Короткая победоносная война - Вебер Дэвид Марк. Страница 11

Он замолчал, увидев, как застыл взгляд и посуровело лицо графа. Его жена, графиня Белой Гавани, уже долгое время была почти полным инвалидом, и Хэмиш прикусил губу, прежде чем кивнуть в знак согласия.

— Ладно. Из этого я могу сделать вывод, что все сложности и проблемы с лечением ослабили ее на время, но сейчас она в порядке. Но этих типов из психиатрии беспокоит то, что на Грейсоне она потеряла слишком много своих людей. И Рауля. Он был ей почти вторым отцом, насколько я понимаю, а ее даже не было там, когда он погиб. Слишком широкое поле для страданий и чувства вины, Хэмиш, и она еще совсем не готова обсуждать это с кем-либо.

Александер хотел ответить, но вместо этого молча нахмурил брови. Харрингтон только убитыми потеряла девятьсот человек — и еще триста были ранены — в бою с линейным крейсером «Саладин»; и он помнил отчаяние на ее лице, проявившееся, когда она думала, что ее никто не видит…

— А что говорят врачи? — спросил он через минуту.

— Все в пределах допустимых норм. Но не забудь про ее древесного кота, — сказал Вебстер и фыркнул. — Медкомиссия уж не забыла! Я получил длинную путаную докладную записку от капитана Хардинга на тему, как телепатическая связь может перепутать все контрольные параметры исследования.

— И это также объясняет, почему она не стала рыдать в жилетку психологов, — задумчиво произнес граф. — Ни на минуту не сомневаюсь в искренности Хардинга, но ты отдаешь себе отчет, что эти любители копаться в чужих мозгах так и не сумели объяснить, как работает эмпатическая связь? Ладно, даже этим твердолобым пришлось согласиться с тем, что существует неконтролируемое ими мощное терапевтическое влияние, но уж насколько Харрингтон упорна, они просто не представляют. Если она в состоянии справиться со своими трудностями сама, то никогда не попросит о помощи.

— Допустим; но медкомиссия не хочет подвергать ее нагрузкам именно потому, что она упряма до кончиков ногтей. В боевой ситуации слишком много жизней будет зависеть от ее решения, а если мы поставим ее в критическую ситуацию, это может неблагоприятно сказаться и на ней самой.

— Разумно… — Александер подергал себя за губу и покачал головой. — Однако этого не произойдет. Да, она упряма, но не глупа, и я не думаю, что она способна лгать самой себе. Если бы она действительно не справлялась, она бы нам сказала. Кроме того, ее родители — врачи, не так ли?

— Да. — В голосе Вебстера послышалось удивление: он не думал, что Хэмиш знает об этом. — Действительно, ее отец курировал весь процесс лечения. И что с того?

— Это означает, что они знают о возможных проблемах Харрингтон больше, чем медкомиссия, и если бы хоть одна из них имела значение, они заставили бы ее обратиться за помощью. Люди, вырастившие такую дочь, не станут лгать себе. В отличие от Хардинга, они наблюдают влияние древесного кота с самого детства, не так ли?

— Верно, — согласился Вебстер. Хэмиш приподнял бровь, заметив легкую улыбку Космос-лорда.

— Что-нибудь смешное? — проворчал он. Вебстер покачал головой:

— Нет-нет. Говори, говори.

— А больше сказать нечего. Она замечательный офицер, которому нужно снова обрести палубу под ногами, и решение медкомиссии — полная чушь, если те, кто его клепал, думают, что она с чем-то там не справляется, — иронически хмыкнул граф Белой Гавани. — Если они так беспокоятся, почему бы не отправить ее в какое-нибудь спокойное место, чтобы облегчить ей возвращение к роли командира?

— Ну знаешь, мы с Люсьеном уже рассматривали такой вариант, — медленно произнес Вебстер, — но пришли к отрицательному решению.

Александер оцепенел. Его друг несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, а затем, к большому удивлению графа, зашелся переливчатым смехом:

— Черт возьми, Хэмиш! Ты принимаешь слишком близко к сердцу!

— Что? — Граф заморгал от удивления и нахмурился. — Что значит «близко к сердцу»? — проворчал он. Вебстер, усмехаясь, покачал головой.

— Отправить Харрингтон в какое-нибудь спокойное место? Милорд, она прогрызет там стены за неделю!

Он снова засмеялся, любуясь выражением лица друга, и откинулся на спинку стула.

— Извини, — сказал он, но в голосе не чувствовалось особого сожаления, — я просто не мог упустить шанс хоть раз оставить тебя в дураках после всех неприятностей, которые ты мне из-за нее доставил. Видишь ли, пока ты был на «Ханкоке», мы с Люсьеном медкомиссию протаранили. Мы считаем, что Харрингтон может все — что бы там ни выдумывали психоболтуны, — так что мы бросаем ее в самый омут.

— Омут?

— Ну да. На прошлой неделе мы дали ей «Нику».

— «Нику»?

Граф Белой Гавани сел неестественно прямо, челюсть его отвисла, но он почти сразу опомнился и свирепо уставился на друга.

— Ты, ублюдок! Почему ты мне прямо не сказал?

— Я же сказал, что ты за нее чересчур переживаешь, — рассмеялся Вебстер. — Чувствую себя отчасти Богом, когда убеждаюсь в собственной мудрости. — Он приподнял бровь. — Что заставило тебя предположить, что я не разделяю твое мнение относительно Харрингтон?

— Но месяц назад ты сказал…

— Я сказал, что нам надо пройти по всем инстанциям, и мы прошли. Теперь дело сделано. Но оно того стоило: ты сейчас такой ошалелый и возбужденный — просто загляденье!

— Ясненько. — Граф откинулся на спинку стула, и губы его дрогнули. — Ладно, выходит, ты меня надул. Ничего, я еще отыграюсь.

— С трепетом жду этого события, — невозмутимо ответил Вебстер.

— Это хорошо, поскольку я собираюсь захватить тебя врасплох в тот момент, когда ты меньше всего будешь готов к подвоху. — Граф подергал себя за ухо и хмыкнул. — Но поскольку ты возвращаешь ее на капитанский мостик, почему бы заодно не…

— Ты когда-нибудь угомонишься? — спросил Вебстер. — Я только что предоставил ей самое лучшее капитанское место во всем Флоте! Чего еще ты от меня хочешь?

— Спокойно, Джим. Спокойно! Я только хочу спросить, почему тебе не послать «Нику», когда ее выпустят, на станцию «Ханкок» в качестве флагманского корабля Сарнова?

Вебстер открыл рот, чтобы ответить, — и замер с застывшим лицом. Покрутил в руке кофейную чашку… И вдруг рассмеялся.

— Знаешь, в этом что-то есть. Милорд, а не взвоют все наши младшие флагманские офицеры, если Сарнову достанется «Ника»?

— Конечно, взвоют, но это уже мои проблемы. Полагаю, тот факт, что ты отдаешь «Нику» капитану Харрингтон, означает, что вопреки сегодняшним издевательствам ты разделяешь мою оценку ее способностей?

— Конечно, разделяю. Харрингтон нужно еще немного дозреть, прежде чем мы начнем говорить о повышении до флаг-офицера,* [флаг-офицерами называют офицеров начиная от коммодора (в Британии, в США, где нет такого звания, — с контр-адмирала) поскольку они командуют соединениями кораблей и на том корабле где они находятся поднимается спецальный флаг. Отсюда же происходит и выражение «держать свой флаг там-то», то есть постоянно пребывать на определенном корабле — Д.Г.] но она определенно стоит на самом коротком к нему пути.

— Что ж, у Сарнова она многому может научиться, и они легко и быстро поладят друг с другом, — сказал граф. — Джим, откровенно говоря, я бы чувствовал себя намного лучше, если бы Паркса подпирала парочка таких людей, как они. Пусть держат его в форме, не давая расслабиться.

— Гм. Это хорошо, — медленно произнес Вебстер. — Конечно, у Йенси случится припадок. Знаешь ведь, какой он ярый приверженец протокола и тонкостей военного этикета. А то, как Харрингтон надрала задницу Хаусману на Ельцине, вообще встанет ему поперек глотки.

— И пусть. В конечном счете ему пойдет на пользу.

— Ладно, Хэмиш. — Первый Космос-лорд по-военному склонил голову в знак согласия. — Я так и сделаю. Эх, хотел бы я оказаться там и посмотреть на лицо Йенси, когда он все узнает!