Дорога ярости - Вебер Дэвид Марк. Страница 47

– Что конкретно? – резко спросила Алисия. – Они знают, куда мы направляемся?

<Нет, не так страшно. О тебе там сказано, что ты сбежала из психушки и считаешься крайне опасной. Обо мне – довольно точное описание моих возможностей в области нападения и обороны, хотя очень многого они не раскрывают из соображений секретности. Меня больше беспокоит не это, а совсем немногое в заключении данных.>

– Что «немногое»?

<Флот предлагает один миллион кредитов в награду за информацию, которая может привести к нашему обнаружению и перехвату. Алисия нахмурилась, но Мегера еще не закончила. В самом конце говорится, что военно-космические силы Ассоциации Джанг приняли указания генерал-губернатора Тредвелла своим флотским соединениям. Алисия гулко опустилась на свое место отдыха, когда Мегера закончила свое сообщение: Это приказ об открытии огня без предупреждения, Алли. Они даже не хотят попытаться вернуть нас.>

Глава 17

Бенджамин МакИлени сбросил гарнитуру и встал, растирая воспаленные глаза и пытаясь вспомнить, когда он в последний раз спал шесть часов подряд.

Он опустил руки и уставился на груду чипов и клипов на столе в его офисе на судне Его Величества «Донегол». Где-то здесь, в этой куче дерьма, таилось пресловутое жемчужное зерно истины. Здесь можно найти ответ или хотя бы узнать, где его искать.

То, что любая разведывательная служба всегда имела нужные данные в пределах досягаемости, но не знать этого, казалось законом природы. Как вычленить нужную истину из громадного объема полуистин, ложных данных и чистого бреда? Ответ: потом это всегда очевидно. Это и было причиной постоянных тычков со стороны людей, которые воображали, что все очень просто.

МакИлени горько вздохнул и прошелся по помещению. Он выслушивал такое уже неоднократно. Особенно от сенатских бюрократов. Они представляли себе офицеров разведки как макиавеллиевски изощренных шпионов, постоянно занятых какими-то тайными махинациями. Поэтому за этими скользкими типами надо особенно тщательно следить. Они слишком умны, чтобы говорить правду, даже когда это их конституционный долг. Что означало, что каждая неудача в определении искомого факта представляла глубоко эшелонированный заговор с целью сокрытия неудобной истины.

Такие люди не знали, да и не хотели знать, что такое работа в разведке. Из одного голографического видика в другой шагал лихой межзвездный агент с чипом данных в дупле зуба, но настоящим секретом был упорный труд. Проницательность и инстинкт были неоценимо важны, но настоящего успеха можно было добиться лишь упорным и трудоемким анализом каждой нити, сбором всех фрагментов и их стыковкой в полную картину обстановки.

К несчастью, вздохнул он снова, анализ требовал времени, иногда больше, чем имелось в распоряжении, но в этом случае он часто ничего не давал. МакИлени был уверен, что существует связь между пиратами и кем-то, сидящим очень высоко. Это был единственный возможный ответ. Всем силам адмирала Гомес пришлось бы потрудиться, чтобы справиться с орбитальной обороной Элизиума, а пираты расправились с ними с ходу. У МакИлени не было документального подтверждения, но он был полностью уверен, что рейдеры под каким-то прикрытием провели крупный корабль на дальность пуска сверхсветовых ракет. Показания всех оставшихся в живых сходились на молниеносной скорости, с которой были уничтожены орбитальные укрепления. Это мог сделать только крупный боевой корабль.

Но как? Как смогли они обмануть коммодора Транга и всех его людей? Одни только меры электронной маскировки не могут быть ответом, когда пройден весь сектор. Нет, они должны были дать Трангу какое-то убедительное свидетельство, что они свои. Но они не могли этого сделать без доступа к информации, которая должна быть для них наглухо закрыта.

Все это укладывалось в определенный шаблон, даже Тредвелл начинал это признавать. Но завершить картину полковнику никак не удавалось, хоть лопни! Даже Бен Белькасем отступил и отбыл на Старую Землю в слабой надежде, что его начальству оттуда, из далекой перспективы, видно что-то ускользающее от всех здесь, во Франконском секторе.

Полковник тоже надеялся на это, потому что больше, чем как, его беспокоил вопрос зачем. Чего хотели эти люди, черт бы их побрал? Он этого не говорил никому, кроме адмирала Гомес и бригадира Кейта, но это были не опереточные пираты, их действия нуждались в объяснении в пределах здравого смысла – и ускользали от этого объяснения. Их операции не имели смысла с точки зрения окупаемости. Тот, кто нес расходы на развертывание такой военной мощи, не нуждался в доходах от добычи.

Конечно, грабеж помогал им покрыть часть оперативных затрат, но их доходы, по самой щедрой оценке, казались смехотворными в сравнении с потребностями снабжения и обслуживания их судов. Только посмотреть, что они берут! Вспомогательное оборудование, антенны маяков космопорта, промышленное оборудование, это ж надо! Им достались кое-какие предметы роскоши, на полмиллиарда снегопардовых шкур с Мэтисона, но на большинство из того, что они берут, никакой пират не позарится.

А если от их добычи перейти к жертвам? МакИлени не верил в царя гуннов Аттилу в звездолете. Глупые люди, как правило, не становятся капитанами звездолетов. Но только глупец мог не видеть, к чему приведет такая своеобразная политика «выжженной земли», проводимая против владений Империи. Резня ради резни не могла быть нормальной практикой. Она гарантировала повышенное внимание Империи и массированное возмездие. Но эти люди умышленно увеличивали масштабы опустошения и число жертв. Из того, что выжившие на Элизиуме могли ему сказать, следовало, что они даже не пытались грабить вне пределов столицы, а нанесли с орбиты ядерные удары по всем городам планеты! Девять миллионов погибших. Какого дьявола хотели они добиться этой бойней? Как будто они издеваются над Флотом, дразня и вызывая его потягаться с ними.

Можно сойти с ума, но ответ здесь, в его офисе и в его мозгу, если он только сможет правильно составить фрагменты. Любая группа, которая могла преодолевать барьеры так, как будто их не существовало, и использовать украденные данные для организации таких тщательно разработанных смертельных атак, не могла действовать сама по себе. Они должны иметь какую-то цель, оправдывающую эту бессмысленную, на первый взгляд, бойню. И это устрашало, потому что он не мог вообразить себе этой цели, а это как раз и было его задачей.

Бывают периоды, думал МакИлени тоскливо, когда возвращение к простоте и ясности боя кажется таким желанным…

Его оторвал от раздумий звонок доступа в помещение. Он нажал на кнопку, и брови его поднялись, когда в проеме входа появился сэр Артур Кейта.

– Добрый вечер, сэр Артур. Чем могу быть полезным?

– Вероятно, немногим, – буркнул Кейта. Он снял с кресла коробку с чипами и сел, поставив коробку себе на колени. – Я просто заглянул попрощаться, полковник.

– Попрощаться? – повторил МакИлени, и Кейта кисло улыбнулся:

– Я тут просто перемалываю воздух. Это работа для вас и для Флота. И для Тредвелла, если он перестанет клянчить дополнительные силы и использует то, что у него есть. Я уже слишком долго здесь.

– Понимаю. – МакИлени опустился в свое кресло и повернул его, чтобы сидеть лицом к Кейта. Суровый голос бригадира был ровным, как всегда, но в нем слышалось отчаяние. Он знал, что удерживало Кейта на Суассоне так долго. Но по «альфа-синту» не было ни одного сообщения в течение вот уже десяти недель.

– Вы-то конечно понимаете, полковник. – Глаза Кейта были печальны, но он улыбнулся МакИлени и кивнул менее напряженно. – Но я не могу оправдывать своего дальнейшего пребывания здесь надеждой, что что-то вдруг изменится. И если… – его челюсть напряглась, – если ее обнаружат сейчас, она будет в вашей епархии, а не в моей.

– Понятно, сэр. Хотелось бы, чтобы это было не так. Капитан Де Фриз заслуживает лучшего… но я понимаю.