Женщина— апельсин - Васина Нина Степановна. Страница 16

Ева вернулась на крыльцо, тронула дверь — она открылась. В темном коридоре Ева задела ведро на полу, раздался страшный грохот. Теперь неожиданно войти не удастся, Ева подумала, уж не уехать ли ей сразу. Дверь в комнату медленно открылась. В светлом проеме стоял огромного, как ей показалось в потемках, роста мужчина, все еще прижимая к себе бутылку с водкой.

— Господи, — сказал он, осветив ее светом из комнаты, — вот это красавица… Ты мне снишься? Все равно — проходи… Я немного выпил и разделся, ну проходи же… Смешно, ты — мечта, а топчешься в двери… Я тебе тоже сделаю выпить… Медицинский коктейль… Будешь такое пить?

— А что это такое?

— Это полстакана водки и… полстакана спирта! Убойный коктейль, если хочешь отключиться.

Ева почувствовала запах этого странного мужчины. От него пахло странно, но очень приятно… Она поймала себя на том, что принюхивается, понимая, что это пахнет именно потом… еще кожей и чем-то неуловимым…

— Пить надо залпом! — приказал гостеприимный хозяин. Ему с трудом удавалось сфокусировать свой взгляд.

— Я не хочу. — Ева отвела его руку.

— Да кто же такое хочет пить! Никто не хочет, но эффект потрясающий! Пьешь — и сразу понимаешь, кто есть ты и кто есть я!

— Ладно, допустим, я узнаю, кто есть я… А мне это надо?

— Потом сравним.

— В смысле?

— Ну… — Он покачивался и моргал, крепко зажмуривая глаза на несколько секунд. — Совпадают ли наши мнения… Что я думаю о тебе, а ты обо мне.

— Как я могу думать о тебе, я тебя только что увидела?

— Разве я — не мужчина твоей мечты? Ева задумчиво осмотрела мужчину, который был о себе такого высокого мнения.

— Ну смотри. — Он устал покачиваться и потащил ее за рукав к дивану, сел шумно и расставил широко коленки. На ногах у него была татуировка. — Я — блондин, это раз… Потом, я очень добрый и умный! Это четыре… Можно я тебе руку поцелую?.. На самом деле я просто хочу потрогать тебя и понюхать, ты так потрясно пахнешь!

И Ева выпила медицинский коктейль. Надо сказать, что с употребленным ранее он произвел почти мгновенное действие.

Утром Ева замерзла, вылезла из кровати и стала искать, чем еще укрыться. Здоровяк спал рядом, он умудрился закутаться во сне в два одеяла, а ее раскрыть. Ева стала стаскивать с него одно из одеял, наконец ей это удалось. Она укуталась, села рядом с ним. Перед ней лежал огромный блондин с почти белыми волосами на голове и густой порослью рыжих волос на груди, руках и ногах. Он блаженно улыбался во сне. На правой ноге над коленкой было написано: «Бей блядей», а на левой — «Спасай Россию».

Ева почувствовала себя совершенно растерянной, она помнила, как ей стало плохо, наверное, ее даже рвало, здоровяк взял ее на руки и отнес в постель, там он ее заботливо укутал, сел рядом и стал на полном серьезе рассказывать сказку про Машу и трех медведей. На словах: «А кто это спал в моей постельке?» — он вздохнул и завалился на бок. Ева подвинулась и скоро тоже заснула. Ей было спокойно и хорошо.

Здоровяк проснулся, улыбнулся во весь рот и спросил, что она хочет поесть.

— ТЫ КТО? — на всякий случай шепотом спросила Ева.

— Я Володя. Сантехник. Куропатку будешь?

— Откуда… Где ты взял куропатку?

— Я ее, это самое… стрелил. Может, это и не куропатка.

— А что ты здесь делаешь?

— Я здесь бомжую по пятницам и субботам… В принципе, хозяева меня знают… немножко, но они в августе сваливают — и до весны… А здесь хорошо.

— А что я здесь делаю… почти голая?

— Ты ничего не делаешь. Ты — иллюзия. Или снишься, что, в принципе, одно и то же…Мираж. — Он лихо зевнул и потянулся. — Куропатка вчерашняя, я ее вчера стрелил и зажарил, но не успел закусить.

— Володя, извини, конечно, но, наверное, я не иллюзия, потому что жутко хочу писать.

— Это роли не играет, — заявил он строго, — это только придает обманчивый оттенок достоверности, как сказала бы моя сестрица.

На улице шел дождь. Очень холодный ветер раскачивал деревья и отряхивал их на Еву, она вбежала в дом почти мокрая.

— Ужасная погода, — сказала она в спину сантехнику, разжигающему огонь в печке.

— Ничего подобного. Было бы обидно, если бы светило солнце, стояла теплынь и ясность. В такую погоду именно и надо сидеть у печки, нагружаться водкой и рассказывать сказки.

В кабинете у Евы сидел вызванный по повестке Стас Покрышкин — Николаев предложил «работать его вместе и добить до вторника». Ева согласилась, но теперь, глядя на сонного Стаса, сомневалась насчет вторника. Николаев тоже был какой-то сонный, на подоконнике закипал чайник, на него была вся надежда. В окно хлестал мокрый снег.

Ева проснулась сегодня утром на даче Далилы от молочно-белого света из окна. Она, не веря, подошла к окну, затаив дыхание, на улице действительно было белым-бело. Деревья стояли отяжеленные заснеженными последними листьями и жутко неподвижные. Было очень рано, только светало, Ева оделась неспешно, обходя весь дом, но так и не нашла и намека на пребывание здесь сантехника Володи. Он исчез. Неизвестно когда.

А Москва съела весь свой снег, дороги, и дома проснулись серыми и грустными. Подъезжая к управлению, Ева уже не верила ни в снег, ни в выходные, ни в сантехника с его куропаткой, подозрительно огромной и жирной.

Чайник закипел. Все трое задвигались, Ева налила три чашки, от души насыпая сахар, но Стас Покрышкин успел страдальчески замычать и с художественной пластикой взмахнуть перед Евой руками: он спас свой кофе от сахара.

— Пусть мне покажут статью, — он отпил первый глоток и приготовился к борьбе, — где написано, что я нарушаю закон, снимая половой член осла!

— Николаев, есть у нас такая статья?

— Нет, Ева Николаевна, такой статьи у нас нет. Я вообще не помню, говорится ли в Уголовном кодексе что-то про ослов. Но я тут посмотрел одну фильму… Там наша пострадавшая совокуплялась с Кинг-Конгом, да-да, с огромной обезьяной, в пять раз больше самой пострадавшей! А этот… молодой человек изображал спасителя героини от обезьяны.

Ева с сомнением посмотрела на Николаева:

— Что, действительно в пять раз больше?