Игрушка богатого человека - Вейр Тереза. Страница 20

8

Сара просмотрела всю телефонную книгу города Чикаго, но так и не нашла номера, принадлежащего Нэшу Одюбону. Тогда она обратилась в справочную. Ей ответили, что таковой среди абонентов не числится. Она отыскала номер “Дырявой луны” и набрала его.

А вдруг он ответит? Что она будет говорить? Ничего разумного в голову ей не приходило.

На линии включился автоответчик: записанный на пленку мужской голос, незнакомый ей. Молодой голос с калифорнийским акцентом.

— Меня сейчас нет. Оставьте свое сообщение после сигнала.

Сара повесила трубку и спустя некоторое время перезвонила еще раз. На этот раз кто-то ответил, но это был не Нэш. Это был голос с автоответчика.

Она молчала, не зная, что сказать.

— Послушайте, если это еще один недоумок по поводу статьи в последнем номере “Луны”… Сара откашлялась и прервала поток слов.

— Я… я… э-э-э… ищу Нэша.

— Нэша? А зачем? — спросил голос, сразу наполнившийся недоверием. — Вы из налоговой? Из надзора за условно освобожденными?

Сара вздохнула:

— Нет, я не то и не другое.

— Не кладите трубку.

Она услыхала стук, потом удаляющиеся шаги, которые вскоре стихли. Мужчина, отвечавший по телефону, прокричал имя Нэша. Через минуту в трубке послышался раздраженный голос Одюбона.

Сара затаила дыхание.

— Алло? — нетерпеливо переспросил он.

— Это Сара Айви, — сказала она наконец. Молчание.

— Я… хотела спросить… — Она сглотнула и. крепче сжала в руке трубку, — …насчет того снимка. Ну… когда вы сфотографировали меня на берегу. — Ей хотелось поскорее закончить разговор. Она торопилась, захлебывалась, глотала слова. — Я хочу получить этот снимок. Я вам заплачу.

Сара понимала, что играет ему на руку, что прямо-таки напрашивается на шантаж, но не знала, что ей еще предпринять. Она не могла ему позволить опубликовать эту фотографию в “Дырявой луне”. Ждать пришлось долго — так долго, что Сара уж было подумала, что их разъединили. Наконец он заговорил:

— Снимок не получился.

— Что?

— Тот снимок не получился. Наверное, пленка отсырела…

У Сары подогнулись колени, и она опустилась на стул.

Слава тебе, господи!

Некоторые женщины выпивали, чтобы отвлечься от мыслей о своей незадавшейся жизни; другие с той же целью занимались домашней уборкой. Сара использовала оба способа. Она перебрала все свои наряды, решив, что пора избавиться от некоторых. Большинство из этих платьев были выбраны для нее Донованом. Ей не разрешалось надевать ни одно из них чаще четырех раз и только один раз, если туалет был приобретен для особо торжественного случая — такого, например, как благотворительный аукцион по сбору средств на распространение грамотности.

Недавно она узнала о существовании в Южном районе магазина под названием “Вторая жизнь”, торгующего подержанной одеждой. Так как Донован не разрешал ей водить машину или пользоваться общественным транспортом, Саре пришлось взять такси. В первые годы после свадьбы в ее распоряжении был персональный автомобиль с шофером, но Донован быстро сообразил, что доступ к автомобилю дает его жене слишком большую свободу, а в случае чего может облегчить ей побег из дома.

Подъехав к магазину “Вторая жизнь”, пожилой шофер, прикрепивший на приборном щитке фотографию своих внуков, любезно согласился занести внутрь пакеты с ее вещами. Сара поблагодарила его и дала щедрые чаевые.

— Вряд ли вы приехали сюда искать работу, — пошутила хозяйка магазина, перетаскивая пакеты в тесное помещение.

— А вам нужна помощь?

Женщина выпрямилась, поправляя упавшие на лицо посеребренные сединой волосы.

— Вот уже год как ищу. Никто не хочет работать на добровольных началах, тем более в этой части города.

— А меня бы это заинтересовало.

— Вас? — Женщина фыркнула. — Работа грязная, и клиентура не из приличных.

Несколько лет назад Сара подала заявление на работу в садоводческом питомнике. В помещении пахло влажной землей, на полках стояли ящики с семенами. К зданию примыкали теплицы, полные разнообразных растений. Это место напоминало ей родной дом.

Узнав о ее решении, Донован пришел в ярость, заявил, что его жена никогда не будет работать, что его жене нет нужды зарабатывать на жизнь.

Но ведь здесь речь шла о работе на общественных началах. Может, он по-другому взглянет на это дело, если узнает, что его жена будет работать на общественных началах…

В тот вечер за ужином, хотя у нее тревожно ныло под ложечкой, а рука, державшая вилку, заметно дрожала, Сара рассказала Доновану о вакансии в магазине “Вторая жизнь”.

— Лавка подержанной одежды? — Донован удивленно взглянул на нее через стол. На его лице плясал дрожащий отблеск свечей. Он был в белой оксфордской рубашке и в мягких спортивных брюках цвета хаки — воплощение небрежной, ненарочитой, сексуальной мужской элегантности. — Работа на добровольных началах?

Пульс у нее бешено частил, она слышала стук собственного сердца. Осторожно положив вилку — не на тарелку, где она могла бы предательски задребезжать, а на скатерть, — Сара опустила глаза и стиснула руки на коленях, чтобы Донован не мог их видеть:

— Да.

— Для неимущих?

Она кивнула. После выписки из больницы Донован был к ней особенно внимателен, и не только на людях, но и с глазу на глаз. И кроме того, он не требовал секса. Во всяком случае пока. Но Сара слишком хорошо его знала: временное затишье не могло ввести ее в заблуждение. Похоже, он обладал свойством накапливать в себе гнев. Чем дольше оттягивался взрыв, тем более непредсказуемым становилось его поведение.

— Я думаю, это отличная мысль.

Сара разжала стиснутые руки. На ладонях остались полукруглые красные следы от ногтей. Он ее отпускает! Ей хотелось петь и плясать. Свобода! Каждый день у нее будет восемь часов свободы.

— Но только не на полный день, — предупредил Донован. — Вполне хватит и нескольких часов.

Сердце у нее упало. Неужели он одной рукой дает только для того, чтобы другой тут же отобрать?

— В дневные часы? — спросила Сара. — Может быть, с двенадцати до пяти?

Донован поднес ко рту бокал вина, его безупречное лицо приняло задумчивое выражение:

— До пяти? Это поздновато. Дни становятся короче. Скоро уже в пять начнет темнеть.

— Вряд ли меня захотят взять, если я буду появляться ненадолго.

Донован поставил бокал на стол:

— И сколько дней в неделю ты собираешься работать?

— Я… Я не знаю. Пять. Может, шесть? Почему бы и не попытать счастья? Сара знала, что о семи днях нечего даже и мечтать. Даже если магазин работает без выходных, Донован ни за что не позволит ей работать в воскресенье. По воскресеньям они всегда вместе ходили в церковь.

— Три. Не больше трех.

Сара постаралась ничем не выдать своего разочарования. Три дня. Всего три дня. Ладно, три дня — это лучше, чем совеем ничего. Она промокнула рот салфеткой, делая вид, что вытирает губы после еды, к которой на самом деле не притронулась. Донован не должен видеть, как сильно ей хочется вырваться из дому, как много это для нее значит. Стоит ему хоть что-то заподозрить, и он непременно все запретит.

Сара положила салфетку и отодвинула от себя тарелку.

— Спрошу, что скажет хозяйка магазина. Если ее это не устроит, я не пойду работать.

Мириам так остро нуждалась в дополнительной рабочей силе, что готова была нанять кого угодно, на любое время, на любых условиях.

— Будь у меня те деньги, что вы тратите на такси, я могла бы уже спокойно уйти на пенсию, — сказала ей Мириам, когда Сара проработала у нее неделю.

— Мой муж не хочет, чтобы я сама водила машину в городе, — объяснила Сара, оправдывая Донована, представляя его хорошим, заботливым мужем. К счастью, он не стал настаивать на лимузине, решив, что такси произведет большее впечатление на “низшее сословие”.

— Это очень мило с его стороны, — заметила Мириам, роясь в пластмассовой бельевой корзине в поисках пары для одинокого носка. — Был у меня муж… Так вот, ему было бы все равно, даже если бы мне пришлось всю дорогу до дому топать пешком.