Григорий Распутин-Новый - Варламов Алексей Николаевич. Страница 101

Жильяр говорит: «Я убежден, что, зная через Вырубову течение болезни (Наследника), он, по уговору с Бадмаевым, появлялся около постели Алексея Николаевича как раз перед самым наступлением кризиса, и Алексею Николаевичу становилось легче. Ее Величество, не зная ничего, была, конечно, не один раз поражена этим, и она поверила в святость Распутина. Вот где лежал источник его влияния».

Занотти показывает: «Я не могу Вам сказать, каково было влияние на здоровье Алексея Николаевича в первое посещение Распутина, но в конце концов у меня сложилось мнение, что Распутин появлялся у нас по поводу болезни Алексея Николаевича именно тогда, когда острый кризис его страданий уже проходил. Я, повторяю, в конце концов это заметила».

Потом Распутин пошел дальше лжи. Став необходимостью для больной Императрицы, он уже грозил ей, настойчиво твердя: Наследник жив, пока я жив. По мере дальнейшего разрушения ее психики он стал грозить более широко: моя смерть будет Вашей смертью».

Примечательно, что почти те же предположения высказывал публицист П. Ковалевский, чья книга о Распутине была опубликована в 1923 году не в белом Париже, но в красной Москве:

«Когда по настоянию Коковцова Распутин был удален из дворца, Алексей снова заболел. И доктора не могли найти причин и не знали средства прекратить эти болезненные явления. Выписывался снова Распутин. Он возлагал руки, делал пассы, и болезнь через несколько времени прекращалась.

Эти махинации устраивались Вырубовой при содействии известного доктора тибетской медицины Бадмаева. Бывшего наследника систематически «подтравливали».

В числе средств тибетской медицины у Бадмаева был порошок из молодых оленьих рогов, так называемых пантов, и корень женьшеня. Это очень сильно действующие средства, принятые в китайской медицине <…>

Китайская медицина приписывает измельченным в порошок пантам и корню женьшеня способность подымать силы стариков, омолаживать их в любом отношении. Но порошки пантов и женьшеня, принятые в большом количестве, могут вызывать сильное и опасное кровотечение, особенно у людей, предрасположенных к нему.

Бывший наследник был, как известно, очень предрасположен к кровотечениям. И вот, когда нужно было поднять влияние Распутина или вызвать в случае его удаления новое появление, Вырубова брала у Бадмаева эти порошки и это средство ухитрялась, подмешивая к питью или пище, давать Алексею.

Болезнь открывалась. Пока не возвращался Распутин, наследника «подтравливали». Доктора теряли голову, не зная, чему предписать обострение болезни. Не находили средств. Посылали за Распутиным. Порошки переставали давать, и через несколько времени болезненные явления исчезали. Так Распутин являлся в роли чудотворца. Жизнь и здоровье Распутина связывали с жизнью и здоровьем бывшего наследника».

Таким образом, антисоветски настроенный следователь Соколов смыкался с революционным публицистом Ковалевским, Москва в распутинском вопросе солидаризировалась с Парижем, эмиграция – с метрополией, и вина в обоих случаях возлагалась на тандем отравительницы Вырубовой и развратного злодея Распутина.

Что на это сказать? Версия Соколова опирается на показания людей, которые либо судят о Распутине по вполне понятным причинам предвзято с целью оградить Царскую Семью от малейших подозрений, либо просто не заслуживают, как Юсупов, доверия. Едва ли возможно было обманывать мать так долго, появляясь у постели больного в нужный момент, и уж тем более невозможно представить, чтобы Вырубова была способна, словно злодейка из романов Дюма, подмешивать яд больному ребенку.

Каких бы собак, справедливо или несправедливо, на Григория Распутина ни вешали, в чем бы его ни обвиняли, одного нельзя у него никак отнять – он умел неведомым образом облегчать физические страдания Цесаревича и нравственные муки его родителей.

«1913. 17 июля. В 81/4 Алексея принес Деревенько к нам в спальню и он провел почти весь день с Алике в кровати, боль у него продолжалась до вечера с небольшими перерывами <…> в 7 час. приехал Григорий, побыл недолго с Алике и Алексеем, поговорил со мною и дочерьми и затем уехал. Скоро после его отъезда боль в руке у Алексея стала проходить, он сам успокоился и начал засыпать», – записывал Государь в дневнике.

«Нюра позвала к телефону: говорят из Царского. Он подходит.

– Что, Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону. – Жест в нашу сторону, чтобы мы молчали. – Ты что, Алешенька, полуночничаешь? Болит? Ничего не болит. Иди сейчас, ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Спи, спи сейчас. Спи, говорю тебе. Слышишь? Спи.

Через пятнадцать минут опять позвонили. У Алеши ухо не болит. Он спокойно заснул.

– Как это он заснул?

– Отчего же не заснуть? Я сказал, чтобы спал.

– У него же ухо болело.

– А я же сказал, что не болит.

Он говорил со спокойной уверенностью, как будто иначе и быть не могло», – описывала распутинские методы лечения Е. Ф. Джанумова.

Вполне вероятно, что все это происходило за счет гипноза, которым Распутин владел и о чем писали независимо друг от друга начальник Департамента полиции Белецкий, доктор Бадмаев, министр внутренних дел А. Н. Хвостов и многие другие мемуаристы и с чем решительно не соглашалась дочь Распутина: «Никаких приемов гипнотизма отец в действительности не знал. Он как был простым мужиком от рождения, таким и остался до самой смерти. Но он был от природы очень умный и мог говорить о многих предметах. Его воздействие на людей, вероятно, заключалось в том, что он был чрезвычайно силен духовной энергией и верой в Бога».

Однако большинство современников искали причину в ином.

«Распутин несомненно обладал в сильной степени какой-то непонятной внутренней силой в смысле воздействия на чужую психику, представлявшей род гипноза. Так, между прочим, мной был установлен несомненный факт излечения им припадков пляски св. Витта у сына близкого знакомого Распутина – Симановича, студента Коммерческого Института, причем все явления болезни исчезли навсегда после двух сеансов, когда Распутин усыплял больного», – писал следователь В. Руднев.

«Не подлежит никакому сомнению, что Распутин обладал чрезвычайной магнетической силой, – полагал протопресвитер Шавельский и предлагал свое объяснение его таинственного дара: – Поклонники и поклонницы указывали источники ее в его необыкновенной вере и святости. Конечно, они ошибались, ибо у Распутина не было ни веры, ни святости подлинного праведника! Серьезнее другое объяснение, что причину ее надо искать не в религиозной, а в физиологической области. Интересно мнение изучающего личность Распутина ученого, профессора-медика К. Он пришел к выводу, что сила Распутина, его необыкновенная, граничащая с прозрением чувствительность, его способность воздействовать на других развились на половой почве, вследствие присущей ему феноменальной половой энергии. Тайну распутинской силы должна раскрыть наука».

Наука Распутиным заниматься стесняется. Но, забегая вперед, приведем еще один выдающийся случай из медицинской практики опытного странника.

В самом начале 1915 года недалеко от Петербурга произошла крупная железнодорожная катастрофа.

«2-го января. Пятница. <…> Узнал, от Воейкова, что в 6 час. по М. В. Р. жел. дор. между Царским Селом и городом случилось столкновение поездов. Бедная Аня, в числе других, была тяжело ранена и около 10 привезена сюда и доставлена в дворцовый лазарет. Поехал туда в 11 час. Родители прибыли с нею. Позже приехал Григорий», – отметил в дневнике Государь.

«Послали за Григорием. Жутко мне стало, но осудить никого не могла, – писала в своем дневнике медсестра царскосельского лазарета Вера Чеботарева. – Женщина умирает, она верит в Григория, в его святость, его молитвы. <…>

Вера Игнатьевна (Гедройц – хирург. – А. В.) поставила условием, чтобы Григорий ходил через боковой подъезд, никогда среди офицеров не показывался, чтобы его Акулина-богородица (Лаптинская. – А. В.) не смела переступать порога, отделяющего коридор <…> Анна Александровна встретила Григория словами: «Где же ты был, я так тебя звала». <…> Остался дежурить на всю ночь».