Приданое для Царевны-лягушки - Васина Нина Степановна. Страница 21

«Царица огня и воды выходит замуж».

Хмыкнув, Платон посмотрел на нее. Она показала ему язык. Аврора на это только тяжко вздохнула.

– Илиса, – сказала она жалобно, – оставь их в покое.

– Ах, так вы еще и знакомы! – злорадно поздравил сам себя Платон: зловещее чувство подчинения чужой воле, абсурду последних дней хоть как-то оправдывалось. – Что это за имя такое – Илиса? – уставился он на Федора.

Тот пожал плечами:

– Не знаю. Я не спрашивал, как ее зовут.

– Отлично, – продолжал кипеть Платон. – Ты как-то забыл познакомиться с невестой, да? И правильно! Зачем загромождать мозги всякой мелочовкой?!

– Тони, чего ты завелся? Она тебе не нравится, да? Или слишком нравится?

– Нравится? Сколько весит твоя невеста? – понимая, что будет жалеть обо всем, не мог остановиться Платон.

– Я вешу девяносто пять килограммов, – с готовностью ответила Царица.

Платон закатил глаза, да так и застыл. Он рассмотрел в неоновой рекламе над офисом ясные очертания какого-то земноводного.

– Постойте-ка... – приподнявшись, Платон кивнул. – Лягушка! – злорадно поздравил он сам себя.

– Царевна-лягушка! – поправила его девчонка.

– Где? – задрал голову Федор.

– Ты женишься на Царевне-лягушке, поздравляю, – прошептал Платон.

– А мне по фигу! – набычился Федор.

– Мы едем или нет? – топнула ножкой Илиса.

И примерно просидела у его коляски всю дорогу.

Фургон предназначался для перевозки как минимум двух лежачих – вдоль его стен были установлены узкие лежанки. На одной из них, совсем близко, сидела, болтая ножками, девочка-Царица. На другой улеглась, свесив ноги вниз, Аврора. Глаза ее были прикрыты тыльной стороной расслабленной ладони, при вздохах она страдальчески втягивала в себя воздух, а при выдохах иногда постанывала. Платон злорадно подумал, что эта женщина опять потеряла всю свою невозмутимость и отстраненную загадочность. Потом он сразу же вспомнил, что так и не знает, что именно привело ее к нему в дом. Что там говорил Птах?.. Она не его агент. Она подошла к Платону в аэропорту, напросилась в домработницы... Какие все-таки странные вещи происходят с ним последнее время! Разве еще две недели назад он бы позволил незнакомой женщине вторгнуться в его дом? Платон закрыл глаза и постарался вспомнить, что с ним произошло за эти две недели, но от ужаса крепко сжал веки и помотал головой. Тут Аврора застонала особенно громко, Платон вздохнул и открыл глаза.

– Вам плохо? – Он решил поучаствовать в ее переживаниях.

– Ничего страшного, – ответила вместо нее девочка. – Просто она перепила.

– Перепила?..

– Ну да, перебрала чуток, а что?

– Да когда же?..

– Встала с пола, пошла в кухню и выпила там приблизительно полбутылки водки.

– В кухню? – ничего не понимал Платон.

– Я живу в своем офисе. Самая большая комната – для приема страждущих, а остальные приспособлены для жилья. И кухня есть. А в кухне – бар. Ничего особенного, но кое-какой набор крепких напитков в нем имеется.

– Ты... выпиваешь? – кое-как подобрал слово Платон.

– Иногда, – кивнула Царица, – но обычно это употребляется моими гостями. У меня часто живут особо неприкаянные. Лечатся... – добавила она задумчиво.

– Аврора у тебя лечилась? – вдруг осенило Платона.

– Случалось пару раз, – пожала плечами Илиса. – Не здесь. В другом городе. Все знают, что у меня в кухне обязательно есть бар и пара раскладушек.

Эта информация не помогла Платону. Он запутался еще больше.

– А ты... Ты встречалась с моим племянником раньше? До того, как он пришел в твой офис?

– С которым? – осторожно поинтересовалась Царица.

У Платона перехватило дыхание. От волнения он повысил голос:

– Со своим женихом, с Федором!

– Тони, не кричи на нее, – попросил Федор. Он вел фургон и маячил впереди своим коротко остриженным затылком. – Один раз тебя прошу не кричать на нее. Больше просить не буду.

– Извини... те, – смущенно попросил Платон.

– Может, и встречались, я не помню, – не обиделась Царица. – Хочешь конфетку? – на протянутой пухлой ладошке – барбариска.

Платон взял ладошку и внимательно рассмотрел ее линии. Потом перевернул, разглядывая ногти.

– Что? – наклонилась к нему девочка. – Что там?

– Ничего, – сглотнул Платон страх, подступивший к горлу удушьем.

– Но я же вижу – ты испугался! Что ты увидел? – Она цепко схватила указательный палец Платона, не давая тому убрать руку.

– «Долгая память хуже, чем сифилис, – вымученно улыбнулся Платон, осторожно освобождая палец, и добавил многозначительно: – Особенно – в узком кругу».

– Любишь БэГэ? – улыбнулась Царица, обнажив мелкие зубки, и тут же нахмурилась. – Как мне тебя называть? Знаешь что? Я буду называть тебя Папиком. Да, Папик, я грызу ногти. Не очень эстетично, да? Я же видела – ты чуть в обморок не упал. Но это исправимо. К бракосочетанию я наклею ногти любой длины и расцветки.

– Нет, не надо Папиком, – слабо воспротивился Платон. – Меня зовут Платон Матвеевич...

– Папик!.. – захихикала Аврора. – Отлично придумано.

Вениамин ожидал их во дворе. Еще там стояли две милицейские машины, у которых прогуливались целых три овчарки, таская за собой на поводках трех молоденьких служивых в пятнистой форме.

Когда Платон все это увидел, он схватился руками за раскрытые створки фургона – смешная попытка приостановить ситуацию, застыть во времени.

– Что?.. Что случилось?

– Ничего не случилось, Тони, – Вениамин спокойно подошел поближе. – Я не знаю кода твоей сигнализации, вот и все дела. А меня сразу – мордой в пол и в наручники. А всего-то вышел на три минуты в киоск за цветами. Вернулся, и вот...

– Давай, спускайся, – Аврора толкнула Платона сзади. – Хватит притворяться, я видела, как ты скакал козлом по спальне!

– Аврора, не бузи! – повысил голос Веня.

– Я – ничего, просто хочу выйти – он загораживает, а меня запросто может стошнить, – виновато забормотала Аврора.

Подошел Федор, спустил трап и помог Платону съехать. Потом подставил руки девочке, она обхватила его за шею, болтая ногами. Авроре помог сойти вниз кто-то из милиционеров.

– Что ты здесь делаешь? – вдруг услышал Платон.

Он удивленно посмотрел на Веню.

– Не твое дело, – огрызнулась Царица. – Помалкивай, а то наживешь неприятности.

– Веня, – позвал Платон, – помоги...

– Не могу, – племянник повернулся спиной, демонстрируя скованные сзади наручниками руки. – Это она – невеста? – спросил он, не поворачиваясь.

– Что происходит? – прошептал Платон.

– Дома поговорим, – тихо ответил Веня.

Платона завезли в квартиру. Он сначала не узнал новую дверь, и все порывался подняться на другой этаж.

– Тони, это твоя квартира. Помнишь – пластид и взрыв? – успокаивал дядюшку Федор.

– Как он может это помнить, он же лежал в больнице! – скептично заметил Веня, все еще в наручниках.

– Зато я все помню! – вышла вперед Аврора. – Я стояла вот тут, а вы – вон там, а потом я бацнула тебя сумкой по голове, и вы оба свалились вниз по ступенькам. Кто-нибудь откроет, наконец, дверь?

– Я бы открыл... – намекнул Веня.

Ему сняли наручники.

В квартире Платон подписал много бумажек и удостоверил личность своего племянника Вениамина Богуславовича Омолова. Изучив внимательно паспорт, старший из группы отвел Платона в сторону и поинтересовался, знает ли он, что его племянник трижды был под следствием.

– Нет, – честно ответил Платон, жалея, что встал из коляски, как только его завезли в квартиру: ноги подкосились.

– Мы навели справки, пока вас ждали. Очень безответственно подходите к вопросу собственной безопасности, очень! Я мог бы прямо сейчас задержать его на двое суток до выяснения обстоятельств.

– Каких обстоятельств? – прошептал Платон.

– В городе не раскрыто два разбойных нападения. Из зоопарка похищено пять среднеазиатских варанов. Пожар на заводе...