Споём, станцуем - Варли Джон Герберт (Херберт). Страница 9

Барнум взглянул на лист бумаги. Ему пришлось сильно напрячься, чтобы вспомнить, насколько деньги важны для обычных людей. Он же мало нуждался в них. Его счет в банке сможет обеспечить его пилюлями на тысячи лет, если он сможет прожить так долго — даже если он никогда вернется, чтобы продать еще одну песню. И он понимал, отчего на Янусе большинство этих операций имели разовый характер. Пары и люди плохо сходились. Единственной точкой соприкосновения было искусство, и даже здесь обычные люди испытывали давление денег, чуждое парам.

— Ну да, все прекрасно, — сказал он, и отбросил бумагу в сторону. — Это больше, чем мне нужно.

Литавра испытала облегчение.

— Я, конечно, это _з_н_а_ю_, — сказала она, чувствуя себя виноватой. — Но я всегда чувствую себя эксплуататором. Рэг говорит, что эта пьеса может и в самом деле хорошо пойти, и мы разбогатеем. А это — все, что вы вообще за нее получите.

Барнум знал об этом, и ему было все равно.

— Это и в самом деле все, что нам нужно, — повторил он. — Мне уже заплатили единственной монетой, которую я ценю — честью познакомиться с тобой.

На том и остановились.

Отсчет был недолгим. Операторы «пушки» имели привычку прогонять через нее пары, как овец сквозь ворота. Но для Барнума и Бейли было достаточно времени — растянутого — чтобы заключить Литавру в свои мысли, как в янтарь.

— Почему? — в какой-то момент спросил Барнум. — Почему она? Откуда берется этот страх?

— Я кое-что увидел, — задумчиво ответил Бейли. — Я собирался это исследовать, но затем возненавидел себя за это. Я решил оставить ее личные травмы в покое.

Тиканье медленно приближало сигнал к запуску, и в ушах Барнума заиграла сентиментальная музыка в басовых тонах.

— Ты все еще любишь ее? — спросил Барнум.

— Больше, чем когда-либо.

— И я тоже. Это приятно, и больно. Наверное, мы с этим справимся. Но с этого момента нам лучше ограничить размер нашего мира так, чтобы справляться с ним. Ну, а говоря вообще, что это за музыка?

— Пуск, — сказал Бейли. Он ускорил время, так что они смогли ее услышать. — Ее передают по радио. Цирковой марш.

Едва Барнум узнал музыку, как почувствовал мягкий, но нарастающий толчок пушки, разгоняющий его в трубе. Он рассмеялся, и оба они вылетели из широкой медной трубы парового органа Жемчужных Врат. Они прошли в точности сквозь центр огромного оранжевого дымового кольца под аккомпанемент звуков «Грохота и пламени».