Фея - Варли Джон Герберт (Херберт). Страница 22

Робин умела не только ножками сучить. Не зря она провела последние двенадцать лет изгнанницей в верхних ярусах Ковена. Но эмоционально она сейчас как раз ножками сучила.

Предполагалось, что кто-то проводит ее обратно к лифту, но Робин быстро отделалась от сопровождающей. Подобное букашке среди слонов, она торопливо кружила среди монументов.

Какие же все-таки нелепости! И они должны были произвести на нее впечатление? Ну, если пустая трата времени и сил производит впечатление, то она этим впечатлением, безусловно, полна до краев.

Соборы. Чечеточники. Жирная, непристойная тварь, выдающая себя за Великую Матерь, окруженная несчетной толпой грязных лизоблюдов. И что на закуску?

Геройство.

Робин смачно харкнула куда-то в сторону Нотр-Дам.

Чего ради хотеть ей спасения двадцати шести незнакомцев? Одним из них, несомненно, был ее отец. Гея сообщила ей это — и получила в ответ безразличие. Робин так же мало волновало отцовство, как цены на бирже.

Никто ничего не получает за так, сказала тогда Гея. А как насчет этих двадцати шести засранцев, которые рассчитывают, что Робин станет искать себе гнусную, недостойную смерть? Все ее существо восставало против этой идеи. Будь хоть один тот страдалец из Ковена, она призвала бы небо и землю себе на помощь. Но помогать посторонним?

С самого начала это была пустая затея! И какой теперь смысл умножать ошибки? Остаться ли среди этой жалкой своры подхалимов? Такого вопроса вообще не стояло. То же самое касалось и предложенной Геей игры. Робин должна вернуться на родину и жить так, как предписала Великая Матерь.

Наконец она нашла лифт и вошла. Неудачная конструкция, решила она, не найдя никаких поручней. На стенке было всего две кнопки — одна помечена как «Рай», другая — «вниз!» Робин треснула кулаком по второй и подняла руки, чтобы не влететь в потолок, если лифт рванет слишком быстро. Ожидая этого, она не очень испугалась, когда ноги вдруг оторвались от пола. Пролетело пустое мгновение — и Робин поняла, что потолок-то вовсе не приближается. Наоборот — он даже неторопливо удалялся. Она посмотрела вниз.

И увидела свои ботинки. А в шестистах километрах под ними — Нокс, Полночное море.

Время вдруг поползло как улитка. Робин ощутила, как адреналин бешено накачивается в ее жилы и ввергает ее в лихорадочное состояние. Перед глазами проносились разные образы — мимолетные и все же полные деталей. Воздух был превосходен. Она вдруг почувствовала в себе свежие силы и притянула к себе руки и ноги, вдруг ставшие бесконечно далекими. Затем Робин впала в прострацию, когда страх и отчаяние угрожали начисто ее стереть.

Она продолжала тонуть, изрыгая ругательства и исступленно визжа. До стен было не дотянуться — а потом они вообще ушли наверх. Кабина лифта казалась все уменьшающимся светлым квадратиком.

Вычисления свои Робин начала вовсе не в надежде, что ответ вернет ее в ряды живущих. Нет, в сотнях километрах внизу она уже видела свою смерть. Просто ей хотелось узнать — сколько секунд? Минут? А может, остались еще целые часы жизни?

Ковенское воспитание было большим подспорьем. Робин знала о центробежном движении, могла работать над этой задачей куда с большей готовностью, чем если бы пришлось иметь дело с гравитацией. Робин никогда не бывала в сколько-нибудь значительном гравитационном поле.

Она начала со всем известного параметра, а именно — с одной сороковой жэ — гравитации, распространенной по всей ступице. Когда под ней открылся пол лифта, она начала падать со скоростью в одну четверть метра в секунду. Но при таких темпах она особенно не ускорится. Движущееся тело в крутящемся объекте падает не по радиальной линии, а скорее, склонно двигаться против направления вращения. Соответственно, если смотреть снаружи, она станет двигаться по прямой, пока колесо будет под ней вращаться. Ее направленное вниз ускорение вначале будет очень невелико. И только когда она наберет значительную боковую скорость, темп ее падения начнет существенно увеличиваться, что она ощутит как ветер, задувающий от направления, противоположного вращению.

Робин торопливо огляделась. Ветер уже дул порядочный. Она даже разглядела верхушки деревьев, растущих из вертикальной стены спицы. Вот он, значит, знаменитый горизонтальный лес Геи. Вращайся Гея как-нибудь иначе, Робин разбилась бы уже через считанные секунды или минуты. А так, поскольку полет ее начался невдалеке от стены, у нее еще оставалось какое-то время.

Несколько упрощенных вычислений она вполне могла сделать. Главной помехой тут служило незнание точного атмосферного давления на Гее. Робин где-то читала, что оно достаточно высокое — что-то около двух атмосфер на ободе. Но с какой скоростью оно падает по мере приближения к ступице? Дышать там можно было вполне свободно, воздух нигде не становился очень уж разреженным — так что вполне допустимо было предположить, что в ступице одна атмосфера.

Странным утешением оказалось для Робин погружение в математику. Ей ничего не стоило начать все заново, хотя она и была уверена в тщетности всего проекта. Она продолжала вычисления, желая поточнее узнать, когда же все-таки смерть ее одолеет. Очень важно умереть как надо. Как подобает. И, покрепче ухватившись за сумку с Нацей, она все начала снова.

Однако ответ ее не удовлетворил. Она попробовала опять. Третий ответ с двумя предыдущими не совпал. Выведя среднее, она получила цифру в пятьдесят девять минут до столкновения. Добавочным параметром была ее скорость при ударе. Триста километров в час.

Она падала спиной к ветру. Но, раз она двигалась и к ободу, и к приближающейся стене, тело ее находилось под небольшим углом. Ступица находилась не точно под ногами. А удаляющаяся стена казалась ей не вполне вертикальной. Робин опять огляделась.

Дух захватывало. Как жаль, что ей так трудно оценить эту красоту.

Целый Ковен, если швырнуть его с того места, откуда стартовала она, показался бы консервной банкой, падающей по дымоходу. Спица Реи представляла собой полую трубку с расширением на нижнем конце, сплошь заросшую деревьями, рядом с которыми показалась бы карлицей самая громадная секвойя. Деревья, укореняясь в стенах, тянулись наружу. Робин уже не могла различить даже самые крупные из них как отдельные растения — внутренние стены вокруг нее казались ровным морем темнеющей зелени. Весь интерьер освещался двумя вертикальными рядами иллюминаторов, если такое название подходило для дыр по меньшей мере один километр в диаметре.