Возвышенное и земное - Вейс Дэвид. Страница 23

Часть третья. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ЕВРОПЕ

Когда Моцарты покидали Зальцбург, той же дорогой, по которой много лет назад восемнадцатилетним юношей а город пришел Леопольд, полный надежд одолеть в университете право и богословие – науки, так и не постигнутые им до конца, – Анна Мария все еще находилась во власти сомнений.

– Дети еще слишком малы, чтобы понять, сколько опасностей таит в себе это путешествие, – сказала она Леопольду, – но я-то не ребенок.

А Леопольд ответил, стараясь скрыть собственные опасения:

– Чтобы добиться признания, я бы повез их даже в Америку.

После нескольких часов пути сломалась карета, которую с такой тщательностью выбирал при покупке Леопольд. Треснуло заднее колесо. Кучер рывком остановил тяжело груженный экипаж. Соскочив с козел, он стал успокаивать перепуганных лошадей, а Леопольд, проклиная обнищавшего дворянина, который продал ему неисправную карету, приказал всем поскорее выйти, пока колесо совсем не рассыпалось.

Для Вольферля это было забавным происшествием, но Наннерль испугалась, да и Анна Мария ужасно расстроилась. Может, она была права, считая поездку безумием, подумал Леопольд. Многие друзья предостерегали его, и он был готов к трудностям, но кто мог подумать, что беды свалятся на них так скоро! Он уставился на сломанное колесо, пытаясь собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Поблизости не видно никаких селений. До Мюнхена – цели их путешествия – далеко, а до ближайшей деревушки Вассербург – несколько часов пути.

Леопольд обратился за советом к кучеру – уж кто-кто, а он повидал на своем веку немало, – но кучер, которого они наняли везти их до Мюнхена, насмешливо посмотрел на колесо и заявил:

– Да разве его починишь!

– Как же быть?

– Колесо новое нужно, вот что, – сказал кучер и пошел за травой для лошадей.

Слуга Себастьян Винтер отправился в кусты.

– Мало того, что приходится платить за прокорм лошадей, да и кучеру, – ворчал Леопольд, – еще и слуга страдает несварением желудка.

Но Себастьян вернулся с доброй вестью. В поисках укромного местечка он набрел на мельницу, и у хозяев оказалось в запасе колесо. Мельник готов был с ним расстаться, правда, за двойную цену.

Леопольд, твердо решивший не дать себя больше обманывать, сообразил, что колесо мало для кареты. Однако выбора не было. Приходится благодарить и за это, сказал он Анне Марии, настаивавшей на возвращении в Зальцбург. Леопольд заплатил за колесо, и тут выяснилось, что колесо не держится на оси, пришлось срубить деревце и примотать к оси чурбачок, чтобы колесо не соскочило по дороге. От кучера и Себастьяна толку было мало, и Леопольд сам произвел починку. В конце концов тронулись в путь, хотя карета угрожающе кренилась набок.

Черепашьим шагом потащились в Вассербург; Леопольд со слугой шли рядом с каретой из опасения, что новое колесо не выдержит большой нагрузки.

Вассербург оказался крошечной деревушкой рядом с древним замком и с еще более древним трактиром. Замок пустовал. Во всей округе не оказалось ни единого дворянина, который захотел бы послушать их игру и приютить на ночь. Такого скверного трактира Леопольд в жизни не видел. Но когда он заикнулся, что хочет ехать дальше в Мюнхен, ему сказали, что путешествие займет всю ночь, дорога не освещена и не охраняется и даже шпага не спасет его от разбойников, которыми с наступлением ночи кишит округа: Новое колесо еле держится, заявил кузнец, и потребуется не меньше суток, чтобы надежно починить карету.

В трактире им подали копченую телятину, черствый хлеб и дрянное вино. Тесные комнатушки не отапливались.

В ту ночь никто не спал, а на следующий день даже Вольферль начал капризничать. Хотя на дворе стоял июнь, мальчик совсем закоченел, и пальцы у него не сгибались. Починка кареты займет еще один день, объявил кузнец.

Утомленный Boльфepль по совету Мамы лег в постель, безуспешно пытаясь уснуть.

Но тут Папа принес интересную новость. В местной церкви он обнаружил отличный орган. Вольферль мигом ожил. Вместе с Папой он поспешил в церковь и очень удивился, когда на лице у Папы отразилось смущение.

– На этом органе можно играть только с педалью. А ты никогда на органе с педалью не играл. Ты ведь не пользовался педалью, когда играл в Иббсе.

– А ты научи меня.

– У тебя ноги не дотянутся до педали.

– Я могу играть стоя.

Он никак не мог понять, почему Папа смотрит на него с недоверием. И почему Папа вдруг так удивился, когда, внимательно выслушав его объяснения, Вольферль отодвинул прочь табурет и заиграл стоя, одной ногой нажимая на педаль. Педаль помогала игре, а вовсе не мешала! Благодаря педали звуки обрели особую густоту и выразительность. Вольферль был в восторге от того, что и ноги его могли участвовать в создании чудесной музыки. Пальцы на руках совсем согрелись.

Папа сказал Маме:

– Он управляется с педалью так, будто учился этому прежде. – И Мама очень удивилась, а Вольферль недоумевал: что же тут странного – раз орган с педалью, значит, он должен уметь ею пользоваться.

Карету починили, и Леопольд, выслушав заверения кузнеца, что она теперь совсем как новая, сказал Анне Марии:

– Поломка обернулась для нас удачей. Бог вновь явил нам свою милость, позволив Вольферлю так быстро научиться пользоваться педалью.

Однако тут же Леопольд решил: не следует полагаться на одну милость божью. Приехав в Мюнхен, он занял комнату в лучшей гостинице и поместил на столбцах самой известной газеты объявление, составленное в форме письма венского музыкального критика:

«Любители музыки! Я рад сообщить вам новость, которая в скором времени приведет в восхищение как всю Германию, так и более далекие страны. Я говорю о двух детях зальцбургского капельмейстера, знаменитого Моцарта. Представьте себе девочку одиннадцати лет, которая исполняет на клавикордах и клавесине труднейшие сонаты удивительно точно, с невероятной легкостью и большим вкусом. Одно это способно привести в изумление публику.

Но вы изумитесь еще больше, когда за клавесин сядет семилетний мальчуган – он играет не как дитя, а как взрослый мужчина. Представьте себе, он может часами импровизировать и аккомпанировать с листа. Признайтесь, такое невозможно себе представить. И тем не менее это истинная правда. Более того, я видел, как он закрывал клавиатуру платком и играл так, словно видел клавиши. Я видел и слышал, как отдельные ноты брались на всевозможных инструментах, а он без запинки называл их из соседней комнаты. А когда звонил колокол или били часы, он мог немедленно определить тональность.

Эти удивительные дети дважды выступали перед императрицей, а также давали концерты принцам и принцессам императорской семьи. Их приглашали самые высокопоставленные лица, и всюду они получали в награду замечательные подарки».

Леопольд исподволь выяснил, где находятся дома аристократов, и, узнав, что князь фон Цвейбрюкен, которому он был представлен в Вене, проживает в Нимфенбургском дворце – летней резиденции баварского курфюрста Максимилиана III, слышавшего игру детей еще до венских триумфов, – отправился туда. Всей семьей они стали прогуливаться в саду перед дворцовыми окнами. Как и рассчитывал Леопольд, князь фон Цвейбрюкен заметил их и пригласил к себе.

– Знает ли курфюрст, что вы находитесь здесь, господин Моцарт? – спросил князь.

– Нет, ваше сиятельство. Мы только что приехали.

– Ах да, я читал об этом в газете.

В восторге от того, что он первый обнаружил детей Моцарта, князь немедленно отправил нарочного с письмом к баварскому курфюрсту, спрашивая, не желает ли тот послушать игру этих чудес природы, детей Моцарта, а Моцартам приказал ждать. Нарочный скоро вернулся с ответом: курфюрст отдал распоряжение, чтобы дети выступили перед ним сегодня же, в восемь часов вечера.

Как и ожидал Леопольд, Наннерль всем понравилась, а Вольферль имел прямо-таки потрясающий успех. Но курфюрст их выступления не слышал – он еще днем отправился на охоту и к вечеру не вернулся. К тому же им ничего не заплатили.