Петля гистерезиса - Варшавский Илья Иосифович. Страница 8

— А разве ты не знаешь, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? — ловко отпарировал эрудированный Курочкин. — Как он вошел в дом божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам. Осия, глава шесть, стих шестой, — добавил он без запинки.

Блестящее знание материала принесло свои плоды Молодой служка, пощипав в нерешительности бородку, куда-то отлучился и вскоре вернулся с краюхой хлеба.

Пока Курочкин, чавкая и глотая непрожеванные куски, утолял голод, толпа с интересом ждала, что разверзнутся небеса и гром поразит нечестивца,

— Ну вот! -Курочкин собрал с колен крошки и отправил их а рот. — Теперь можем продолжить нашу беседу. Так на чем мы остановились?

— Насчет рабов и войн, — подсказал кто-то.

— Совершенно верно! Рабовладение, так же как и войны, является варварским пережитком. Когда-нибудь человечество избавится от этих язв, и на земле наступит настоящий рай, не тот, о котором вам толкуют книжники и фарисеи, а подлинное равенство свободных людей, век счастья и изобилия.

— А когда это будет? — спросил рыжий детина. Курочкин и тут не растерялся. Ему очень не хотелось огорошить слушателей огромным сроком в двадцать столетий.

— Это зависит от нас с вами, — прибег он к обычному ораторскому приему. — Чем быстрее люди проведут необходимые социальные преобразования, тем скорее наступит счастливая жизнь.

— А чего там будет? — не унимался рыжий.

— Все будет. Построят большие удобные дома с холодной и горячей водой. Дров не нужно будет запасать, в каждой кухне будут такие горелки, чирк! и зажегся огонь.

— Это что же, дух святой будет к ним сходить? — поинтересовался старый еврей.

— Дух не дух, а газ.

— Чего? — переспросил рыжий.

— Ну газ, вроде воздуха, только горит. Слушатели недоверчиво молчали.

— Это еще не все, — продолжал Курочкин. — Люди научатся летать по воздуху, и не только по воздуху, даже к звездам полетят.

— Ух ты! — вздохнул кто-то. — Прямо на небо! Вот это да!

— Будет побеждена старость, излечены все болезни, мертвых и то начнут оживлять.

— А ты откуда знаешь? — снова задал вопрос рыжий. — Ты что, там был?

Толпа заржала.

— Правильно, Симон! — раздались голоса. — Так его! Пусть не врет, чего не знает!

От громкого смеха, улюлюканья и насмешек кровь бросилась Курочкину в голову.

— Ясно, был! — закричал он, стараясь перекрыть шум. — Если бы не был, не рассказывал бы!

— Ша! — Старый еврей поднял руку, и гогот постепенно стих. — Значит, ты там был?

— Был, — подтвердил Курочкин.

— И знаешь, как болезни лечат?

— Знаю.

— Рабби! — обратился тот к скамье старейшин. Этот человек был в раю и знает, как лечить все болезни. Так почему бы ему не вылечить дочь нашего уважаемого Иаира, которая уже семь дней при смерти?

Седой патриарх, восседавший на самом почетном месте, кивнул головой:

— Да будет так!

— Ну, это уже хамство! — возмутился Курочкин. — Нельзя каждое слово так буквально понимать, я же не врач, в конце концов!

— Обманщик! Проходимец! Никакой он не пророк! Побить его камнями! — раздались голоса.

Дело принимало скверный оборот.

— Ладно, — сказал Курочкин, вскидывая на плечо сумку. — Я попробую, но в случае чего, вы все свидетели, что меня к этому принудили.

В доме старого Иаира царила скорбь. Двери на улицу были распахнуты настежь, а сам хозяин в разодранной одежде, раскачиваясь, сидел на полу. Голова его была обильно посыпана пеплом. В углу голосили женщины.

Рыжий Симон втолкнул Курочкина в комнату. Остальные толпились на улице, не решаясь войти.

— Вот, привел целителя! Где твоя дочь?

— Умерла моя дочь, мое солнышко! — запричитал Иаир. — Час назад отдала Ягве душу! — Он зачерпнул из кастрюли новую горсть пепла.

— Неважно! — сказал Симон. — Этот пророк может воскрешать мертвых. Где она лежит?

— Там! — Иаир указал рукой на закрытую дверь. — Там лежит моя голубка, моя бесценная Рахиль!

— Иди! — Симон дал Курочкину легкий подзатыльник, отчего тот влетел в соседнюю комнату. — Иди, и только попробуй не воскресить!

Курочкин прикрыл за собой дверь и в отчаянии опустился на низкую скамеечку возле кровати. Он с детства боялся мертвецов и сейчас не мог заставить себя поднять глаза, устремленные в пол.

Симон сквозь щелку наблюдал за ним.

«Кажется, влип! — подумал Курочкин. — Влип ни за грош! Дернула же меня нелегкая!»

Прошло минут пять. Толпа на улице начала проявлять нетерпение.

— Ну что там?! — кричали жаждавшие чудес. — Скоро он кончит?!

— Сидит! — вел репортаж Симон. — Сидит и думает.

— Чего еще думать?! Выволакивай его сюда, побьем камнями! — предложил кто-то.

Курочкин почувствовал приближение смертного часа. Нужно было что-то предпринять, чтобы хоть немного отдалить страшный миг расплаты.

— Эх, была не была! — Он закурил и дрожащей рукой откинул простыню, прикрывавшую тело на кровати.

— Ой! — вскрикнул Симон, увидевший голубой огонек газовой зажигалки. — Дух святой! Дух святой, прямо к нему в руки, я сам видел!

Толпа благоговейно затихла.

Лежавшая на кровати девушка была очень хороша собой. Если бы не восковая бледность и сведенные в предсмертной судороге руки, ее можно было принять за спящую.

Курочкину даже показалось, что веки покойницы слегка дрогнули, когда он нечаянно коснулся ее груди кончиком сигареты.

Внезапно его осенило…

Когда спустя несколько минут Курочкин вышел из комнаты, где лежала Рахиль, у него был совершенно измученный вид. Рукой, все еще сжимавшей пустую ампулу, он отирал холодный пот со лба.

— Будет жить! — сказал он, в изнеможении опускаясь на пол. — Уже открыла глаза!

— Врешь! — Симон заглянул в комнату и повалился в ноги Курочкину: — Рабби!! Прости мне мое неверие'

— Бог простит' — усмехнулся Курочкин. Он уже начал осваивать новый лексикон.

Субботний ужин в доме Иаира остался в памяти Курочкина приятным, хотя и весьма смутным воспоминанием. Счастливый хозяин не жалел ни вина, ни яств.

По случаю торжества жена Иаира вынула из заветного сундука серебряные подсвечники.