Отрицание отрицания - Васильев Борис Львович. Страница 38

— Документы, — внимательно просмотрел справки. — За что Георгия получил, унтер?

— За взрыв моста.

— Такие люди нам нужны. Именем Советской власти мобилизую в Красную Армию. И назначаю тебя, кавалер, командиром роты.

— Да я же после ранения… — начал было капитан.

— Лечиться будем после победы мирового пролетариата. А сейчас проследуем в полк. И ты, дьячок, тоже, у нас людей не хватает.

Напрасно Вересковский пытался объяснить, что он еще не оправился после ранения, что давно не видел родных, что… На все его доводы следовал один и тот же ответ:

— После победы мирового пролетариата.

— Ну, до этого мы еще успеем перебежать к своим, — шепнул капитан Богославскому, следуя за кожаной спиной.

К Просечной бронепоезд «Смерть империализму!» подходил спокойно, солидно и неторопливо. Не ожидавшая сопротивления команда, полагая, что поселок и станция признали Советскую власть, не хотела тревожить население агрессивным грохотом своего бронированного чудовища.

Такова была обычная практика захвата местечек с полустанками для последующего грабежа и разгрома. Сначала войти тихо, без выстрела, удобно расположиться напротив вокзала, высадить группы с алыми бантами для встречи с населением, а, главное, для разведки, как и что именно грабить. Посетить рынок, приглядеться к лавочкам и магазинчикам, осторожно намекнуть жителям, что не худо бы встретить революционных бойцов хлебом да солью, а потом неожиданно для них навалиться со всей возможной и невозможной жестокостью. Это всегда срабатывало безотказно, население доверчиво ничего не прятало и не перепрятывало, а радостно встречало освободителей, правда, неизвестно от кого. Поэтому подкрадывались осторожно.

И вот тут-то…

За бронепоездом неожиданно грохнул взрыв. Никто ничего не успел сообразить, как точно такой же взрыв раздался впереди.

— Выходная стрелка взорвана! — по внутренней связи доложил машинист товарищу Анне.

Если бы верный Кузьма не подобрал бы для своего командира именно этого паренька, события, вполне возможно, развивались бы по иному. Но уж очень хорош был паренек, нежен и ласков, покорен и настойчив, и товарищ Анна готова была проводить с ним все время. И как раз в этот момент была не в форме. Как внешней, так и внутренней.

— Полный назад!

— Есть полный назад!..

Тяжелый бронепоезд затормозил, остановился, начал сдавать назад, что потребовало времени. А команда не понимала, что же происходит, а товарищ Анна только-только начала лихорадочно приводить себя в порядок, когда по внутренней связи донесли:

— Входная стрелка взорвана!..

— Экипаж, к бою!.. — крикнула Анна, вырвавшись в коридор. — Боевая тревога!..

Команда бросилась к пулеметам и артиллерийским башням, теснясь и толкаясь в узких переходах. И это тратило время и вносило сумятицу, потому что никто пока их не обстреливал. Однако когда бронепоезд начал сдавать назад, последний броневагон дважды обстреляли из пушки, разворотив пулеметную башню.

— Вперед!.. — скомандовала товарищ Анна. — Огонь по вокзалу из всех пулеметов!

Медленно поползли вдоль одноэтажного каменного здания вокзала, щедро поливая его свинцом. Однако ни одного выстрела не раздалось в ответ, но как только подошли к взорванной выходной стрелке, отчетливо полоснула по броне очередь, словно предупреждая, что ремонтировать здесь не дадут.

— Откуда стреляли?

— А черт его знает! Разве в щели разглядишь?

— Прикроем пулеметами, — решила Анна. — Ремонтную бригаду выпустить через донные люки. Пулеметчикам прикрывать ремонт, не жалея патронов!

Как только ремонтники спустились на пути через донные люки, по ним началась ружейная стрельба. Да не залпами, а методически выбивая ремонтников. Они укрывались за колесами, расползались под днищем бронепоезда, но поднять головы, чтобы оглядеться, никто не решался.

— Взять вокзал, — распорядилась Анна. — Кузьма, прикажи ремонтникам выкатиться из-под колес и укрыться, пока мы не вернемся. Как только отряд возьмет вокзал, пусть бросают все силы на подавление огневых точек противника на входе и выходе станционных путей.

Бронепоезд вновь прополз мимо вокзального здания, вновь щедро обстреливая его из пулеметов. Ответного огня не было.

— Во дураки, — сказал кто-то. — Сейчас мы им покажем, как воюет экипаж «Смерть империализму!».

— Сначала открыть бронелюки, — распорядилась Анна. — Если не будут стрелять, быстро вперед!

Люки открыли. Выждали. Никто не стрелял, и никакого движения в окнах затаенного вокзала не замечалось.

— Вперед.

Двенадцать хорошо вооруженных для ближнего боя бойцов выкатились из люков на насыпь, тут же вскочили и со всех ног помчались к молчаливому вокзальному зданию.

И тотчас же из всех темных окон вокзала грохнул ружейный залп, а из чердачного окна застрочил пулемет.

— Назад!.. — срывая голос, закричала товарищ Анна. — Это ловушка, всем пулеметам — огонь!..

Из дюжины в бронепоезд вернулось семеро, причем двое были ранены. А вокзал опять замолчал, равнодушно глядя темными провалами окон на железнодорожные пути.

— Возвращаемся к ремонтникам. Помогать, чем можем, и охранять, пока последний из них не вернется в бронепоезд.

Бронепоезд отполз к взорванной выходной стрелке без выстрелов — все равно противника видно не было, он умело прятался и умело маскировался. Накрыв бронированным вагоном место, где прятались рабочие, пулеметчики открыли частую, но неприцельную стрельбу, прикрывая работу мастеровой команды.

А команда эта работала лежа, а развороченная взрывом стрелка требовала не просто подтяжки гаек, но и замены взорванных кусков рельсов и стыков. Но стоило ремонтнику приподняться, чтобы достать накладку или просто навалиться на гаечный ключ, как он тут же становился мишенью, отделываясь в лучшем случае ранением. Пули рикошетировали, отскакивая от броневых листов обшивки, и тут уж уберечься от них можно было, лишь уповая на везенье.

Первый знак этого везенья уловила Анна. Тактика боя не менялась, из орудий в лоб по застрявшему бронепоезду никто не бил, и она поняла, что у гарнизона никаких пушек больше нет. Что он ждет помощи, потому что расстрелять из винтовок и пулеметов бронированный состав никто не в состоянии.