Испытание адом - Вебер Дэвид Марк. Страница 62

Теперь, разобравшись в теории, он понял, почему первые модификации таких реакторов, разработанные еще на Старой Земле, равно как их примитивные аналоги, заново изобретенные на Грейсоне, считались таким опасными. Безусловно, многие современные технологии, даже освоенные и прочно вошедшие в употребление, таили в себе угрозу в случае ошибок в эксплуатации или неверного концептуального подхода. Специалисты Бюро кораблестроения ознакомились с историческими материалами и убедились, что пионеры расщепления ядра на Старой Земле явно недооценили возможную опасность. Гирман просто поражался тому, как могли они запустить в ход первые реакторы, не разработав технологию утилизации радиоактивных отходов. Но, с другой стороны, он признавал, что эта проблема, несомненно, была бы со временем решена, если бы ударившиеся в панику истерические крикуны вместе с водой не выплеснули из ванночки и младенца. Хотя…

Впрочем, что бы ни думали о ядерных реакторах его далекие предки, Гирману эти устройства, питавшие новые корабли, нравились. Они были компактнее термоядерных установок, меньше весили, отличались простотой в обращении, а уж их превосходство в продолжительности работы просто поражало воображение. Он на предыдущем месте службы частенько относился к расходу реакторной массы с легкой паранойей – то было оправдано, поскольку на легком корабле запасы были намного более ограничены, – однако то, с чем Майкл столкнулся здесь, превзошло все ожидания. Конечно, были и недоработки, к числу которых относилась, например, процедура аварийного отключения в случае повреждения в бою. Термоядерный реактор отключается просто: перекрыл доступ водорода – и готово. Но в ядерной установке реакторное ядро само служит топливом. И если во внештатной ситуации подведет охлаждение, то… мало не покажется. Правда, грейсонцы были уверены в надежности своих систем аварийного отключения, но отнюдь не все инженеры Звездного Королевства с ними соглашались – учитывая общий уровень грейсонской технологии.

Гирман мысленно встряхнулся. Да, в сравнении с мантикорской грейсонская технология оставалась грубоватой, но за прошедшие после присоединения к Альянсу девять с половиной лет Грейсон добился впечатляющих успехов в сокращении этого разрыва. Кроме того, «грубый» вовсе не обязательно означает «примитивный», и уж тем более – «неэффективный»: тому примером служит хотя бы новое поколение инерциальных компенсаторов. И ядерные реакторы, надо думать, станут новым подтверждением того же принципа.

Раздумья Майкла прервала капитан Армон, обратившаяся к лейтенант-коммандеру Стахович:

– Барб, я уговорила капитана Трумэн израсходовать на завтрашних учениях несколько настоящих ракет.

– Здорово, капитан! – обрадовалась операционист крыла. – А боеголовки будут учебные или боевые?

– И те и другие, – с акульей ухмылкой ответила Армон. – По «Минни», конечно, будем палить учебными, но уж все остальное накроем боевыми. Маневры будут что надо, с участием пяти эскадрилий.

– Что, займемся «Призрачным всадником»? – с блеском в глазах спросила Стахович.

Армон кивнула:

– Да. Снабженцы только что доставили на борт полный комплект боеголовок-имитаторов с совершенно новыми усилителями сигналов – те самые, о которых мы с вами говорили в прошлом месяце. Нам, правда, придется поделиться с базой «Ханкок», но хватит на всех.

– Вот это да! – почти благоговейно сказала Стахович и глянула на МакГивера с улыбкой, затмившей даже ухмылку капитана. – Я ведь тебе говорила, Брюс, что эти штуковины дорогого стоят. Теперь я тебе это покажу. Спорим на пять баксов, Брюс, что их применение на тридцать пять процентов уменьшит способность «Минотавра» обнаруживать нас – и это с учетом осведомленности БИЦ относительно наших намерений!

– Согласен, спорим на пятерку! – со смешком согласился МакГивер.

Армон покачала головой.

– Кое-кто готов биться об заклад даже насчет того, с какой стороны взойдет солнце, – пробормотала она. – Но теперь, когда самый важный финансовый вопрос согласован, давайте все-таки уточним некоторые детали предстоящих маневров. Во-первых, Барб…

Опершись о стол, Армон подалась вперед и принялась излагать, что именно и как она намеревается предпринять. Офицеры внимательно слушали, порой делая пометки в планшетах.

ГЛАВА 19

Стоя на галерее шлюпочной палубы, граф Белой Гавани всматривался сквозь бронепласт в ярко освещенный, прозрачный вакуум дока. Порой он сам удивлялся тому, что, прожив, по земному счету, девяносто два года и проведя в пустоте космоса гораздо больше времени, чем на твердой земле, он все равно воспринимал как «норму» то, что укоренилось в его сознании с юности, проведенной на поверхности планеты Клише «кристально чистый воздух» звучало осмысленно лишь до тех пор, пока человек не встречался с подлинной, незамутненной чистотой вакуума, однако последняя все равно воспринималась как нечто сюрреалистическое: ее можно ощутить, воспринять, но точному определению она все же не поддается.

Граф хмыкнул, отстраненно удивившись ходу своих мыслей. Одновременно он краем уха следил с помощью наушника за разговором между дежурным офицером шлюпочного отсека и готовившимся пристыковаться к флагманскому кораблю ботом. Абстрактные размышления одолевали адмирала всякий раз, когда его мозг не был занят решением какой-то конкретной задачи, однако в последнее время это стало происходить чаще обычного.

Повернув голову, он бросил взгляд на выстраивавшийся почетный караул морской пехоты. Выучка пехотинцев не вызывала нареканий, хотя они и носили не мантикорские черно-зеленые мундиры, а коричнево-зеленые грейсонские. Супердредноут «Бенджамин Великий» – «Бенджи», как неофициально называли его члены экипажа (и только в отсутствии капитана), – принадлежал не к Королевскому, а к Грейсонскому космофлоту. Сошедший со стапеля всего год назад, он на момент постройки, вероятно, являлся самым мощным кораблем Альянса, однако технические возможности военных кораблей менялись с ошеломляющей скоростью. После семи столетий неспешной (а по мнению некоторых, почти замороженной) эволюции все элементы, делавшие военный корабль эффективным, оказались брошенными в плавильный чан, и никто, похоже, не был уверен в том, что появится из этого тигля после переплавки С определенностью можно было сказать лишь одно: надежность давних, испытанных систем вооружения, а также рассчитанных на эти системы тактических приемов подвергнута пересмотру, и следует ожидать появления чего-то нового, возможно настолько нового, что весь прежний опыт, все с трудом приобретенные навыки и умения окажутся устаревшими и бесполезными.

«А за пределами Альянса, похоже, никто и не догадывается о происходящих переменах… пока», – не без внутренней тревоги подумал граф, снова повернувшись к стерильной статичности шлюпочной палубы.

Подсознательно он отчасти желал, чтобы эти перемены миновали и Альянс, во всяком случае, так было до недавнего времени, но, напомнил себе граф, леди Харрингтон задала ему основательную взбучку, после которой уже нельзя было прятать голову в песок.

И как всегда, даже мимолетное воспоминание о Харрингтон вызвало укол боли. Он проклинал свою предательскую память – она, увы, была превосходной, она хранила и раз за разом проигрывала для него каждое мгновение встреч с Хонор, их разговоры, его упреки и выговоры (хотя и редкие), его наставления и сентенции о том, что привычка лезть на рожон во имя долга, конечно, хороша, но когда-нибудь может повезти и хевам…

Графу удалось заставить свои мысли свернуть с наезженной колеи, но не раньше, чем в сердце его вновь разгорелась жгучая ярость. Сознавая, что это глупо, Белая Гавань гневался на Хонор за то, что она умерла, и этот иррациональный гнев не позволял ему простить ее даже сейчас, спустя восемь стандартных месяцев после казни.

Вздохнув, граф закрыл голубые глаза и презрительно усмехнулся, оценивая собственные чувства. Конечно, он винил ее, а как же иначе? Ведь в противном случае ему оставалось винить лишь самого себя.