В начале мая - Вейо Клод. Страница 6

Охранники сменились, среди них теперь есть и звинчи. Мы шагаем вперед, как автоматы. Некоторые беззвучно плачут, не замечая этого. Живы ли мы и понимаем ли еще, кто мы есть?

Туннели перекрещиваются, разделяются, но остаются все время на одном уровне. И стоит ли удивляться тому, что стены галереи, через которую мы проходим — обширной, как станция метро, — разбиты на тысячи ячеек? Стоит ли удивляться тому, что в каждой из них я вижу продолговатую форму, запеленатую, как в кокон, в эту волокнистую и клейкую субстанцию? Ведь нас нет уже в живых, да и мир никогда не существовал.

Они недвижимы, но глаза их открыты. Они безмолвны, их лица неподвижны, но в зрачках еще тлеет огонек жизни: ужас и отчаяние, ненависть и безумие.

И снова туннели. И снова ячейки. Сотни, тысячи ячеек… И вот, наконец, пришли. Время замерло. Тишина и ожидающие нас звинчи.

Их живот огромен, невероятно раздут. Это самки. Ведь начало мая — это также время кладки яиц.

Зачем этот старик и эта женщина с крашеными волосами вдруг начинают биться? Ведь три охранника легко удерживают их. Ведь жало звинчей-самок бьет так быстро. Ведь пройдет всего лишь несколько минут, и паралич охватит их отяжелевшие конечности, их побежденные мышцы, не затронув только жизненно важные органы и сохранив ясность сознания.

Белокурые волосы, что я замечаю в глубине одной из ячеек, похожи на волосы Марии, а золотистые глаза, неотрывно глядящие на меня, похожи на глаза Марии. Та, что из глубины своего кошмара смотрит на меня, чувствует ли она в своем окаменевшем теле медленный процесс инкубации? Давно ли она здесь, и сколько маленьких звинчей родятся в ее теле, будут питаться им, прежде чем разорвут ее плоть и выйдут на мрачный свет туннелей?

Я нашел тебя, Мария. Ведь ты же можешь быть Марией? Хочешь ей быть? Мы с тобой одной расы, ты жена моя, я искал тебя и нашел. Звинчи не знают, кто мы такие. Звинчи держат нас в лагерях, как мы держали животных в загонах, но мы не скот. Звинчи заставляют нас, как быков, драться на арене, но мы остаемся все-таки людьми. Звинчи складируют нас, так же как дикие осы запасают мух на зиму, но мы не мухи. А самки звинчей откладывают в нас яйца, чтобы их потомство заживо пожрало нас, но несмотря на все это ты — Мария, а я — тот, кого ты любила. Звинчи не понимают этого, никогда не поймут, и поэтому, Мария, человек более велик, чем звинчи.

Двое охранников берут меня под руки. Кивком головы я указываю им на ячейку, откуда по-прежнему на меня смотрят широко раскрытые золотистые глаза.

— Я хочу, чтобы меня положили рядом с ней!

— Ладно, — говорит один, не глядя на меня. И добавляет вдруг сорвавшимся голосом:

— Мы ведь не виноваты, понимаете!

Не виноваты? Конечно. Никто не виноват, или же, наоборот, виноваты все.

Человек, пивший мое виски, имел хорошую память.

"Саранча была подобна коням… Лица же ее — как лица человеческие… И волосы у ней — как волосы у женщин… И зубы у ней — как у львов… "

Самка приближается ко мне, а я даже не испытываю к ней отвращения.

Claude Veillot (c) Стариков В. К. — перевод, составление, 1992 (c) Международный журнал «Панорама» — оформление, 1992 OCR Dauphin, 2002