Сервис с летальным исходом - Васина Нина Степановна. Страница 13

Коля пошел по плитам и понял, почему он не заметил гаражные ворота: гараж был в подвале, въезд в него — глубоким, а ворота окрашены в темно-серый цвет, в тон камня, которым обложен цоколь по периметру дома.

Скользя подошвами кроссовок по влажному бетону, Коля спустился к гаражным воротам, на всякий случай повернул ручку на них и… замок клацнул, створка ворот приоткрылась.

Из гаража, где стояли легковушка и фургон, Коля попал в маленькую мастерскую, потом поднялся вверх по ступенькам и оказался в кухне, в той самой, где горела свеча.

Коля прошел по первому этажу в прострации — каждая жилка его тела напряглась до осязаемого предела, а мозг вдруг решил отключиться и передохнуть: Коля видел откупоренную бутылку вина, фрукты, грязную пеленку с желтыми разводами на раковине в ванной, он даже почувствовал запах от этой пеленки!., но ему казалось, что дом мертв, что Ляля здесь никогда не жила, что здесь вообще никто не живет, это подвальная нечисть греет дом, следя за огнем в газовом котле, чтобы по ночам загрызать случайных гостей, завлекая их накрытым столом и запахом младенца.

Стояла полнейшая тишина. Стараясь ступать бесшумно, Коля поднялся на второй этаж, заглянул в комнату с огромным письменным столом и белой шкурой на полу, потом — в детскую (тишина, кровать пуста, и колыбелька под прозрачным пологом пуста, а в манеже набросаны тряпки и игрушки).

Открывая дверь спальни, Коля почти успокоился, почти убедил себя, что дядя Антон и Ляля ушли гулять с детьми, а стол они накрыли заранее, чтобы сразу после прихода устроить интимный ужин, может же у них накатить годовщина свадьбы, к примеру, или день рождения… Он все повторял и повторял про себя: “День рождения… день рождения”, даже когда заметил совершенно разоренную комнату, кровать, залитую кровью, и большие ступни в шлепанцах сбоку от кровати.

Совершенно не думая, он потянул за эти ступни сначала легко, потом — посильней, потом изо всей силы, потом сосредоточенно сходил в кабинет, выбрал книгу потолще, приподнял ножку кровати и подсунул под нее энциклопедический словарь, и только после этого смог вытащить дядю Антона из-под кровати и убедиться, что он совершенно мертв, хотя и смотрит удивленными глазами, но абсолютная тишина внутри этого огромного тела была тишиной смерти.

Коля поднял с пола шелковое покрывало с пятнами крови и накрыл дядю Антона. И услышал какое-то движение в коридоре.

— Ляля?.. Ляля, что ты наделала, боже мой, что же ты наделала, почему ты не позвала меня, что же ты?!..

Коля выбежал из комнаты и заметил краешек синей одежды, мелькнувшей на лестнице.

— Подожди, не бойся, это я, подожди, умоляю!

Он бросился к лестнице, зацепился за циновку, упал, пополз, крича и стуча кулаком в пол, он просил не бросать его, выслушать, потрогать, узнать!..

Шаги затихли в кухне, и Коля понял, что Ляля убегает через гараж. Скатился со ступенек, с громким криком бросился к лестнице в мастерскую и тут получил по голове чем-то гулким и тяжелым. Он падал, еще не веря в происходящее, размахивал руками в попытке поймать, успокоить, спрятать и спасти, но на полу на него накатила тяжелая муть, придавившая веки, и он потерял сознание под шум заведенного мотора.

Очнувшись, Коля понял, что удар он получил сковородой. Эта сковорода теперь стояла на второй ступеньке внизу, огромная, с тяжелым дном и длинной массивной ручкой. Кое-как спустившись в мастерскую, Коля медленно обошел ее и гараж, обнаружив, что теперь в нем осталась одна легковушка — фургон исчез. Стараясь справиться с подступающей то и дело тошнотой, он иногда останавливался, согнувшись, и глубоко дышал открытым ртом, все время повторяя: “Ляля… Ля-ля…”, потом — просто бесконечное “ля-ля-ля-ля… “, и тогда это напоминало попытку воспроизвести вылетевшую из головы мелодию.

Ворота в гараж оказались захлопнутыми. Коля подергал ручку, открыл створку и убедился, что и ворота на участок закрыты, нет никаких следов поспешного панического бегства.

Вскарабкавшись по лестнице вверх, сглатывая подкатывающую тошноту, Коля добрался до холодильника и открыл его.

Сквозь мутную пелену, расплывающуюся перед глазами с каждым приступом тошноты, Коля увидел на трех полках три головы. Одну — дяди Антона, эта голова лежала на верхней полке и подтекала кровью на золотые волосы Ляли, ее голова лежала на средней полке, с закрытыми глазами и легкой улыбкой, с двумя маленькими родинками у левого уха, а под головой Ляли лежала его, Коли, голова, совершенно живая и веселая, с мерзкой ухмылкой и наглыми глазами.

Коля резко захлопнул дверцу, потом решил, что лед все равно искать придется, и опять открыл холодильник. В этот раз он оказался битком набитым всякой всячиной, на верхней полке, кроме всего прочего, стояла большая прозрачная емкость с каким-то салатом (а вовсе не голова), под ней, на нижней полке, лежала целая небольшая головка сыра, светясь желтизной под целлофаном, а уже под сыром, на самой нижней полке, среди банок топорщился сухим хохолком большой ананас. Морозильная камера была внизу, Коля выбил небольшую упаковку то ли рыбы, то ли мяса и приложил ее к голове над лбом, и его сразу повело в сторону, и он сполз по стене на пол и сидел там, тяжело дыша и тупо разглядывая валяющуюся под стойкой-столом яркую погремушку, пока кожа головы под подтекающей влагой упаковкой не застыла до полной потери чувствительности.

Он совершенно не представлял себе, что делать. Самое правильное, конечно, было бы позвонить в милицию, но Коля решил, что не имеет права этого делать, пока не поговорит с Лялей. Может быть, она очнется и приедет? Вспомнит его голос, поверит, что он сильный и добрый, что он все поймет и простит?.. С другой стороны, чем он сможет ей помочь — спрячет труп или уговорит пойти в милицию? Надо перестать об этом думать, иначе можно свихнуться…

Став на четвереньки, Коля вдруг подумал: а где же дети? Если Ляля удрала, заколов мужа в горло (наверняка это была самооборона — уговаривал себя Коля, — наверняка она отбивалась!), то дети, соответственно, могли быть заранее отправлены к бабушке…

Нет, не могли. Мама дяди Антона — его, Коли, бабушка, умерла год назад. А мать Ляли живет в Ленинграде, она сама так сказала… Ладно, дети отправились к няне!

Тогда получается… Кое-как встав, держась за стенку, он дотащился до раковины и подставил голову под струю воды. В ушах стоял гул, глаза закрывались сами собой, но рвотные конвульсии прекратились. Что же тогда получается? Если детей нет, значит, Ляля куда-то их отправила, кому-то поручила посидеть с ними, пока она… Тогда получается, что она спланировала все заранее. Нет, ерунда… Если бы не этот его дурацкий звонок рано утром!

Вытираясь, Коля вскрикнул. Спрятались! Дети услышали, что родители дерутся, и спрятались! Как же это просто. Надо их найти, пока они не наткнулись на папу в спальне.

Поиски Коля начал с первого этажа. Чтобы быть абсолютно уверенным, что он осмотрел все, Коля для начала спустился в гараж, потом обшарил мастерскую, заглянул даже в ведерную емкость с краской, потом обыскал кухню, полки, столы, холодильник, мусорное ведро. Потом — гостиную на первом этаже, здесь ему пришлось передохнуть, потому что после разбрасывания диванных подушек и переворачивания кресел тошнота накатила опять, и Коля лег на ковер и разрешил себе подремать.

Он очнулся резко, от странного звука. Сначала не понял, где он, потом вдруг поймал себя на слабенькой — участившимся пульсом в висках — надежде, что он лежит на ковре в своей комнате, дома, что вечером, наконец, пойдет в ночной клуб, что Ляля была сном, а окровавленный дядя Антон кошмаром, несуществующей головой из холодильника! Но тут звук повторился, Коля понял, что это заплакал ребенок, огорчился и обрадовался одновременно: он не дома, но дети где-то спрятались, значит, Ляля не убрала их заранее из дома, планируя убить мужа.

Ему захотелось быстренько побежать наверх — звук шел оттуда, но оказалось, что двигаться он может только в замедленном ритме, иначе тут же подкатывала тошнота или глаза застилало мутью. Поэтому, когда Коля кое-как встал на четвереньки, потом — поднялся, потом — добрел до лестницы, шепча: “я иду, я сейчас!..” — плач прекратился.