Приданое для Царевны-лягушки - Васина Нина Степановна. Страница 29

– Айседора Дункан!.. – только и прошептал он, не в силах быстро и понятно объяснить свои страхи.

– Ничего страшного, – успокоил его Веня. – Вся фишка в том, чтобы остальные мотоциклы располагались по обе стороны от фаты. Замыкающий повезет конец.

«Замыкающий повезет конец... Замыкающий повезет конец», – бормотал Платон, пока ехал с Вениамином в такси. Аврора и Гимнаст куда-то пропали.

– Господи! – громко попросил Платон в такси, испугав молодого водителя. – Дай мне хоть пару часов передышки! Дай мне покоя и разума, чтобы я смог все обдумать и понять. А потом дай мне поспать без сновидений. Иначе я сойду с ума, – пробормотал он уже шепотом, борясь с тошнотой.

– Ты что, Тони? – забеспокоился Веня. – Ничего, потерпи, сейчас мы с тобой отпразднуем свадьбу, покушаем, выпьем. Я знаю такое местечко, где можно устроить себе передышку хоть на неделю!

– Горько! – простонал Платон.

– Рано, – заметил на это Веня. – Во-первых, мы еще не сели за стол, а во-вторых, жених и невеста при хорошем раскладе подъедут к столу не раньше десяти вечера. Так что ты и поесть успеешь, и выспаться.

– У меня во рту горько, – прошептал Платон. – Желчь... Я исхожу желчью, как злобный маньяк. Призраки мерещатся. Трудно дышать...

– Призрак женщины, да? – участливо склонился к нему Веня. – Это ее имя ты назвал? Айседора?

– Нет. Айседора – это женщина Есенина, – прошептал Платон, заваливаясь и закрывая глаза.

– Ну-ну! – поддержал его Веня, усаживая прямо. – Айседора – Сенина женщина, а ты нервничаешь, да? Ну не плачь, что-то ты совсем расклеился. Она умерла?

– Кто? – шепотом с удивлением спросил Платон, вытирая влагу со щек.

– Женщина Сени – Айседора. Да гони же быстрей! – закричал Веня таксисту. – Боюсь, завалится совсем, тогда нам не вытащить его из машины!

– Айседора Дункан удавилась длинным шарфом, когда ехала в автомобиле. Шарф намотался на колесо. Боже, какая фантасмагорическая, какая декадентская смерть! – давится рыданиями Платон.

– Тони! Смотри сюда! – Веня хлопнул в ладоши перед самым его носом. – Ты о ком плачешь?

– Я? – изумился Платон, посопел, оглядываясь, и твердо заявил: – О себе. О счастье. У меня было счастье. Один раз. Потом она пропала. Бесследно.

– И ее звали Айседора, да? – медленно, как больному, втолковывает Веня, не глядя протягивая таксисту деньги. – Приехали.

– Нет. Ее звали Алевтина. Вениамин!

– А?.. – дернулся Веня, уже открывший дверцу.

– Почему жизнь делает из меня клоуна? Почему она играет мною? Почему Царевна-лягушка надела сегодня кольцо Алевтины?

– Так другого же не было!.. – Веня почти силой вытащил Платона из машины.

– А почему тогда Федор надел мое кольцо?

Вениамин задумался, сосредоточенно глядя перед собой.

– Твое, точно? – уточнил он. Дождался кивка и уверенно заявил: – Для понта. Ты, Тони, для нас большой авторитет. Готов расслабляться?

Платон только тяжело вздохнул. Огляделся. И с большим изумлением обнаружил себя на каком-то заброшенном заводе. Вдаль уходили полуразрушенные корпуса цехов. То тут, то там грустными призраками неспешно пробегали бездомные собаки. Платон заметил, что один из ангаров светится вывеской. Задрав голову, он с трудом разобрал слово: «КРЫША».

– Нам сюда, – подтолкнул его Веня.

Платон упирался, потому что не видел двери. Нажав кнопочку у металлической решетки, Веня дождался шипения в невидимом динамике и сказал: «Хоп!»

– Хоп! – громко разнеслось между цехами.

Решетка с лязгом поднялась вверх. Они вошли. Решетка за ними тут же грохнулась в асфальт. Платон подумал, что, наверное, так и падают, отрезая выход, ворота ада.

Они прошли через огромную автостоянку, подсвеченную горящим в бочках огнем – дюжина бочек, расставленных по всему огромному пространству, дышала пламенем с завораживающим упорством средневековых факелов. Несколько автомобилей казались при таком освещении прилегшими отдохнуть зубрами, а чуть накренившиеся мотоциклы – большими рогатыми насекомыми на страже.

– Здорово, да? – оглянулся Веня. – Клевое место. Квака показала. Здесь раньше был завод. Галоши делали. Кое-что и сейчас еще работает, на той стороне, – он махнул куда-то рукой, и длинная тень от нее метнулась, исчезая в космическом мраке выпуклого потолка из металлических конструкций.

– Где я? – спросил Платон, ослепленный огнем из ближайшей бочки и потерявший Вениамина из вида.

– Это «Крыша». Ночная дискотека, бар и еще много разный удовольствий.

– Ночная дискотека? А что, уже ночь? – сощурившись, Платон шел на голос племянника, выставив перед собой руки.

– Нет, конечно, – Веня взял его правую ладонь. Платон тут же, с готовностью ослепшего навек, расслабился и потащился за ним, закрыв глаза.

– Еще не ночь. Но днем тут тоже народ тусуется. Особо страждущие. Тебе понравится, – объясняя, Веня несильно сжимал ладонь Платона. – Осторожно, ступеньки вверх!

Платон открыл глаза. И замер, пораженный. Они стояли в длинном коридоре со статуями вдоль стен. Приглядевшись, Платон понял, что это не статуи, а средневековые латы на высоких подставках. Вдали вдруг пробежал кто-то маленький и черный, изогнулся, поднес что-то к широко открытому рту и вдруг дохнул из него в полумрак языком огня.

– Тони, выбирай: еда или постель? Что сначала?

Задумавшись, Платон лихорадочно соображал, стоит ли спросить Веню о странном глотателе огня?

– Выбрал? Хочешь, я тебя сразу уложу в комнате отдыха на подушки и принесу туда же пожрать?

– Пожрать?..

– Выбора особого тут днем не бывает. Селедка, перепелиные яйца и лепешки с семечками.

– Фантастика!.. – Платон шумно сглотнул слюну. – Что, правда – перепелиные яйца?

– Это так, перекусить. Часов через пять, если, конечно, их всех не загребут за нарушение спокойствия, свадьба подвалит, тогда будет большой стол.

– Спасибо тебе, Веня, но лучше мне уехать домой, а? – попросил Платон. – Я в незнакомых местах спать не могу, ну совсем не могу! А мне очень нужно поспать, понимаешь?

– Это ты не понимаешь! Я тебя сюда привез как раз поспать.

Они поднялись еще на два пролета.

– Выбирай место! – великодушно предложил Веня в огромном, почти пустом помещении.

Платон беспомощно огляделся. Больше всего его насторожило, что он не видит стен этой невероятной по размерам комнаты – так далеко они уходили или... их не было совсем? Он чувствовал лицом движение свежего воздуха. Перспектива заснуть на открытой площадке, продуваемой ветром, сразу же взбодрила.

– Я уже не хочу спать, – он потоптался, оглядываясь в поисках выхода.

– Тони, не дрейфь! – Вениамин не собирался отступать от задуманного плана.

Он прошелся, собирая подушки с пола, и вопросительно посмотрел на дядюшку:

– Куда хочешь завалиться? Посередине или в уголке?

Глаза Платона привыкли к полумраку. Он различил вдалеке несколько лежащих без движения одиноких фигур. Только не посередине!

– В уголке! – уверенно заявил Платон, прикинув, что если здесь есть угол, то вполне логично будет обнаружить и парочку стен, его создающих.

Обходя валяющиеся кругом подушки и слабые светильники, вделанные в пол, они наконец добрались до угла.

– Заваливайся, не смущайся. Сейчас я принесу еду и затравку, – пообещал Веня, бросая подушки на пол. – Не ищи, окон здесь нет, – приободрил он напоследок дядю и ушел.

Платон ощупал шершавые жесткие стены. Не прислониться. Несколько минут он топтался на месте, соображая, как удобней «завалиться» – присесть сначала или стать на колени? Присел. Кое-как сел боком. Прилег. Еще некоторое время ушло на подкладывание подушек под разные выступающие места. Подушек не хватило – ползком, на четвереньках, он подобрал еще парочку и вернулся в угол. Пол оказался подогреваемым. Соорудив подобие гнезда, Платон, наконец прилег, скинул ботинки, с удовольствием елозя ступнями по теплому полу и стараясь не думать о его чистоте. Как ни странно, лежать было удобно. Удобно и тепло. И что уж совсем удивительно – глаза начали закрываться сами собой.