Обряд на крови - Батчер Джим. Страница 44

И еще мысль о старости. Одинокой. Среди чародеев не редкость жить больше трех столетий, но рано или поздно время все-таки берет свое. Рано или поздно я стану старым и немощным… возможно, уставшим от жизни. Умирающим. И у меня не было никого, кто разделил бы это со мной или хотя бы держал мою руку в минуту душевной слабости.

Каким-то простым, но совершенно непостижимым образом наличие в моей жизни Томаса все это меняло. Кровь в его жилах была сродни моей, и знание этого создавало между нами крепкую связь, какой я не испытывал никогда прежде. Даже сердце начинало биться чуть сильнее при мысли об этом.

Однако сколько бы счастья я ни испытывал при мысли о том, что у меня отыскался брат, я был бы идиотом, не осознавай я и оборотной стороны медали.

После стольких лет одиночества у меня появился брат.

И я запросто могу потерять его.

Чем больше я об этом думал, тем больнее становилось. Похоже, я начал понимать, что это такое – тревожиться за близких.

Я захлопнул люк в мастерскую и прикрыл его ковром. Потом пошарил в кухонном шкафу, пока не нашел пузырек с аспирином. Щен следовал за мной по пятам и нападал на шнурки от моих башмаков, стоило мне остановиться. Я отвинтил крышку, прожевал три таблетки и проглотил, не запивая. Я слышал, так вредно для желудка, зато лучше усваивается.

Я поморщился, снова потер виски и попытался обуздать шквал эмоций. Мне предстояло заниматься делом, и если я хотел остаться в живых, голова должна быть ясной. Первым делом я произвел инвентаризацию проблем.

Множественные мелкие травмы и отчаянная головная боль от удара Инари.

С одной стороны, от меня скрывался загадочный автор немного неповоротливых, но все же смертоносных заклятий.

С другой – кровожадный вампир и его шайка головорезов.

Ну и не стоило забывать, конечно, о спокойном, невозмутимом наемнике, который собирался убить меня, если я не расплачусь с ним… а я и представления не имел пока, откуда взять деньги.

Ничего положеньице. А ведь еще только утро. Как-то я сомневался, чтобы по мере приближения к вечеру я чувствовал себя бодрее. Из всего этого следовало, что умнее всего было бы навалиться на проблемы прямо сейчас, безотлагательно, пока голова еще не совсем отупела.

И, кстати, стоило пошевелиться, пока нехорошие парни не собрались и не пришли опять по мою душу.

Черт. Еще бы мне знать, куда мне двигаться…

И еще – если бы не это противное ощущение, что я, возможно, уже опаздываю.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Я подождал на стоянке у управления чикагской полиции, пока приехала из спортзала Мёрфи. Она явилась на мотоцикле, во всем положенном снаряжении: тяжелые башмаки, черный шлем, темная кожаная куртка. Она заметила мою машину и свернула на свободное место рядом со мной. Движок ее мотоцикла испустил довольный львиный рык и стих. Мёрфи соскочила с седла и сняла шлем. Потом тряхнула головой, рассыпав золотые волосы – очень, надо сказать, милое зрелище.

– Доброе утро, Гарри.

При звуках ее голоса щенок забарахтался у меня в кармане. Наконец ему удалось выставить мордашку наружу и уставить ее, счастливо ухмыляясь, в сторону Мёрфи.

– Доброе, – откликнулся я. – Вид у тебя ничего, бодрый.

– Вполне, – согласилась она, потрепав щена по голове. – Иногда я забываю, как это здорово – проехаться на мотоцикле.

– Девушки вообще это любят, – заметил я. – Ну, там, мотор рычит и все такое.

Голубые глаза Мёрфи возмущенно вспыхнули.

– Свинья. Тебе ведь доставляет удовольствие видеть во всех женщинах только демографические единицы, да?

– Я не виноват, Мёрф, в том, что женщинам нравятся мотоциклы. В сущности, это ведь большие вибраторы. С колесами.

Она попыталась было сохранять сердитый вид, но против воли хихикнула и тут же расцвела в широкой улыбке.

– Ну ты и извращенец, Дрезден! – Она пригляделась ко мне и нахмурилась. – Что-то не так?

– Так, заработал вчера немного колотушек, – кивнул я.

– Я ведь видела тебя поколоченным раньше. Что-то еще.

Мёрф знает меня слишком давно.

– Личные дела, – вздохнул я. – Пока не могу рассказать.

Она кивнула и промолчала.

Пауза затянулась, и я нарушил ее первым.

– Я тут узнал, что у меня, возможно, есть семья.

– О… – Она нахмурилась, но по-дружески, заботливо, а не как недовольный коп. – Ну, не буду давить. Если сам захочешь поговорить об этом…

– Не сейчас, – сказал я. – Не сегодня утром. У тебя есть еще время перехватить завтрак со мной?

Она покосилась на часы, потом на зрачок камеры видеонаблюдения, потом – предостерегающе – на меня.

– Это о том деле, что мы с тобой обсуждали?

Ну да… У стен есть уши. Она права, говорить лучше иносказательно.

– Угу. Надо бы нам встретиться с еще одним специалистом по решению проблем, чтобы обсудить ситуацию.

Она кивнула.

– Получил информацию?

– Типа того, – кивнул в ответ я.

– Что ж. Ты ведь знаешь, как я жду не дождусь семейного пикника, но пару минут выкрою. Где ты хотел поесть?

– МДО.

Мёрфи вздохнула.

– Моя талия ненавидит тебя, Дрезден. И задница.

– Подожди, пока она не усядется в мою шикарную тачку.

Мы забрались в машину, и я сунул щена в коробку на месте заднего сиденья, в которую предварительно напихал валявшихся на полу салона тряпок. Он принялся сражаться с носком. Мне показалось, носок побеждает. Мёрфи наблюдала за этим со счастливой улыбкой.

По причине субботнего утра я ожидал, что «Международный дом оладий» будет набит под завязку. Я ошибался. На деле чуть ли не четверть зала выгородили ширмой-гармошкой, зарезервировав места для кого-то, и все равно часть оставшихся столиков пустовала. Привычное радио тоже молчало. Завтракавшие посетители поглощали пищу почти в полном молчании, так что едва ли не единственным звуком было позвякивание столовых приборов о тарелки.

Мёрфи оглянулась на меня, потом, хмурясь, осмотрела зал. Руки она сложила на животе – так, что правая находилась в непосредственной близости от наплечной кобуры.

– Что не так? – спросила она.

Взгляд мой привлекло движение в зарезервированном углу. Кинкейд поднялся из-за столика и помахал нам. Долговязый наемник оделся на этот раз в серое и неярко-голубое… в общем, в нейтральные цвета; волосы его были по обыкновению стянуты в хвост и убраны под бейсболку.

Я кивнул и подошел к его столику за ширмой; Мёрфи не отставала от меня.

– Утро доброе, – сказал я.

– Дрезден, – отозвался он. Взгляд его ледяных глаз скользнул по Мёрфи. – Надеюсь, вы не против того, что я попросил место потише?

– Отлично. Кинкейд, это Мёрфи. Мёрф, Кинкейд.

Кинкейд не удостоил ее вторым взглядом. Вместо этого он задвинул за нами ширму-гармошку.

– Вы сказали, это будет деловая встреча. Кой черт вы пришли с подружкой?

Мёрфи прикусила губу.

– Это не подружка, – возразил я. – Она идет с нами.

Мгновение Кинкейд смотрел на нас изваянием из камня и льда. Потом расхохотался.

– Я слышал, вы занятный тип, Дрезден. Нет, серьезно, что она здесь делает?

Глаза у Мёрфи побелели от злости.

– Не уверена, что мне нравится ваше воспитание.

– Не сейчас, киска, не сейчас, – улыбнулся Кинкейд. – У нас деловой разговор с твоим парнем.

– Он не мой парень! – рявкнула Мёрфи.

Кинкейд перевел взгляд с Мёрфи на меня и обратно.

– Вы надо мной смеетесь, Дрезден. Это вам не в бирюльки играть. Если мы играем в игры с Черной Коллегией, у меня нет времени сидеть нянькой при этой Поли-Энн. И у вас, кстати, тоже.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Мёрфи мне башку отвертела бы, вздумай я ее защищать в ситуации, когда, по ее мнению, она могла без этого обойтись. Напротив, я не слишком заметно, но отодвинулся от них.

Мёрфи посмотрела на Кинкейда в упор.

– Теперь я уверена. Мне не нравится ваше воспитание.

Кинкейд раздвинул губы в ухмылке-оскале и приподнял левую руку, демонстрируя Мёрфи торчавшую из-под куртки кобуру.