Поле бесчестья - Вебер Дэвид Марк. Страница 25

Достопочтенный капитан Тор Сименгаард в данном составе суда был ниже всех званием и выше всех ростом. Его семья перебралась на Сфинкс два стандартных столетия назад, но родом они были с Кельхоллоу – древнего мира, заселенного еще до Последней Войны на Старой Земле, до распространившегося по всей Галактике запрещения использовать методы генной инженерии для адаптации колонистов к условиям осваиваемых миров. Двухметровый гигант с мощной мускулатурой, угольно-черными волосами и глазами цвета топаза, казавшимися еще ярче на фоне медной кожи, славился упрямством, какое трудно было представить, глядя на его выразительное, одухотворенное лицо.

«Председательствовать в таком трибунале будет ой как непросто», – подумал Белая Гавань.

– Итак, – нарушил он тишину после долгого молчания, и пять пар глаз обратились к нему. – Мы все ознакомлены с относящимися к делу материалами, документами и правилами, регламентирующими нашу деятельность. Надеюсь, суть прозвучавших обвинений и их формулировки понятны каждому?

Он подождал, пока все по очереди кивнули, хотя уже по одному этому жесту можно было сделать вывод о том, что решение принято и никакие статьи Устава, требующие «взвешенных и обдуманных» суждений на него уже не повлияют. Откинувшись назад, Александер забросил ногу на ногу, сцепил пальцы и спокойно продолжил:

– В таком случае перейдем к первому вопросу. Мы уже выслушали свидетельства, но прежде чем приступить к их обсуждению, я считаю необходимым напомнить вам: к какому бы решению мы ни пришли, ему в любом случае предстоит взорвать политическую бомбу.

Леметр и Юргенс напряглись, и Белая Гавань невесело улыбнулся. Согласно Закону, военному трибуналу надлежало быть независимым от политических пристрастий, и каждый назначенный в состав суда офицер присягал в том, что его решение будет совершенно аполитичным и основанным исключительно на оценке доказательств. Председательствующий не сомневался в том, что Кьюзак и Сименгаард намереваются следовать духу и букве этой клятвы, тогда как Юргенс делать этого явно не собирался. Выражение лица Леметр говорило само за себя, что же до Хэмпхилл… Насчет Хэмпхилл у него уверенности не было. Губы ее были поджаты, в немигающем взгляде не угадывалось решительно ничего.

– С уважением относясь ко всем присутствующим, я никоим образом не подозреваю никого из нас в намерении поставить свое решение в зависимость от политических пристрастий, но уверен, что все вы приняли во внимание возможность политических осложнений.

– Сэр, могу я попросить растолковать поточнее, к чему вы клоните? – натянуто попросила коммодор Леметр.

Белая Гавань поднял на нее холодные голубые глаза и пожал плечами.

– К тому, коммодор, что наши сограждане осознают политическое значение процесса не хуже нас.

– Сэр, боюсь, что для меня это звучит как намек на способность кого-то из нас использовать свой голос, руководствуясь политическими пристрастиями. Я нахожу подобные подозрения оскорбительными и с негодованием отвергаю их.

Граф обошелся без упоминания о воре, на котором горит шапка, – просто улыбнулся и встретился с ней взглядом. Некоторое время она пыталась играть в гляделки, но потом покраснела и уставилась в свой блокнот.

– Разумеется, коммодор, вы вольны интерпретировать мои замечания по своему усмотрению, – сказал он через некоторое время. – Я же просто повторю, что, отдавая себе отчет в политических последствиях нашего решения, мы не можем позволить этим соображениям повлиять на наше восприятие имеющихся улик. Необходимость выступить с данным предостережением диктуется ответственностью, возложенной на меня как на председательствующего. Это понятно?

Судьи снова кивнули, правда, Юргенс – с таким видом, словно проглотил рыбью кость. Леметр, однако, не шелохнулась, и взгляд Белой Гавани посуровел.

– Понятно ли это вам, коммодор? – мягко повторил он.

Леметр вздрогнула, будто ее ущипнули, и сердито дернула головой.

– Прекрасно. – Белая Гавань обвел взглядом остальных. – В таком случае я должен задать вопрос. Угодно ли вам, леди и джентльмены, опустить свои бюллетени без дебатов, либо вы предпочтете предварительно обсудить приведенные доказательства и свидетельские показания?

– Сэр, я не вижу необходимости в бюллетенях, – мгновенно, словно только этого и дожидался, возвысил Юргенс свой резкий, нарочито вызывающий голос. – Весь комплекс обвинений основан на неверном истолковании статей Военного Кодекса, а следовательно, все они, пункт за пунктом, юридически ничтожны.

В совещательной комнате воцарилась гробовая тишина. Казалось, подобная бесцеремонность поразила даже Леметр и Хэмпхилл, а бесстрастное выражение на лице Кьюзак на миг сменилось презрительным. Поджав губы, Александер легонько качнул свое кресло из стороны в сторону и спокойно уточнил:

– Не будете ли вы любезны разъяснить вашу позицию по данному пункту?

Юргенс пожал плечами.

– Лорд Юнг обвиняется в том, что вышел из боя по собственной инициативе, а потом не выполнил приказ вернуться. Так это было или иначе, однако именно таким образом его поступки описаны в соответствующих пунктах официально предъявленного обвинения. Хорошо он поступил или плохо, в данном случае не имеет значения, ибо мы собрались, чтобы оценить случившееся не с моральной, а с юридической точки зрения. А с этой точки зрения он имел неоспоримое право сделать то, что сделал. Адмирал Сарнов выбыл из строя в связи с тяжелым ранением, а все остальные флаг-офицеры оперативного соединения погибли в бою. Как действующий командующий эскадрой, он мог и должен был при отсутствии приказов со стороны законного командования принимать самостоятельные решения, исходя из своего видения сложившейся ситуации. Возможно, его решение было ошибочным, возможно, оно способно поставить под сомнение личные качества лорда Юнга как командира, однако в той обстановке оно являлось вполне законным и правомочным. Таким образом, состав преступления в действиях лорда Юнга полностью отсутствует.

– Что за вздор? – гневно прогромыхал Тор Сименгаард. – Никакого уведомления о передаче командования с «Ники» не поступало, и он не мог знать, что Сарнов ранен.

– Мы не собираемся обсуждать, что лорд Юнг знал, а что нет! – буркнул Юргенс. Он бросил на младшего по званию офицера гневный взгляд, но Сименгаарда это ничуть не смутило. – Наша задача в том, чтобы дать оценку фактам, а факты таковы, что лорд Юнг имел преимущество по старшинству по отношению к женщине, призвавшей его вернуться в строй. Как старший, он не был обязан подчиняться ее распоряжениям, а она, по существу, не имела полномочий их отдавать.

– Вы хотите сказать, адмирал, что она отдавала неправильные приказы? – осведомилась Кьюзак столь ледяным тоном, что Юргенс зябко повел плечами.

– При всем моем почтении, адмирал, правильность или неправильность, целесообразность или нецелесообразность ее действий не имеет никакого значения с точки зрения оценки их законности.

– И тот факт, что адмирал Сарнов, адмирал Данислав, адмирал Паркс, независимая коллегия капитанов и Контрольная комиссия Адмиралтейства единодушно поддержали и одобрили ее действия, тоже не имеет значения?

Кьюзак произнесла эту фразу размеренно и спокойно, но вложила в нее столько сарказма, что Юргенс покраснел. Однако ответил по-прежнему с вызовом:

– И опять же, при всем моем уважении к поименованным особам и организациям повторю: их оценка относится к целесообразности ее действий, а отнюдь не к их законности.

– Леди и джентльмены, минуточку! – вмешался в дискуссию граф Белой Гавани и, когда все взоры обратились к нему, заявил: – Я предвидел возможность возникновения разночтений по данному вопросу и потому заранее попросил Главного военного прокурора дать необходимое юридическое толкование.

Положив на стол электронный блокнот, он нажал клавишу и, глядя не на маленький экран, а прямо в глаза Юргенсу, прочел наизусть:

– Рассматриваемая нами ситуация не имеет прецедентов, однако, с точки зрения вице-адмирала Кордвайнер, она юридически прозрачна. Действия офицера в бою должны оцениваться по двум стандартам. Во-первых, исходя из ситуации, действительно сложившейся на момент совершения этих действий; во-вторых, исходя из того представления о ситуации, какое могло возникнуть у офицера на основании доступной ему информации. Заявляя, что адмирал Сарнов был фактически выведен из строя, адмирал Юргенс прав, однако, как уже отмечалось в этом зале, лорд Юнг этого знать не мог. А если он считал, что адмирал Сарнов по-прежнему осуществляет командование, он должен был подчиняться приказам, отданным леди Харрингтон как флаг-капитаном адмирала. Таким образом, субъективно его отказ выполнить ее неоднократный приказ вернуться в строй является неповиновением законному приказу действующего начальника. В соответствии с разъяснением адмирала Кордвайнер именно по этой причине соответствующие пункты обвинения сформулированы именно в таком виде, в каком они нам представлены. Иными словами, лорд Юнг обвиняется не в отказе выполнять приказы капитана Харрингтон, не являвшейся его начальником, но в неповиновении приказам, поступившим с флагманского корабля, каковые, в соответствии с имевшейся у него информацией, лорд Юнг должен был расценивать как обязательные для исполнения.