Хозяева космоса - Вардеман Роберт. Страница 58

Ракета-челнок причалила к магнитному кольцу, окружающему воздушный шлюз. Пора было выходить.

– До свидания, Барт, – попрощалась Ларк.

Она повернулась и заторопилась прочь, прежде чем он успел ответить. Шлюз открылся, чтобы пропустить внутрь до странности хрупкого сложения местного жителя. Скафандр этого существа состоял из крупного пластикового пузыря с четырьмя вытянутыми перчатками, каждая из которых окутывала волосатую ногу. Паучья голова, напоминавшая пародию на человеческое лицо, покачивалась из стороны в сторону. Кинсолвинг истолковал этот жест как нетерпение. Он поспешно снял скафандр с крюка сбоку от люка. Этот скафандр оказался еще меньше, чем тот, который Кинсолвинг надевал, когда чинил охладительные трубы.

Кинсолвинг устремился вперед неуклюжей походкой и протиснулся мимо паукообразного существа в челнок. Там он огляделся и не увидел ничего похожего на ложе, компенсируюсь ускорение. Паукообразный поднял ногу и указал на кольца, вделанные в плиты палубы. Бартон не сразу понял: предполагается, что он ляжет и ухватится за эти кольца. Паук тяжело откинулся назад и просунул все четыре ноги сквозь металлические кольца. Внутри своего пузыря он сжимал регулятор расстояния в неожиданно крошечной руке с розовыми пальцами, которая всовывалась из складки в его теле.

Шлюз закрылся. Палубы задрожали от прилива энергии. Челнок рывком отошел от «Фон Нейманна» и начал опускаться на поверхность планеты. Кинсолвинг подивился тому, что здесь пассажиров с орбиты опускают на планету совершенно иначе. Ни один гуманоидный мир не использовал челноки, в которых не имелось воздуха. Обитатели же Зета Орго-4, казалось, не видели никакого вреда в том, что и пилот, и пассажир находились в вакууме на всем пути.

Кинсолвинг приподнял подбородок и включил радио в скафандре.

– Долго ли до приземления? – спросил он.

В течение нескольких секунд он считал, что паук не расслышал или не понял его. Кинсолвинг собрался повторить свой вопрос, когда паук сказал:

– Не разговаривать. Отвлекает пилота.

Волна давления чуть не расплющила Кинсолвинга. Он изо всех сил боролся с неистовой силой ускорения. И так же неожиданно, как эта волна нахлынула, лишний вес покинул его грудь. Только кольца, в которые он неистово вцепился, уберегли его от того, чтобы не поплыть свободно. Затем началось торможение.

Весь этот промежуток времени паук стоял, уцепившись длинными когтями за кольца. Его ноги слегка сгибались, но, кроме этого признака, Кинсолвинг не видел ни малейшего намека на то, что паук ощущал резкое маневрирование челнока или силы инерции, когда ракета быстро переходила с одного направления на другое.

Послышался громкий шипящий шум, усилились толчки. Закупоренная кабина не могла сдержать нагревающуюся атмосферу или ракета была устроена так, чтобы допускать внутрь горячие газы. Температура воздуха поднималась, скафандр Кинсолвинга прилип к телу и излучал жар. Несмотря даже на то, что жара циркулировала внутри челнока, воздух вокруг Кинсолвинга, казалось, закипал. Пот так и струился по его телу, щекотал, лицо чесалось и горело.

Инженер потряс головой, чтобы очистить от пота глаза. У паука таких проблем не было. Он стоял твердо и управлял ракетой. Толчок, означавший столкновение с почвой, оказался мягким, точно это перо упало на подушку. Кинсолвинг мучительно зашевелился, сочленения отказывались функционировать после жестокого обращения, которому они подвергались при посадке.

– На выход, – скомандовал паукообразный.

Паук дважды дернулся и освободился от скафандра. Оставив на палубе пластиковую кожу со спущенным воздухом, он, ковыляя, вышел из люка.

Кинсолвинг потряс головой, чтобы прочистить ее. Паук шел так, как будто это он был слабым и неспособным поддерживать собственный вес, но ведь Бартон видел, как тот противостоял ускорению, которое старшего инспектора чуть не расплющило. Потягиваясь, постанывая от боли в суставах, Кинсолвинг вылез из своего скафандра. Через открытый люк дул прохладный ветерок.

Бартон добрался до края шлюза. Никакой лесенки, никаких ступенек, чтобы облегчить спуск к земле.

– Есть какой-то способ, чтобы мне спуститься? – закричал он, обращаясь к члену наземной группы. От земли его отделяло метров пять. Кинсолвинг не хотел расшибиться насмерть. Другие более чем охотно обеспечат это, если ему в голову придет мысль о самоубийстве.

– Давайте. Торопитесь. Скоро эта ракета опять должна взлететь. Нечего колебаться. Ну!

Стоящий на земле паук помахал мохнатой ногой таким же движением, как это сделал бы землянин. Кинсолвинг сел на край, повернулся и повис, вцепившись пальцами в острый край люка. Он повисел, качаясь, потом сделал паузу – и отпустил люк. Тяжело упал, покатился и принял сидячее положение. Гравитация здесь оказалась близкой к той, к которой он привык и на Земле, и на Глубокой, и он рассчитал достаточно хорошо, чтобы не повредить себе.

Инженер почистился и пошел. Он столкнулся с тем пауком, который призывал его спуститься.

– Нужно ли мне отметиться у дежурного по посадкам? – спросил он.

Паук повернулся и вздернул голову. Впервые Кинсолвинг увидел вблизи жителя этой планеты. Стоя, тот достигал ему почти до плеча. Голова увенчивалась чем-то вроде лица, но землянин не назвал бы такое лицо человеческим. Что-то, отдаленно напоминающее нос, выделялось над хитиновыми челюстями, которые непрерывно шевелились, как будто бы передвигая пищу в рот, расположенный позади. Больше всего поразили Кинсолвинга глаза. Они могли быть и глазами человека. В этих пурпурных зрачках виднелось больше теплых эмоций, чем он наблюдал в глазах Камерона.

– Какое неудобство иметь дело с людьми, – паук произнес это на целую октаву выше и пронзительнее, чем люди. – вы же прошли церемонию выяснения. Вы не стояли бы сейчас на этой планете, если бы об этом не были извещены власти. Так не раздражайте же их в дальнейшем.

– А куда мне в таком случае пойти?

Голова повернулась кругом, глаза медленно замирали. Кинсолвинг увидел лишнюю пару ресниц, прозрачные мембраны, похожие на ресницы земных аллигаторов, они опустились на глаза.

– Зачем вы прибыли на Паутину? Раздражать эту особь своими дурацкими вопросами?

– Не надо никаких бланков заполнять? Контролер мог снабдить меня визой? Где я возьму визу, если кто-нибудь спросит ее у меня?

– Вы на планете. Этого достаточно. Никто сюда не приземляется без выяснения причин. Выполняйте же то, что должны, но не противодействуйте представителям высокого ранга. Вы понимаете, гуманоид?

Кинсолвинг жестом показал, что понимает. Он продолжал идти рядом с пауком, изменяя походку в бессознательном подражании катящимся движениям, которые требовались для паука, чтобы передвигаться на восьми ногах.

– Почему вы следуете за этой особью? – раздраженно спросил паук. – Идите своей дорогой. Делайте, что вы должны, и не мешайте этой особи.

– Извините. Я просто не знаю, куда идти.

Паук зашипел, как змея, затем подпрыгнул. Кинсолвинг опустился на одно колено, подняв руки, чтобы защитить лицо. Но паук не напал на него. Он просто скакнул вверх, и могучие пружинистые ноги взметнули его в воздух чуть ли не на два метра, чтобы ухватиться за болтающуюся нить. Как его маленький земной родственник, это паук с необычайным проворством проделал путь вверх по нити. Он исчез на верхушке крана, держащего канат.

– На мою ответственность, – сказал Кинсолвинг.

Его поразило отсутствие мер безопасности на взлетном поле. Туземцы полностью доверяли своим мерам, предотвращающим незаконное вторжение. Кинсолвинг видел, что это обстоятельство делало контрабандную операцию со сжигателями мозгов еще более вероломной. Если паукообразные отказывались верить в то, что кто-то может нарушить их защитные меры, они будут вдвое неистовей верить в то, что иные противозаконные аппараты не могут существовать.

Кинсолвинг шел и наблюдал, стараясь избегать трасс тяжело нагруженных грузовиков, перевозящих что-то из одной секции поля на другую. У него не появилось ясной мысли о том, куда могли выгружать то, что они везли, какие из грузов попали сюда с челноков, а какие собирались отправить на орбиту. Все это движение казалось неопределенным.