В руках врага - Вебер Дэвид Марк. Страница 14

Бот приземлился аккуратно и мягко.

Встречавшие терпеливо дожидались за желтой заградительной линией, пока пилот пришвартовался и дезактивировал антигравитационную установку. Затем люк бесшумно открылся. В других обстоятельствах оркестр в тот же миг грянул бы «Гимн землевладельцев», однако леди Харрингтон строго приказала на сей раз обойтись без музыки. Церемониал таким образом изменился: первыми, едва у трапа зажегся разрешающий зеленый сигнал, ей навстречу двинулись Говард Клинкскейлс и Кэтрин Мэйхью, старшие по рангу из грейсонцев, за ними – представлявший Мантикору граф Белой Гавани, а следом – доверенная служанка Хонор Миранда Лафолле.

На плече леди Харрингтон, как и следовало ожидать, восседал древесный кот. Удивило (и обрадовало) Александера то, что она была в мундире не грейсонского космофлота, а Королевского Флота Мантикоры. С одобрением прищурив глаза, адмирал отметил: когда он видел ее в этой униформе последний раз, ворот украшала всего одна золотая планета, а на обшлагах отливали золотом четыре полоски капитана первого ранга. Теперь на воротнике добавилась парная планета, а четвертая полоса на обшлаге была широкой – знаки отличия коммодора. Не извещенный о том, что Адмиралтейство сподобилось-таки присвоить Хонор Харрингтон следующее звание, Белая Гавань пришел в восторг. Разумеется, она заслуживала гораздо большего, однако сам факт продвижения по службе представлял собой шаг в нужном направлении… а также свидетельство того, что политическая вендетта, затеянная против нее оппозицией, несколько поутихла.

Не укрылось от него и то, что к Звезде Грейсона, Кресту Мантикоры и медали «За отвагу» добавился Крест Саганами. Эта женщина собрала целый урожай наград, подумал он, и глаза его потемнели, ибо адмирал хорошо знал, как нелегко достаются эти ленты и кусочки металла. Он понимал, что она дорого заплатила за каждый из орденов, да и сейчас, наверное, продолжала платить ночами, полными кошмаров.

Настроение его изменилось, когда вперед выступила Кэтрин Мэйхью: граф поспешил скрыть улыбку, которая могла бы показаться невежливой. По меркам Мантикоры все грейсонцы выглядели невысокими, однако Кэтрин отличалась миниатюрностью, исключительной даже для здешней жительницы.

Старшая супруга Протектора Бенджамина – по существу, короля Грейсона – была ниже леди Харрингтон чуть ли не на пятьдесят сантиметров, а ее яркий, переливающийся наряд являл собой разительный контраст со строгостью черного с золотом мундира. Однако если эти женщины и выглядели рядом нелепо, неловкости они не ощущали, а их взаимная привязанность явно выходила за пределы отношений, предписываемых протоколом супруге главы государства и одному из самых могущественных его вассалов.

После Кэтрин леди Харрингтон приветствовал Клинкскейлс, и брови Александера взлетели вверх, поскольку она заключила этого старого динозавра в объятия. Такого рода фамильярность в отношениях между особами разного пола являлась для Грейсона почти неслыханной, да и Хонор, насколько помнил ее граф, не отличалась склонностью к публичному проявлению чувств. Однако приглядевшись к лицу старого регента, адмирал сообразил, что Клинкскейлс и сам ничего подобного не ожидал.

Как раз когда он дожевывал этот кусочек информации, из люка катера появился еще один древесный кот. Граф отметил было для себя, что это, должно быть, супруга спутника Хонор… Нимица или как там его… но тут коты двинулись наружу вереницей. Их оказалась целая банда, причем четверо несли барахтающихся котят. Ничего подобного он не ожидал: впрочем, судя по физиономиям остальных встречающих, этого не ожидал никто.

Графу Белой Гавани с трудом удалось не рассмеяться: Хонор Харрингтон неизменно удавалось перевернуть все вверх тормашками.

Кэтрин Мэйхью осеклась на полуслове, и Хонор криво усмехнулась. Конечно, она подумывала предупредить грейсонцев о гостях, однако это едва ли имело смысл. «Пол Тэнкерсли» – исключительно быстрое судно, оно принадлежало к классу «Звездных Соколов» и представляло собой гражданскую версию курьерского военного звездолета. Для перевозки грузов яхта подходила плохо, но при ее скорости любой почтовый корабль доставил бы на Грейсон депешу о прибытии котов лишь за день-два до самого этого прибытия. В конечном счете она решила объявить обо всем сама – и хотя по-прежнему находила это решение правильным, ощущала некоторую нервозность.

На площадке воцарилась тишина. Коты, спустившись по трапу, разместились за спиной Хонор в линию, рассевшись на четырех задних лапах. Передними те из них, кому не приходилось удерживать вырывающихся котят, разглаживали усы.

Грейсонцы вытаращили глаза.

– Говард, Кэтрин, – обратилась Хонор к Клинкскейлсу и Мэйхью, – позвольте представить вам новых жителей лена Харрингтон. Это, – она повернулась к сидевшим и стала указывать на каждого по отдельности, – Саманта, подруга Нимица, Гера, Нельсон, Фаррагут, Артемида, Хиппер, Того, Худ и Афина. Малышей зовут Ясон, Кассандра, Ахиллес и Андромеда.

Затем, повернувшись на сто восемьдесят градусов, она заговорила с котами:

– Это Говард Клинкскейлс, Кэтрин Мэйхью, Миранда Лафолле, граф Белой…

В это мгновение глаза Фаррагута встретились с глазами Миранды, и Хонор в изумлении осеклась. Кот лишь слегка повел головой, однако она через связь с Нимицем ощутила настоящий ментальный удар. Эхо беззвучной песни наполнило ее сознание, и тут Фаррагут, сидевший в двух метрах от Миранды, пружиной метнулся вперед.

Хонор услышала, как резко выдохнул Эндрю: ее телохранитель прекрасно знал, что способны натворить когти древесного кота. Он хотел выкрикнуть сестре предостережение, хотя оно все равно опоздало бы… да его и не требовалось.

Глаза Миранды – такие же ясные и серые, как у брата, – расширились в дивном, радостном изумлении. Руки, словно сами собой, протянулись вперед, и Фаррагут завершил свой прыжок в ее объятиях столь естественно, словно иначе и быть не могло. Она прижала кота к себе, а он, обняв ее за шею, нежно потерся щекой о щеку. Полуденный воздух наполнился ласковым урчанием.