Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми. Страница 50

Чувствуя, что мои щеки деревенеют от ярости, я сказал:

— Но ты же только что клялась мне именем богини, что не можешь жить без меня!

Арсиноя выглядела расстроенной, переступала с ноги на ногу и смотрела в землю.

— Только что — это только что, — сказала она, — а сейчас — это сейчас. Тогда я действительно так думала и вовсе не лгала тебе. Я и в самом деле не представляю себе, что смогу кого-то полюбить так, как полюбила тебя. Но теперь все кончено, и не надо ничего воскрешать. У меня до сих пор болит голова, жжет в глазах и больно дотронуться до грудей. О боги, да от одного твоего жуткого предложения меня выворачивает наизнанку.

И она быстрым шагом вышла из комнаты.

Я проснулся посреди ночи в страхе и с такой сильной головной болью, что мне показалось, будто меня укусила змея и выпустила яд в мою кровь. Не успел я толком проснуться, как опять принялся думать о том, что случилось. Я понимал, разумеется, что подпал под власть богини. Это она заставила меня полюбить легкомысленную женщину, слову которой нельзя верить и которая, возможно, даже телом своим обманывала меня.

Но независимо от того, что я о ней думал, я вновь и вновь видел перед собой ее изменчивое лицо-загадку, ее дугообразные брови и зрачки, которые сужались и чернели от моего взгляда. Возможно, я был ее тысячным мужчиной. Возможно, как утверждала Танаквиль, она была распутницей. Но стоило мне только подумать об Арсиное, как я начинал маяться от страсти, нежности и тоски; я чувствовал, что каждая минута, которую я вынужден прожить без нее, мертва и удивительно пуста.

Спотыкаясь, я вышел во двор и напился холодной воды из глиняного кувшина, висящего у двери. Город молчал, огни были погашены, на небе сияли звезды, и молодой месяц на краю небосвода пугал меня своим острым серпом.

Я пошел в конюшню и отыскал колышки от дорожного шатра Танаквиль. Потом при свете звезд я пробрался к воротам храма. Они были закрыты, но у стены не было стражников и никто не переговаривался внутри здания. Я шел вдоль стены, пока не отыскал подходящее место; вбив колышек между двумя камнями, я встал на него и забил другой колышек в следующую щель. Так я лез вверх ступенька за ступенькой и наконец взобрался на гребень стены. Я пополз на животе, чтобы не выделяться на фоне неба, и вскоре добрался до деревянной лестницы сторожа, по которой без труда спустился вниз.

Во дворе храма полно было мусора, нанесенного бурей, который еще не успели убрать. Я увидел мраморные колонны, темнеющие вокруг источника. На ощупь пробрался я к нему, бросился возле него на землю и стал молиться:

— О ты, рожденная из морской пены, позволь своему источнику залечить раны моей любви. Ты разожгла ее, и только ты сможешь погасить ее пламя!

Перегнувшись через бортик, я сумел дотянуться прутиком до зеркальной глади воды и таким образом выпить несколько капель. Осторожно бросил я в источник серебряную монету, и месяц стал светить ярче. Богиня Артемида с ненавистью смотрела на то, что я делаю, однако я ни о чем не жалел. Я не боялся ее смертельных стрел и носил на шее селенит, который берег меня от безумия.

— Приди ко мне, — молил я, — покажись, о прекраснейшая из богинь. Нам с тобой не нужны жрицы, не нужны земные женщины, и я мечтаю обратиться в пепел, сгореть от любви, едва увидев тебя!

В источнике послышался всплеск, как будто кто-то отвечал на мои слова. Я посмотрел в его глубину, и мне показалось, что по воде расходятся круги. У меня закружилась голова, я сел, протер глаза, боясь сойти с ума.

Долгое время ничего не происходило, а потом я увидел перед собой призрачную светлую фигуру. У нее были крылья, она была обнаженной и совершенно прозрачной, так что сквозь нее я мог видеть мраморные колонны. Эта женщина показалась мне прекраснее всех смертных женщин. Даже живая красота Арсинои была лишь слепком с этого светлого существа, выполненным в глине.

— Афродита, Афродита, — прошептал я, — ты ли это, богиня?

Она покачала головой, грустно посмотрела на меня и спросила:

— Так ты не узнаешь меня? — И сразу же добавила: — Да, я вижу, ты не узнаешь меня. Но когда-нибудь я сожму тебя в своих объятиях и унесу отсюда на сильных крыльях.

— Так кто же ты, раз я не могу тебя узнать? — спросил я.

Она улыбнулась своей странной улыбкой, и мне стало жарко, и сердце забилось сильнее.

— Я твой гений, — ответила она. — Я знаю тебя, я опекаю тебя. Ты не должен молиться земным богам. Не должен доверяться их силе. Ты ведь и сам бессмертен, если, конечно, осмелишься признаться себе в этом.

— Я человек, — ответил я, — существо из плоти и крови. Я очарован земной женщиной, и меня безудержно тянет к ней. Арсиноя, одна только Арсиноя нужна мне, она моя любовь, моя страсть, мое блаженство. Никакая другая женщина мне не нужна.

Она покачала головой.

— Придет день, и люди будут ваять твои статуи, — сказала она, — придет день, и тебе будут приносить жертвы. Я — часть тебя, я буду с тобой до последней твоей минуты, когда ты узнаешь меня и я наконец-то сниму поцелуем последнее земное дыхание с твоих уста. О Турмс, не обращайся к земным богам. Артемида и Афродита — всего лишь завистливые, капризные и злые духи земли и воздуха. Они сильны, они умеют очаровывать, и они спорят друг с другом из-за тебя. Но кого бы ты ни выбрал, луну или солнце, ни одна из этих богинь не сделает тебя бессмертным; они дадут тебе лишь веру в забвение, и ты все равно вернешься ко мне, опять свяжешь себя со мной и опять возродишься для новой жизни.

Мои глаза упивались красотой ее светящегося образа, но меня отчего-то вдруг охватили сомнения.

— Ты всего лишь призрак, — сказал я, — похожий на другие призраки. Почему ты предстала передо мной только сейчас, если сопровождала меня всю мою жизнь?

— Тебе угрожает опасность связать себя обещанием, — ответила она. — Раньше ты к этому не стремился, а теперь готов сделать это ради земной женщины, ради морской пены, ради наслаждения. Ты пришел сюда, чтобы соединиться с Афродитой, хотя ты сын бури, перед которой заискивает даже луна. О, если бы ты верил в себя, Турмс, ты бы наверняка одумался!

— Но эта женщина, эта жрица Арсиноя, кровь от крови моей, — упирался я. — Без нее мне не жить, я это знаю. Так страстно, как сейчас, я никого еще никогда не желал. Да, я согласен дать обещание Афродите, если богиня согласится навсегда отдать мне эту женщину. Я прошу только этого, и не надо, о незнакомка, мучить меня, хотя ты очень и очень красива.