Женщина— апельсин - Васина Нина Степановна. Страница 22

— А эти?

— Этих опознать, как видишь, трудно… Вот здесь, смотри, кто-то просто анатомию изучал, не иначе… Так аккуратно разделаны, почти все органы целы, но вроде их пытались доставать наружу… Все в возрасте до двадцати — тридцати.

— Слушай, Симаков… В обычной квартире можно так разделать, чтобы потом все убрать?

— Сомнительно… Ну, если пол и потолок — кафель… Были случаи, когда и ванной хватает: расчленяют и выносят, никто ничего не замечает.

— Еще вопрос. Где в Москве можно достать кровь?

— В пункте переливания. Иди и купи.

— Так просто?

— Ну, не очень просто. По идее, предположим, несчастный случай, человек на операционном столе, а крови его группы нет. Ты — родственник, у больницы — ни денег, ни машин, ты садишься в свою тачку, гонишь на пункт, платишь деньги и привозишь кровь или донора.

— А можно приходить иногда и покупать по стаканчику?

— Вроде как на опохмелку?

— Нет, для искусства.

— Я тебя, Ева, уважаю, за то что ты борешься не с преступностью…

— А за то, что я замахнулась на систему! Ну и что?

— Я ради тебя могу даже и на пункт переливания крови позвонить и сказать, что у меня кончилась красная краска, а мне надо дорисовать закат, не продадут ли они немножко крови?..

— Спасибо! Тебе! Симаков!

Приехавший в управление Николаев написал рапорт на оперуполномоченного Волкова, а Волков уже позвонил Гнатюку и доложил о противоправном поведении его коллег — Николаева и Кургановой. Гнатюк вызвал нарушителей к себе.

— Для начала я хочу знать, как обстоят дела у Кургановой с несчастным случаем на киностудии, а у Николаева с китайцами?

— Мне нужно допросить оператора, работавшего с Покрышкиным. Для полной ясности неплохо бы провести психологическую экспертизу, прошу написать запрос на психоаналитика. Вот моя докладная об этом.

— Вы нашли Кумуса? — спросил Гнатюк с удивлением, да еще произнес с ходу незнакомую фамилию. Ева сразу поняла, что адвокат Покрышкина достает его с утра. Она потупила глаза и сказала, что пока работает над этим.

— А у меня ничего нового, — вздохнул Николаев. — О записке осведомителя я написал все в докладной, версия такая: через нашу страну китайцы переправляются в Европу, именно у нас для них делают документы, нелегально оформляют визы, помогают перекачать капитал, все это за огромные деньги. Документы такого отличного качества, что я тут подумал — они настоящие! Просто они взяты у других китайских граждан… Ну, к примеру, расстрел автобуса. На мой запрос предоставить документы убитых не поступило никакого вразумительного ответа: документы пропали. Кто-то расстрелял автобус, ничего не взял, кроме документов… Это же бред, убить из-за паспортов, но чего не бывает.

— Ваш осведомитель… Что с ним? Встреча-лись?

— Он пропал. Я думаю, он больше не появится, он мне больше не верит.

— Лирика, — сказал на это Гнатюк. — Организуй розыск, он-то живет здесь официально!

— Слушаюсь.

— А теперь по поводу ваших воспитательных методов. Садитесь. Ваш номер с моргом мне понравился. Я вам расскажу, как меня приучал к дисциплине мой начальник в… каком же это году?..

Ева с Николаевым обедали в маленьком кафе рядом с управлением поздно, часа в три. Ева надеялась к четырем уже удрать на дачу к Далиле и Кумусу, но Николаев позвал ее на допрос Кота. Ева купила в буфете апельсин.

Допрос проходил в кабинете следователя Калины Татьяны Дмитриевны, женщины без комплексов, как сказал о ней адвокат Покрышкина. Николаев и Ева пришли первыми, суетливая Татьяна Дмитриевна, запыхавшись, открыла кабинет и строго посмотрела на коленки Евы.

— У вас юбка не по уставу, — сказала она. Ева закатила глаза вверх, Николаев скучно посмотрел на ее юбку.

— Вроде в норме, — задумчиво заметил он.

— Это у меня в норме, можете измерить, а у Кургановой совсем не в норме!

— Придется отложить, — вздохнул Николаев.

— Что отложить?

— Допрос придется отложить, юбка — это дело серьезное.

— Вам все шуточки, а я люблю, чтоб все правильно было. Допрос веду я, влезете — удалю, — сказала она и, шевеля губами, стала читать дело Кота.

Николаев посмотрел на Еву, хотел сделать ей знак выйти на минутку, но вдруг заметил, что Ева напряженно думает о чем-то.

Татьяна Дмитриевна была женщина плотная, невысокая, с напряженными чертами лица — словно всегда в ожидании неприятного вопроса или зубной боли. Она никак не могла привыкнуть к тому новому, что происходило в стране и в отделе, защищалась строгой дисциплиной и полным отсутствием чувства юмора. Рядом с современным телефоном с автоответчиком и органайзером на ее столе стоял гордый красноармеец в буденовке и с винтовкой, которая торчала вверх длинным и острым бронзовым штыком. А рядом — небольшой темный бюст Ленина, прижимающий несколько необходимых небольших бумажек.

Кот и два охранника пришли минут через пять, Ева все так же напряженно смотрела в пол, задумчиво перебрасывая из руки в руку апельсин.

Кот сначала увидел следователя Калину. Он процедил сквозь зубы приветствие и уже садился на стул, когда Николаев чуть отошел в сторону и перестал загораживать Еву. Кот повернулся на движение, ноги его так и остались чуть согнутыми, он с ужасом смотрел на руки Евы Николаевны.

— Садитесь, задержанный, наш допрос записывается на пленку, говорите ясно и внятно. Вы захватили заложника в кафе числа… минуточку… неразборчиво, какое это число? — спросила Калина у Николаева, Николаев шагнул к столу, а Ева шагнула к Коту.

Кот закричал и бросился к двери. Охранники с трудом усадили его, еще раз проверив наручники.

Ева расковыряла у апельсина верхушку и теперь засовывала туда палец, медленно и осторожно. Она села рядом со следователем Калиной, но чуть сзади, так что та ее не видела.

— Подследственный здоров? — поинтересовалась следователь. В кабинете повисла тишина. Только шумно дышал Кот, не сводя глаз с Евы. — Здоров, — сказала Калина, не дождавшись ответа. — Ответьте, с какой целью вы захватили заложника?

Кот немного успокоился. Ева вытащила палец из апельсина и облизала его.