Поезд для Анны Карениной - Васина Нина Степановна. Страница 21

– Кто следующий после пса Харитона? – спросил он через несколько минут.

– Я не знаю, – пожал плечами Пеликан и потупил глаза.

– Нет, ну ты же спросил про дерьмо, я тебе объясняю. Если следующая – кошка Маркиза, то считай, что тебе повезло, а вот если удав посла!..

– Не знаю никакого посла, – промямлил Пеликан.

– Конечно, не знаешь, это и есть основная составляющая дерьма. Ты не знаешь посла по имени Мамацуи, но знаешь, что есть удав. Твоя ошибка в том, что Мамацуи – это не кличка.

Ты, конечно, знаешь, где владельцы пресмыкающихся, змей и рептилий лечат своих подопечных? Правильно, в зоопарке есть такой врач, – удовлетворенно сказал Карпелов, пронаблюдав, как Пеликан отрицательно мотает головой. – И если ты залез к этому доктору в картотеку, то обнаружил запись «удав Мамацуи». Ты решил, что это – кличка, и она тебе подходит, потому как есть и на дискете, которую ты... где нашел?

– В общежитии, – прошептал Пеликан, не поднимая глаз.

– Ну конечно, в общежитии. Теперь смотри. Твой убийца-умелец прикончит за то время, пока мы разговариваем, удава этого самого посла Мамацуи, а твои друзья отошлют следующую записку. Куда? Пеликан, куда?

– В отдел внутренних дел. – Пеликан все еще шептал.

– Понятно. Опять, значит, в отдел. Только в отделе эту хохму не поймут и на кладбище не поедут, потому что нет такого плохого дяди Мамацуи в наших данных, понимаешь.

Пеликан поднял глаза и смотрел несколько секунд сквозь Карпелова, словно что-то вдруг понял.

– Я отдал весь список этому стрелку, – сказал он резким голосом. – Он сказал, что точно не знает, кто следующий, как повезет.

– Весь список из двадцати кличек? – удивился Карпелов.

– Нет. Почему двадцати... Семь я выбрал. На остальные тринадцать не было животных. Двоих упустил. Обезьяна Клеопатра простыла и была кремирована.

– Значит, этот убийца собак и крокодилов сам выберет, кто следующий? Пеликан кивнул.

– Ну как-то же вы должны встретиться?

– Я должен позвонить по телефону и передать информацию. На пейджер. Место встречи и время, но не позже, чем за три часа до встречи.

В кабинет ворвался возбужденный Январь и положил перед Карпеловым лист бумаги. Он изучающе посмотрел на Пеликана, хмыкнул и поинтересовался, кто именно ему вскрывал дискету с защитой.

– Телка одна. – Пеликан смотрел на Карпелова и старался по выражению его лица понять, что за информация у того на листке.

– Маринка зовут?! – озаботился Январь.

– Нет, – Пеликан перевел глаза на Января, – Ёлка из Чертанова.

– Ну смотри у меня! – погрозил почему-то Январь и ушел.

– Я хочу сказать, – сглотнул Пеликан, – я могу сказать... Откуда дискета.

– Да не надо, – собирал бумаги со стола Карпелов. – Я уже знаю. Как зовут попугая?

– Католик, – сказал шепотом Пеликан и закрыл обреченно глаза.

– А ты хотя бы догадываешься, к кому в компьютер влез?

– Очень приличный человек, – открыл глаза Пеликан, – бывший фээсбэшник, вообще классный мужик!

– Давно его видел? – Карпелов запихивал бумаги в портфель.

– Давно. Он полгода назад уехал в Турцию отдохнуть, оставил ключи матери, мы соседи, чтобы за попугаем посмотрели и вообще... Сказал, что могу запросто девочек приводить, если хата нужна. Квартира однокомнатная, но в порядке. Ремонт, обстановка.

– И компьютер, – подвел итог Карпелов.

– Нет.

– Нет? А где же ты дискету взял?

– Я нашел тайник. – В этом месте Пеликан споткнулся и очень загрустил.

– Ну и что там было, кроме дискеты?

– Оружие. Деньги. Паспорт.

– Деньги тоже взял? – поинтересовался Карпелов.

– Нет, – Пеликан так низко опустил голову, что его плохо было слышно, – это уже кража.

– А дискета – не кража?

– А она там так и лежит, я переписал, и все. А паспорт...

– Не надо, – перебил Карпелов, – туда мои ребята поехали, они найдут. Не надо тебе говорить, чтоб не тошнило потом, ты же сам сказал – он классный мужик. И знаешь что, Пеликан. Пойдем-ка мы с тобой позвоним на этот самый пейджер, а чтобы три часа даром не пропали, завалимся в кабак и поедим как следует!

– Вы меня отпускаете? – удивился Пеликан.

– Пока что я тебя гуляю и кормлю.

Дима Куницын обнаружил наутро свою квартиру пустой, на полу – свалка вещей, которые, как он понял, представляли какой-то интерес для Ольги. Его удивило, что она нашла пистолет, он поставил себе плохую оценку и поздравил, что пистолет не заряжен. Честно говоря, Дима считал Ольгу женщиной умной и рассудительной, ему льстило ее чувство, поэтому беспокойство по поводу пистолета объяснялось исключительно заботой о собственной жизни. Он знал, что иногда даже очень умные и рассудительные женщины могут желать смерти даже очень любимым мужчинам.

Дима подключил принесенный с собой телефон и пытался дозвониться генералу Горшкову. Короткие гудки. Он понемногу растаскивал с ковра кучу вещей, собранных Ольгой, сварил крепкий кофе и успел добежать из кухни и схватить трубку после второго громкого звонка.

Он не говорил ни слова, лицо его ничего не выражало. Минуты через две он сказал «спасибо» и сел в кресло, забыв положить трубку. Ему звонил знакомый парень из общежития предупредить, что женщина Димы вчера ночью откупила выстрел, прокрутила весь барабан и, конечно же, «застрелилась», залив краской лицо. Очень быстро пришла в себя и уехала до того, как они пришли к ней с бутылкой объясняться.

Как только Дима положил трубку, телефон опять громко задребезжал, Дима перевернул его, подкрутил настройку звука и только потом снял трубку. Он услышал тяжелое дыхание генерала, до того как тот заговорил.

– Наша дамочка застрелилась, – сказал генерал. – Что случилось?

– Да нет, товарищ генерал, это хохма была такая, это не настоящая пуля, она стреляет несмываемой краской, ребята в общежитии развлекаются. – Дима улыбался и помогал себе жестикуляцией.

– Не знаю насчет несмываемой краски, а вот что ее голову разнесло, это факт.

– Где? – Дима перестал улыбаться.

– У себя дома. Оружие мужа. Так что у вас случилось?

– Она пришла вчера вечером, под глазом фингал, – говорит, ушла от мужа. Я сказал – оставайся. Она ночью поехала в общежитие и сыграла в рулетку на выстрел. Выпачкалась краской, из общежития ушла около часа ночи. Все.

– Нет, не все, – заметил генерал, – между твоим «оставайся» и общежитием – поподробней.

– Я сказал ей, что не собираюсь играть в любовь до гроба.

– Выпили?

– Нет, не пили, и телефон я убрал, она не могла никуда из моей квартиры позвонить.

– Как она тебя нашла?

– За мной следил ее муж, она прочла донесения слежки. Он следил за каждым, кто бывал с ней.

– Сколько неприятностей сразу, – вздохнул генерал. – Ладно. Ты вот что, ты не раскисай, в конце концов, ты же этого не хотел. – Здесь генерал сделал паузу достаточную, чтобы дождаться ответа Димы:

– Никак нет.

– Приезжай ко мне вечером. На дачу. Моя Людка праздник затеяла, да только я никому ничего не сказал, никого не будет, а стол накрыт. Она от тебя балдеет, я знаю, не будет при тебе наскакивать и скандалить. Мы посидим хорошо и все обсудим.

– Есть приехать вечером.

– Не раскисай.

Есть не раскисать.

Карпелов стоял у автомата, а Пеликан нажимал на кнопки. «Будет тебе людное место!» – мстительно думал майор, слушая, как Пеликан описывает в трубку заброшенную строительную площадку на Крымском валу рядом с бывшим издательством «Химия и жизнь».

– Выбирай трактир! – разрешил после звонка Карпелов. – Пока я добрый.

Пеликан пробормотал, что ему вполне хватит сосисок и банки пепси. Карпелов настоял на полноценном обеде из трех блюд. Его телефон пищал через каждые пять минут: оцепление строительной площадки шло полным ходом. В глиняных горшочках исходил пряным дымком украинский борщ.

– Хороший у тебя аппетит, вот что значит молодость! – завистливо сказал Карпелов, пронаблюдав хлюпающего Пеликана. – А ведь твой снайпер меня знает. Факт! – кивнул он головой на удивленный взгляд Пеликана. – Я его допрашивал, когда он моему оперу шляпу прострелил. Знаешь, что из этого следует? Не знаешь. Ты капкан на него устроил.