Пепел победы - Вебер Дэвид Марк. Страница 37

– Прослежу! – пообещал Сен-Жюст, и Пьер удовлетворенно кивнул. Что-что, а слово Оскар держал всегда. – Но риск все равно останется, он заложен в самой природе операции. Мы можем только запустить ее, но не контролировать на всех стадиях. В отличие от военных действий.

Пьер подавил эмоции, хотя в душе глубоко вздохнул. Какие бы важнейшие проблемы ни обсуждали они с Сен-Жюстом, глава БГБ все равно не мог слезть со своего любимого конька. Наверное, заставить его перестать подкапываться под МакКвин не смогла бы и энергетическая смерть Вселенной.

– Оскар, – проворчал Пьер, – мне прекрасно известно, что ты не жалуешь Эстер, но я надеялся, что это твое недовольство перестанет быть беспредметным. Есть у тебя конкретные вопросы, сообщения или замечания, касающиеся ее ведомства? Да или нет?

Сен-Жюст – что было совершенно на него не похоже – выглядел неуверенно. Впрочем, причиной тому мог стать суровый тон гражданина Председателя. Ответ главы БГБ прозвучал спокойно:

– И да и нет. Вообще-то мне хотелось обсудить последние сообщения из Лиги.

Он указал на голографический дисплей, который Пьер изучал перед его приходом, и Председатель кивнул. Возможно, ему до смерти надоело выслушивать наветы Сен-Жюста на МакКвин, но он был слишком умен для того, чтобы просто игнорировать их. По части распознавания возможной угрозы равных Оскару не было.

– Вообще-то, – продолжил шеф Госбезопасности, – по моему разумению, от Парнелла и его компании вреда будет гораздо больше, чем от Харрингтон. Неприятно признавать это, но мантикорцы поступили весьма умно, отправив его на Беовульф для лечения. А вот Трека, делая записи допросов, поступал крайне глупо.

Пьер кивнул снова, на сей раз чуть ли не с болезненным восхищением. Сен-Жюст говорил о «допросах» с полнейшим спокойствием и равнодушием, как о чем-то вполне естественном, а не о жутких физических и нравственных издевательствах. При этом Председатель отдавал себе отчет в том, что конечная ответственность за злодеяния и Оскара, и всех его приспешников ложится только на него самого. Это он сверг власть Законодателей, он организовал Комитет, и он с самого начала прекрасно знал, чем занимается Госбезопасность. Правда, его это знание тревожило, и порой очень сильно. А вот Сен-Жюст, похоже, спал как младенец.

«Он нужен мне, – уже не в первый раз подумал Роб Пьер. – Я отчаянно в нем нуждаюсь. Более того, как бы ни был ужасен этот человек, он мой друг. И отличается от Корделии хотя бы тем, что в его зверствах нет ничего личного. Это… просто работа. Просто, занимаясь своей работой, Оскар внушает ужас. А мир без него стал бы лучше».

– Вынужден согласиться с тем, что действия Трека… не вызывают одобрения, – сказал он, не позволив и тени своих мыслей отразиться на лице или в голосе. – Но первопричиной всего было наше… да что там – мое решение не расстреливать Парнелла.

– Может быть. Но я поддержал его тогда, да и сейчас считаю, что оно было правильным. Парнелл слишком много знал, причем его знания были связаны не только с флотом, но и с внутренней динамикой клановых связей Законодателей. Чистки тогда только начинались, в командных структурах флота ощущалось скрытое сопротивление, и уничтожить одним выстрелом вместилище столь ценных сведений было бы просто глупо.

– Согласен, тогда эти соображения были вполне разумны. Но прошло немало времени… а он так и не сказал нам ничего ценного, несмотря на все методы убеждения, к которым прибегал бригадир Трека. По здравом размышлении нам следовало давно уже обрубить концы.

– Это забывчивость, Роб, всего лишь непредусмотрительность и забывчивость. Конечно, расстреляй мы его пару лет назад, ничего подобного бы не случилось, но кто, будучи в здравом уме, мог предвидеть массовый побег с Аида? Мы упрятали его в самое надежное место, которым располагали, и имели все основания рассчитывать, что он и сгниет там, не доставив нам никаких хлопот.

– Увы, он их нам доставил, – сухо заметил Пьер.

– Да, с этим не поспоришь.

«Легко сказать, – подумал гражданин Председатель, – на самом деле это не „хлопоты“, а черт знает что такое». Солнечная Лига получила в свое распоряжение показания беглецов с Аида и, хуже того, множество записей, извлеченных Харрингтон из казавшейся абсолютно надежно защищенной базы данных «Харона».

Разоблачение фальшивки с казнью само по себе было серьезным ударом, но не могло сравниться с выдвинутым Амосом Парнеллом, последним начальником штаба флота Законодателей, и другими высокопоставленными заключенными обвинением против Комитета общественного спасения в целом и Пьера с Сен-Жюстом в частности. И обвиняли их в организации убийства Гарриса и захвате власти. Мало того, манти препроводили освобожденных узников прямо на Беовульф, где медики Лиги однозначно подтвердили, что все они подвергались жестоким пыткам. К освидетельствованию добавились сделанные идиотом Трека записи этих пыток и его хвастливые признания, подтверждавшие причастность Пьера и Сен-Жюста к заговору и перевороту.

Все в совокупности сулило катастрофические последствия, поскольку могло повлиять на взаимоотношения с Лигой.

Если для граждан Народной Республики и Звездного Королевства ход войны имел первостепенное значение и новости с фронта воспринимались как важнейшие, то для Лиги это был незначительный конфликт где-то на периферии обитаемого космоса. Лига представляла собой самый могущественный политический блок, когда-либо создававшийся человечеством. Внутри него существовали собственные противоречия и разногласия, а центральное правительство, по понятиям Народной Республики или Звездного Королевства, было очень слабым, однако размеры и мощь этого объединения позволяли ему взирать на остальные миры как на космическое захолустье. Разумеется, отдельные финансовые и промышленные группы, такие как производители и торговцы оружием, могли иметь в Народной Республике свои специфические интересы, но в целом население и власти Лиги практически не интересовались тем, что происходило в этой галактической провинции.

И это положение, признал Пьер, провинцию вполне устраивало.

В состав Лиги входили миры и с аристократической, и с олигархической формой правления, однако идеалом, к которому она стремилась, принято было считать представительную демократию. Справедливости ради следует отметить, что большинство союзных миров в той или иной мере стремилось воплотить этот идеал на практике, а уж внешний фасад, что бы за ним ни скрывалось, выглядел демократическим у всех до единого, что играло на руку Комитету открытой информации, поскольку Мантикора являлась монархией.

Этим недостатком страдала добрая половина миров Альянса: Протекторат Грейсон, халифат Занзибар, княжество Ализон. Пьер знал, что, несмотря на наличие монархических институтов и наследственной аристократии, строй на этих планетах близок к слащавому идеалу солли… но народ Лиги об этом не догадывался. А потому Комитет открытой информации легко распространял идею о том, что Народная Республика есть такое же демократическое государство, как миры Лиги, поскольку она республика. И эта демократическая республика вынуждена вести борьбу с реакционной, деспотической и изначально враждебной народовластию монархией.

Многие миры Лиги в своем развитии прошли монархическую стадию – хотя бы по той причине, что первоначальное освоение новых планет, особенно до изобретения паруса Варшавской, требовало строгой централизации власти. Однако этот факт был давно и прочно предан забвению. Миры, составившие костяк Лиги, были обжиты более двух тысячелетий назад; нынешний свой цивилизованный статус они воспринимали как нечто само собой разумеющееся, а о том, что Звездное Королевство, например, существует всего пять столетий, забывали. Если вообще знали.

Сообщества этого сектора были гораздо моложе большинства дочерних миров Старой Земли, и в некоторых из них, особенно в системах звезды Ельцина и Занзибара, колонистам пришлось вести жесточайшую борьбу за выживание. Элементы демократии реализовывались по мере экономического развития и стабилизации, но на это требовалось время. Разумеется, кое-где, например в Силезской конфедерации, сохранялись деспотические режимы, но как раз такие планеты в Альянс не вступали.