Приключения майора Звягина - Веллер Михаил Иосифович. Страница 94

Лев Толстой.

(Пометка: «Вот – гений. В жизни действуют объективные законы. Разумом мы можем эти законы постигать. Но никак не можем заменять другими, которые мы придумали потому, что они кажутся нашему разуму более подходящими, нежели те, что есть. Мы можем влиять на мир и человека. Но любое наше действие это проявление объективных законов, которым подчинен мир и человек. Не мы переделываем мир по своему разумению, а мир изменяет себя при помощи нашего разума. Наш разум – лишь частная деталь в общем механизме мира. Разум познает мир, но не подчиняет его себе, как шестеренка не может подчинить себе все устройство часов. Человеку невредно понять, что он отнюдь не властелин мира, а порождение этого мира, его часть, его деталь, принадлежность».)

– Что главное в жизни? – спросил Звягин у Гриши, глядя, как весенний ливень полощет крыши «скорых», выстроившихся под окнами станции.

– Чистая совесть, – безапелляционно ответил фельдшер. – И любимая работа.

– Да. Молодец. Но я имел в виду другое: без чего человек никак не может обойтись? Что ему в самую первую очередь необходимо?

– Воздух. Вода. Пища.

– Тогда почему люди иногда отказывались от всего этого – отказывались от самой жизни во имя каких-то высших соображений?

– Что вы меня путаете, Леонид Борисович, – Гриша отложил бутерброд. – Чтобы жил организм, ему необходимо дышать и питаться. Но человек жив не хлебом единым, он тем и отличается от животных, что способен жертвовать собой – во имя истины, или прогресса, или спасения чужой жизни.

– Животные и птицы тоже жертвуют собой ради спасения потомства.

– Это инстинкт продолжения рода! – Гриша решительно укусил бутерброд с той стороны, где колбаса была толще.

– А собака жертвует собой ради хозяина.

– Из любви. Хозяин для нее – высшее существо, важнее ее самой.

– А почему кошка любит валерьянку? Она ведь без нее отлично обойдется?

– Валерьянка для нее – наркотик, доставляет наслаждение. К чему вы гнете?

Звягин сел на подоконник, покачал ногой. Посвистел.

– А вот к чему. Ставился такой знаменитый опыт на крысах. Им вживляли электрод в участок мозга, ведающий наслаждением, и учили вызывать наслаждение, нажимая педальку, замыкающую электрическую цепь. Результат? Крыса прекращала есть и пить, беспрерывно нажимая педальку, и испытывала непрекращающееся наслаждение. Пока вскоре не умирала от нервного истощения и голода. Ясно?

– Не совсем… – сознался Гриша. – Вам чаю налить, или будете наслаждаться так?..

– Налей. Нет, разбавлять не надо. Хочешь еще один опыт? Добровольцев помещали в темную звукоизолированную камеру, пристегивали к эластичным гамакам, на руки надевали специальные перчатки. У людей как бы выключались зрение, слух, осязание, обоняние, исчезало ощущение тяжести тела. Через считанные часы появлялись первые симптомы сумасшествия: нервная система расстраивалась, не могла жить нормально без достаточного количества ощущений…

– Ага! – сметливый Гриша поднял палец. – Вы хотите сказать, что они жили, но не ощущали жизни? А без ощущения жизни не могли жить?

– Ты начал улавливать. А как тебе понравится старинный и жестокий цирковой фокус: гипнотизер прикладывает к руке загипнотизированного линейку и внушает, что это раскаленное железо. И тот с криком отдергивает руку.

– Гипноз.

– Но на руке появляется ожог!!

Гриша поскреб лохматую голову:

– Известно, что внушаемому человеку можно внушить почти любую болезнь, и у него появятся ее симптомы… Но чтоб настолько…

Неизвестно, чем продолжил бы Звягин свою неожиданную лекцию, если б их не прервал вызов на очередной автослучай. После него их тут же отправили на падение с высоты, и к овладевшей им идее Звягин вернулся только вечером следующего дня, уже дома, отоспавшись и приведя себя в порядок.

Усадив жену на диван, он торжественно встал на середину ковра и раскрыл эпилог «Войны и мира»:

– «В ее жизни не видно было никакой внешней цели, а очевидна была только потребность упражнять свои различные склонности и способности. Ей надо было покушать, поспать, подумать, поговорить, поплакать, поработать, посердиться и т. д. только потому, что у ней был желудок, был мозг, были мускулы, нервы и печень. Она говорила только потому, что ей физически надо было поработать легкими и языком».

– Ну и что? – не поняла жена.

– А то, что основа всех действий человека – инстинкт жизни. Непонятно? Объясняю.

Что такое жизнь человека? Действия. Есть, пить, работать.

Чем вызываются действия? Потребностями. Хочется. Надо.

Почему существуют желания и потребности? Потому, что существует сам человек. Желудку нужна пища, легким – воздух, мышцам – физическая нагрузка.

А кто в организме управляет всем? Центральная нервная система.

Что необходимо центральной нервной системе? Ощущения, напряжения, нагрузки. Голод – и насыщение, жажда – и ее удовлетворение, утомление – и отдых. А также свет и тьма, холод и тепло, движение и покой.

Значит, что такое для человека его жизнь, если смотреть в самую основу? Сумма всех ощущений.

Что человеку безусловно надо? Жить. То есть чувствовать. Чем больше он за жизнь всего перечувствовал – тем больше, тем полнее прожил.

– Но ведь можно много чувствовать, и ничего не делать, – возразила жена.

– А можно много делать, но мало чувствовать, – добавила дочка, наматывая на палец алую ленточку.

– Верно. Я думаю, что Лермонтов за свои двадцать семь лет прожил более полную и богатую жизнь, чем пастух в горах – за сто двадцать. Один терзался мыслью и страстью, а другой хранил размеренный покой. В короткую жизнь одного как бы вместилось столько же чувств, сколько в долгую жизнь другого.

– Я не о том, – жена взяла из его опущенных рук книгу и аккуратно поставила на место. – Бывает чувствительный мечтатель-бездельник, и бывает бесчувственный делец, робот. У одного богатая внутренняя жизнь при полном безделье, а у другого богатая внешними событиями жизнь при полной внутренней бедности. Кто из них больше прожил?

– Это крайние исключения. А правило таково, что жажда ощущений толкает человека к действию. Авантюристы обуреваемы страстями. Инфаркт профессиональная болезнь и гангстеров, и поэтов. И те и другие делают много, только каждый по-разному.

Звягин вырвал лист из большого блокнота и нарисовал график.

– Наглядно? – спросил он. – Чем шире размахи этой линии, чем чаще зубцы, чем больше общая длина – тем больше прожил человек, полнее, богаче. А другой и дольше протянет, да чувствовал-то еле-еле, хилая душа. Разве у такого жизнь? Ни горя, ни радости.

– Ты хочешь сказать, что горе тоже необходимо? – подняла брови жена.

– Обязательно. Вверху – положительные эмоции, внизу – отрицательные. И то, и другое – жизнь; и то, и другое необходимо испытать нервной системе.

– То есть наверху у тебя как бы счастье, а внизу – страдание?

– Да.

– И по-твоему, нервная система человека сама стремится к страданию? – недоверчиво уточнила жена, глядя на график.

– А по-твоему, только к счастью?

– Ну, в общем да. Где ж ты видел того, кто по доброй воле хочет испытать горе?

– Везде видел. Иначе почему на свете столько людей, которые вроде бы имеют все, что надо для счастья, – а они несчастливы?

– Но ведь они не хотят быть несчастливы!

– Э. Думают, что не хотят, а на самом деле хотят.

– Как это?

– Очень просто. Есть сознательные стремления, а есть подсознательные. Сознательно человек рисует себе картину счастья и стремится к нему. А подсознательно стремится с страданию. Потому что нервной системе надо испытать все. Жизнь из горя и счастья пополам, как давно замечено, гораздо полнее, чем сплошное благоденствие. Человек всегда найдет повод для страдания.

Звягин свернул рисунок в трубку и получил подобие цилиндра.

– О, – удовлетворенно сказал он. – Теперь полная наглядность.

– Наглядность чего? – не поняла дочка, силясь постичь новую игру неугомонного папы.