Александр Невский - Васильев Борис Львович. Страница 47

— Не поверили, — усмехнулся Гаврила, подъехав. — Не мог-де большой отряд подойти незаметно, а от малого мы-де всегда отобьёмся. Подумалось мне, Ярославич, что так оно даже лучше, и переубеждать их я не стал. Рыцарей там человек тридцать, а чуди да вожан раза в три поболе.

— Трубы!… — во всю мощь голоса выкрикнул Александр, выхватив меч из ножен. — Покажем, что не шутки играть пришли!…

Взревели трубы, и все три отряда одновременно помчались к крепостным воротам. Подскакав к ним, передовые расступились перед теми, кто за их спинами вёз на ремнях тараны, и тяжёлые бревна начали ритмично и гулко бить в створы ворот.

Первыми рухнули центральные ворота, и первым в крепость ворвался Невский. Впрочем, схватка была короткой: и ворвавшиеся вослед за князем всадники оказались в более выгодном для боя положении, поскольку рыцари так и не успели сесть на коней, а ритмичные удары таранов и оглушительный рёв боевых труб мало способствовали упорству кнехтов из чуди и вожан. Чудины бросились сами открывать ворота нападающим, вожане попытались было разбежаться, но дружина быстро сбила их в кучу.

— Рыцарей милую за разумность, — сказал Александр. — Чудь — за помощь, хоть и запоздалую, но не всех. И вожан не всех. Сами вытолкайте тех, кто уговаривал вас ливонцам служить, а Новгород предать. Помедлите — каждого десятого на частоколе вздёрну.

Ни вожане, ни чудины медлить не стали, буквально выбросив из толпы наиболее ретивых сторонников немцев. Было их десятка два, и все они тотчас же стали на колени.

— Изменникам — смерть, — сурово сказал Невский. — Рыцарей я Новгороду покажу, чтоб знали, что не так страшен черт, как его малюют. А вас, кнехты, милую. Расскажите, что увидели, всем в своих селениях. Повесить изменников на частоколе. Немедля!

— Князь Александр, дозволь нам самим справедливый твой приговор исполнить и тем грех с души снять. — Из толпы помилованных кнехтов шагнул рослый, заросший светлой до белизны бородой чу-дин.

— А у тебя, видать, совесть не всю ещё купили, — усмехнулся князь. — Разумные слова. Действуй.

Под руководством рослого чудина кнехты быстро развесили изменников по всему частоколу. Дружинники тем временем запрягли в найденные телеги рыцарских коней и погрузили в них все отбитое оружие.

— Добро поработал, — сказал рослому чудину Невский.

— Дозволь слово молвить, князь. От сердца слово, поверь.

— Говори.

— Дозволь послужить тебе не за страх, не за честь, а по совести. Изгои мы бессемейные и безземельные, но битвы не страшимся.

— И много ли вас таких?

— За полсотни я тебе ручаюсь.

— Как зовут?

— Урхо. Богатырь, по-нашему.

— Хорошее имя, — улыбнулся Александр. — Богатырей ценю. И верю им Я с дружиной и пленными рыцарями вперёд уйду, времени у меня мало. А ты, Урхо, спалишь крепость дотла, а телеги с оружием доставишь мне в Новгород вместе с теми, за кого поручился.

И снова Новгород встречал Невского колокольным звоном, искренней радостью и всеобщим воодушевлением. Только Чогдар почему-то не улыбался, и Александр это сразу же отметил.

— Случилось что?

— В твоё отсутствие приезжал в Новгород посланец от Бату-хана. Велено тебе без промедления прибыть в его ставку на Волге.

— Как звучало то, что передал гонец Батыя?

— «Хочу тебя видеть, чтобы показать мощь и силу державы моей», — сказал Чогдар. — Это — обычное повеление хана, другое меня насторожило. Посланцем был простой чербий, то есть младший офицер.

— Ну, так я же ещё не великий князь, — усмехнулся Александр. — Батый нрав мой проверяет, так думаю. А я обиды не покажу, и какой же чин он ко мне после этого пришлёт?

— К отъезду все готово, мы с андой подарки подобрали. Одна просьба… даже не просьба, князь, необходимость. Тебе нужен свой толмач, которому ты полностью доверяешь. Мы с Яруном решили, что ты должен взять с собой Сбыслава. Он знает не только язык, но и все обычаи. А там промахиваться нельзя.

— Со Сбыславом поеду с удовольствием.

— С Фёдором, — весомо уточнил Чогдар. — Сбы-слав убил татарского десятника, а Федор перед татарами безвинен.

— Верно, — сказал Александр. — Это ты вовремя мне подсказал, Чогдар. Пошли кого-нибудь предупредить… Федора, что мы встретимся с ним во Владимире.

— Ярун уже послал гонца к князю Андрею.

— Значит, все в порядке. — Невский вздохнул. — Не вовремя. Ох, как же это не вовремя!… И — скверно. Очень скверно.

Чогдар тоже считал, что очень скверно. Приказ включить в поездку Сбыслава он получил от того же чербия, но не от имени Бату-хана, а от имени Субе-дей-багатура. И это — настораживало.

Обоз был невелик. Пароконная телега с дарами, отобранными Яруном и Чогдаром: уж он-то знал особые пристрастия монголов, а потому и даров было немного. Такая же телега с продовольствием да пожитками, небольшая, скорее почётная, нежели боевая, стража и совсем немного челяди, которой распоряжался Савка, заменивший погибшего Ратмира. Ехали быстро, поскольку временем Невский дорожил, и скорость эту определяли князь и Сбыслав, всегда скакавшие впереди.

— Когда позовут, ноги поднимай повыше при входе в юрту, — втолковывал Сбыслав. — Споткнуться о порог — значит оскорбить хозяев. Монголы особенно следят за этим.

— Ноги у меня длинные.

— Придётся пить кумыс. Постарайся не пролить ни капли.

— Придётся, — недовольно вздохнул Александр. — Отпустил мне этот грех владыка Спиридон. Очень он противный?

— Привыкнешь, так и вкусным покажется, — улыбнулся Сбыслав. — Противно, что чаш они не моют. Летом запрещено им мыться.

— Почему?

— Религия запрещает. А может, обычай. Войдёшь в юрту, сразу опустись на колени и не вставай, пока хан не позовёт. Тогда иди прямо к нему, смотри в глаза и остановись за шаг до костра. Кстати, через огонь нельзя перешагивать ни в коем случае.

— Что-нибудь я обязательно перепутаю.

— А ты на меня почаще поглядывай, князь. И делай так, как я.

— Чем кормят они, Сбыслав?

— Федор я, — усмехнулся Сбыслав. — Смотри, князь, не оговорись. Монголы злопамятны и мстительны, дядька Чогдар меня особо предупреждал. А кормят тарой, поджаренным пшеном то есть. Редко — мясом. Кобылятиной да бараниной. Едят руками, руки вытирают о сапоги либо о войлок. Тебе могут позволить тряпицу. Ножи для еды носят на поясе, а мясо обрезают возле самых губ одним движением ножа. Ножи эти у них особенно острые. Нельзя дотрагиваться ножом до огня и ломать кость о кость.