Человек наизнанку - Варгас Фред. Страница 34

– Мясо, помидоры, лук, – объявил Солиман.

Полуночник откупорил бутылку белого вина.

– Раньше, в древние времена, люди не готовили еду, – начал Солиман.

– Черт подери, опять! – взревел Полуночник.

– И не только люди, но и другие живые существа тоже.

– Да, мы знаем, – перебил его Полуночник, разливая вино. – Адам переспал с Евой, с тех пор им всю жизнь приходилось вкалывать, добывая себе хлеб насущный.

– Я не об этом, – возразил Солиман. – Это совсем другая история.

– Да ты же выдумываешь все свои истории!

– Ну и что? А разве их рассказывают по-другому? Может, ты даже знаешь как?

Камилла озябла и, почувствовав, что дрожит, пошла за свитером. Дождя не было, но стоял густой туман, и мельчайшие капельки воды моментально пропитывали одежду, которая прилипала к телу, словно мокрое белье.

– Повсюду пищи было предостаточно, ешь не хочу, – продолжал Солиман. – Но человек все забирал себе, ничего не оставляя крокодилам, и они стали жаловаться на его жадность и прожорливость. Для очистки совести бог зловонного болота решил убедиться во всем сам и, приняв облик крокодила, отправился разбираться в этом деле. Три дня терпел он голод, потом призвал к себе человека и сказал: «Отныне, Человек, ты будешь делиться с другими». – «Черта с два! – ответил Человек. – Какое мне дело до других?» И разгневался тогда бог зловонного болота и лишил человека вкуса к свежей крови и сырому мясу. Вот с той поры человек и стал варить и жарить все, что хотел положить в рот. На это у него уходит много времени, а крокодилы наслаждаются довольством и покоем в своем царстве сырого мяса.

– Похоже на правду, – обронила Камилла.

– Тогда человек, униженный тем, что отныне может питаться только жареным да пареным, взвалил всю работу на женщину. А вот я, Солиман Мельхиор, не таков: я добрый, потому что я черный, кроме того, у меня нет женщины.

– Наверное, так и есть, – согласилась Камилла.

Солиман умолк, сосредоточившись на еде. Вскоре его тарелка опустела.

– Да, похоже, люди здесь живут не слишком разговорчивые, – заметил он и протянул стакан Полуночнику.

– Потому что тут слишком сыро, – объяснил Полуночник, налив ему вина.

– Они нам ни слова не сказали.

– Им просто нечего сказать, – медленно проговорила Камилла. – Они знают меньше, чем мы. Слышали новости по радио, вот и все. Если бы что-нибудь знали, обязательно сказали бы. Ты можешь мне назвать хоть одного человека, который что-то знал бы – и не рассказал? Хоть одного?

– Нет.

– Вот видишь. Они сообщили нам все, что им было известно. Что тот бедолага был учителем в Гренобле, что три года назад, выйдя на пенсию, поселился здесь.

– Да, вышел на пенсию и переехал сюда, – задумчиво повторил Полуночник.

– Его жена родом из этой деревни.

– Это нам ничего не дает.

– Мы топчемся на месте, – проворчал Солиман. – Так и сгнием тут, как перезрелая фига, упавшая с дерева. Разве не так?

– Не станем же мы и дальше торчать посреди этой чащобы! – воскликнул Полуночник. – Давайте продолжим наше перемещение по дороге, как его, road-movie. Выследим мерзавца и схватим за задницу.

– У тебя что ни слово, то глупость! – заорал на него Солиман. – Черт побери! Мы даже не знаем, где сам Массар, не говоря уже о его заднице! Может, он где-то рядом, а может, ушел далеко вперед, или дышит нам в затылок, или бьет поклоны в какой-нибудь церкви!

– Не горячись, малыш.

– Да пойми ты наконец! Мы же вот-вот потеряем его след. Нам не за что зацепиться. У нас даже нет возможности узнать, кто прирезал старика, Массар или хрен знает кто еще! А если убийцу уже нашли и полиция в курсе, что это, например, жена Серно или его сын? В таком случае что мы тут делаем, в этом грузовике?

– Едим и пьем, – спокойно произнесла Камилла.

Полуночник наполнил ее стакан.

– Осторожно, – напомнил он, – это вино только кажется безобидным.

– Мы абсолютно ничего не знаем! – кричал Солиман, все больше распаляясь. – Ничего не знаем, однако невозмутимо расселись тут как ни в чем не бывало. Часы идут, а мы не трогаемся с места. Скоро ночь, и она тоже пройдет в полном неведении.

– Успокойся, – посоветовал ему Полуночник.

Солиман пришел в замешательство, потом в отчаянии уронил руки на колени.

– «Неведение, – ровным голосом проговорил он, – отсутствие знаний или представлений, например, о том, что можно или должно знать. Незнание, неосведомленность».

– Именно так, – подтвердила Камилла.

Полуночник принялся скручивать папиросы, аккуратно проводя языком по краю бумаги.

– Пора нам двигаться дальше, – сказал он. – Делать нечего, надо поговорить с полицейскими, которые занимаются убийством Серно. Они где?

– В Виллар-де-Лансе.

Солиман пожал плечами.

– Ты считаешь, полицейские возьмут на себя труд показать тебе документы по этому делу? Или рассказать о выводах медэксперта? Не надейся, не расскажут – ни мне, ни тебе, ни ей.

– Да я и не надеюсь, – поджав губы, ответил Полуночник. – Зато не сомневаюсь, что они возьмут на себя труд проверить наши документы и выкинуть нас вон.

Он протянул одну папиросу Камилле, другую – Солиману.

– Не можем же мы им сообщить, что выслеживаем Массара, – продолжал Солиман. – Как ты думаешь, что они сделают с негром, стариком и женщиной – водителем грузовика, которые гонятся за ни в чем не повинным человеком, собираясь сказать ему пару слов?

– Они отправят их за решетку.

– Совершенно верно!

Солиман надолго умолк, затягиваясь папиросой.

– Три человека, и ни одному из них ничего не известно, – снова заговорил он несколько минут спустя, грустно покачав головой. – Как три невежды из басни.

– Из какой басни? – спросила Камилла.

– Из той басни, что я собираюсь сочинить, я назову ее «Три невежды».

– Понятно.

Солиман поднялся и принялся расхаживать по фургону, заложив руки за спину.

– На самом деле нам нужен собственный полицейский, особенный. Не похожий на других. Такой, чтобы дал нам всю нужную информацию, но при этом не вставлял палки в колеса и не мешал преследовать вампира.

– Мечтать не вредно, – ехидно заметил Полуночник.

– Да, это просто мечта, химера, – проворчал Солиман. – «Несбыточная мечта. Неосуществимая фантазия».

– Вот-вот, – поддакнул старик.

– Но если человек не мечтает, он пропадет. Без мечты он ни на что не годен.

Молодой человек толкнул створку кузова, выбросил окурок. Камилла выкинула свой окурок, приподняв брезент.

– Я точно знаю, о чем ты мечтаешь, – проговорила она.

Голос Камиллы звучал тихо, едва слышно. Солиман резко развернулся и уставился на нее. Девушка сидела, подавшись вперед, опершись локтями на колени и крутя в руках стакан.

– Ты не понимаешь, я говорю о сыщике.

– И я тоже.

– Об особенном сыщике. О том, что хорошо бы такого найти.

– Я такого знаю.

– Ты шутишь?

– И не думаю шутить.

Солиман вернулся к ящику, служившему столом, и, очистив его, поднял крышку. Встав на колени, он принялся что-то в нем искать, пока не извлек пакет со свечами.

– В этом грузовике темень, хоть глаз выколи, – проворчал он.

Он зажег фитилек, накапал немного воска на дно тарелки и поставил в нее три свечи. Камилла по-прежнему крутила в руках стакан, взбалтывая остаток вина.

В отблесках свечей Камилла показалась Солиману еще красивее. Она сидела в изголовье его кровати, и ее профиль четко выделялся на фоне серого брезента. Подумав о том, что впереди целая ночь и ее предстоит провести рядом с девушкой, отделенной от него только матерчатой перегородкой, Солиман почувствовал легкое головокружение. Он поспешно уселся на кровать Полуночника, напротив Камиллы.

– И давно ты знакома с этим полицейским?

Камилла подняла глаза и взглянула на юношу:

– Лет десять, наверное.

– Он тебе друг или враг?

– Скорее друг. Впрочем, теперь уже не знаю. Я его очень давно не видела.