части располагался узор из геометрически переплетенных полосок. По мере движения к нижней части узоры становились все более округлыми и завершались внизу удивительной красоты тремя овальными росчерками.

Под узором внизу была начертана всего одна мелко написанная строка на арабском языке.

– Я думаю, перевод вам не требуется, хоть вы и не знаете арабского. – Отец Авель взглянул в напряженное лицо девушки.

– Я полагаю, что здесь написано что-то вроде того, что обладатель сей грамоты является главой царского Дома Рюриковичей. – У Муры перехватило дыхание. – Романовы должны были найти этот документ, я понимаю. Они, наверное, опасаются возмездия, Божьей кары.

– Опасаются. А как же! Тем более что известный Вам монах Авель сто лет назад предрек им не только многие события прошлого века, но и оставил письменное пророчество о том, что их ждет в двадцатом веке. Год назад царь должен был вскрыть запечатанное на сто лет слово монаха Авеля.

– И в нем сказано о князе Ордынском? – Мура покосилась на пергамент.

– Доподлинно мне неизвестно. Но, судя по их бешеной деятельности, там было что-то такое, что вывело их на след Рюриковичей.

– Но вы их спасли! – воскликнула воодушевленно Мура, схватив Авеля за руку. Он смутился.

– Я – маленький винтик в громадной машине, которая тайно действует уже триста лет. Многое сделано с Божьей помощью заранее, многое было предусмотрено. И, скажу вам откровенно, в те дни, когда мы с вами виделись в Петербурге, все могло оборваться и без Романовых. Судьба династии Рюриковичей висела на волоске. Но Бог спас и на этот раз.

– Вы имеете в виду, что князь мог умереть, не оставив потомства? – спросила Мура.

– Да, такая опасность была. Для того чтобы династия не угасла, требовалось найти для князя жену, в жилах которой текла бы царская кровь.

– Она гречанка?

– Можно считать так.

– И она родила наследника как раз б часы смерти князя Ордынского?

– Это были преждевременные роды. Я не успел прийти в нужный момент. Я успел только предупредить князя, что среди его людей в особняке есть тайный агент.

– Секретарь князя? Илья Михайлович Холомков? – На лице Муры появилась брезгливая гримаска.

– Да, он... Узнав, что князь при смерти, его потрясенная горем жена почувствовала, что начинаются преждевременные роды. Григорий сообщил князю, лежащему уже на смертном одре, об этом, и князь велел своему верному слуге спасти ребенка, вынести его из дома и вместе с ним – документ, разыскать меня. Григорий успел только вынести ребенка из особняка, а до пергамента добраться не мог, потому что в кабинете князя все время находился секретарь.

– И пергамент лежал в тайнике, устроенном в иконе? – продолжила Мура.

– Да, когда я пришел по подземному ходу и хотел войти в кабинет, то через специальный глазок увидел возле иконы вас.

– Я так и думала, – вздохнула Мура. – Теперь я не кажусь сама себе сумасшедшей. Кстати, я забыла поблагодарить вас за возвращенную перчатку.

Она улыбнулась, и отец Авель улыбнулся ей в ответ.

– Вы знаете, я должна перед вами покаяться, – призналась Мура. – После тех событий я мучилась, все думала о том, что на нашей церкви лежит неискупаемый грех – предательство царской династии. Теперь я вижу, что напрасно мучилась. Церковь несет свой крест и идет путем подвига.

Отец Авель перекрестил ее и сказал:

– Нам надо торопиться, сестра Мария. У нас мало времени.

Глава 25

Они шли довольно долго, как казалось Муре – вниз, пока вновь не оказались перед площадкой, над которой едва просматривалось узкое светлое горлышко каменного колодца. По кладке камней, более мелких, чем раньше, по их более темному, красновато-серому цвету, Мура поняла, что это не тот колодец, по которому они спускались вглубь Благозерской скалы. Оба встали на площадку, и та медленно поползла вверх. Мура смотрела, запрокинув голову, на светлый круг, увеличивающийся в размерах. Она держалась за рукав рясы отца Авеля и чувствовала, что соскучилась по солнцу, по свету.

– Сейчас мы навестим одну добрую богомолку, она проживает по благословению отца Гавриила на острове, – сказал, не оборачиваясь, монах в тот момент, когда площадка вынесла их вверх.

Переступив чрез край колодца, Мура огляделась. В помещение свет попадал сквозь оконце в потолке. Голые беленые стены и дверь. Возле нее Мура, к своему удивлению, увидела обычный электрический звонок. Отец Авель нажал на кнопку звонка, и Мура услышала мелодичный переливчатый звук, а через несколько мгновений легкие шаги.

Дверь открылась, и на пороге появился маленький монашек лет десяти, его веснушчатое лицо обрамляли золотые кудри. Он улыбнулся, скользнул быстрым взглядом по Муре, поклонился отцу Авелю. Тот перекрестил его и потрепал по золотой головке. Пройдя по коридору, они попали в светлую комнату – с кроватью и деревянной люлькой, подвешенной на деревянных лакированных распорках, с круглым столом посередине. Вдоль стен стояли шкафчики, буфет и комод. В правом углу под иконой Божьей матери теплилась лампадка. В раскрытое окно вливался теплый майский воздух, насыщенный ароматами весеннего разнотравья и цветущих деревьев.

Мура, как зачарованная, смотрела на икону в серебряном окладе и боролась с непреодолимым желанием подойти к ней и провести ладонью по сияющему серебру...

У окна сидела приятная женщина средних лет, одетая в темное платье с глухим воротом, ее голову покрывал белый платок. На руках она держала ребенка. Крохотными нежными пальчиками он перебирал янтарные четки на ее груди, и время от времени пробовал на вкус бусинки.

– Зубки начинают резаться. – Женщина улыбнулась и погладила ребенка по головке с негустыми черными волнистыми волосиками. – Но спит пока спокойно, не плачет.

Она взглянула на Муру, не сводившую глаз с малыша.

– Воистину чадо – чудо Божие, – глаза женщины светились любовью, – благословите нас, отец Авель.

Ребенок вынул из ротика четки и, выгнув спинку, поднял темные вопрошающие глазки на отца Авеля, затем на Муру. Она почувствовала, что по ее спине пробегает озноб, – ребенок смотрел серьезно и испытующе, взгляд казался осмысленным и значительным. Как будто он знал что-то такое, чего не знала Мура.