Непримиримые влюбленные - Рид Мишель. Страница 22

– Никуда ты не хочешь идти и прекрасно это знаешь. – Доминик уже не любовался ею, он подошел к ней ближе. Она отступила. – Ты хочешь того же, чего и я. Ты дрожишь от страсти, желание сжигает тебя.

Он подошел к ней, положил руки ей на бедра и притянул к себе. Дрожащими руками Мэдлин попыталась оттолкнуть его, Доминик только улыбнулся.

– Четыре года ты старалась подавить в себе то, что не хотело покидать тебя, – сказал он. – Такая трата времени. Такая потеря!

Она хотела возразить и не смогла, только шепнула что-то. Он требовательно коснулся ее губ, она ответила ему.

Доминик крепко обнимал ее, живое тепло его тела окутывало ее жаркой волной.

– Давай встретимся позже, – попросил он хрипло.

– Где? – Она никогда не умела отказать ему. Так хорошо знакомое возбуждение огнем пробежало по жилам, и сразу же ее охватило раскаяние, раскаяние в том, что она уступает первобытным инстинктам и идет туда, куда ведет ее Доминик.

– В лодочном сарае, – ответил Доминик, поцелуем отгоняя мучительные воспоминания. – Как только сможешь туда добраться.

Он не отпускал ее. Мэдлин положила ладони ему на грудь, руки скользнули ниже, кончиками пальцев она стала ласкать живот и почувствовала, как Доминик напрягся от ее прикосновений. Мэдлин подняла голову, поймала его взгляд и ответила таким откровенным взглядом, что он не выдержал.

– Ты ведьма, – прошептал он. – Ты хочешь, чтобы я взял тебя здесь, где каждый может войти и застать нас?

Мэдлин убрала руки. Как легко она стала прежней, снова пристает к нему. Разве так ведут себя приличные женщины?

– Нет, – прошептала она и содрогнулась от презрения к себе.

Доминик словно понял, что она чувствует. Он обнял ее и прижал к себе.

– Я хочу тебя, Мэдлин Гилберн, моя бывшая любовь, – прошептал он, касаясь губами ее щеки. – Я всегда хотел тебя – прежнюю или новую, потому что ты – моя Мэдлин!

Она затрепетала. Он говорил так горячо и искренне, что нельзя было не поверить.

– Ты и я, ты понимаешь, о чем я говорю? Мы должны еще раз попытаться. Стать теми, кем мы хотим быть друг для друга. Родители не должны вмешиваться, никакого выкручивания рук, никакого давления, понимаешь? – Мэдлин кивнула. Он по-прежнему касался губами ее щеки. – Ты ведь не бросишь меня?

Мэдлин покачала головой. Нет, мрачно подумала она, она не бросит его. Не хочет бросать. Доминик прав, и четырехлетний разрыв ничего не изменил – безумная страсть друг к другу осталась прежней.

– Я приду, – пообещала она. Доминик вздохнул с облегчением.

Было уже три часа утра, когда Мэдлин вывела оседланную лошадь из конюшни. Ведя лошадь в поводу, она дошла до грунтовой дороги, вскочила в седло и повернула к реке.

Все в доме еще спали. В раннее апрельское утро от серых каменных стен веяло холодом. Они вернулись от Престонов не более часа назад. Все устали и хотели спать – все, кроме Мэдлин.

Она меряла шагами спальню и пыталась все обдумать. Правильно ли она сделала, согласившись встретиться с ним? Глупо снова чувствовать себя беззащитной перед ним и стараться заглушить сладость ожидания, она давно не позволяла себе такой роскоши.

Оставшуюся часть вечера они провели врозь – Мэдлин была с Перри, а Доминик – с очаровательной Дианой. Но каждое мгновение оба мучительно ощущали присутствие друг друга. Ей казалось, она то и дело встречает устремленный на нее взгляд его горящих глаз, напоминающих о ее обещании.

Когда она пересекала открытое пространство, копыта лошади громко застучали по твердому грунту. Туман низко стелился по земле, окутывая все вокруг белым покрывалом. Чем ближе река, тем плотнее становился туман. Мэдлин въехала в лес, туман кружился вокруг деревьев, паутиной покрывал низкорастущий кустарник. Она предоставила Минти самой находить дорогу.

Выехав на поляну, она увидела черную лошадь Доминика и пустила Минти вперед. Чья-то рука схватила поводья, и Мэдлин вздрогнула от неожиданности.

– Все в порядке, – успокоил ее Доминик. В тумане его почти не было видно. – Я поведу тебя.

Он привязал кобылу рядом со своей лошадью, помог Мэдлин спешиться, взяв за талию и прижимая к себе, пока ноги ее не коснулись земли.

– Я не надеялся, что ты придешь, – произнес он хрипло. – Боялся, что передумаешь.

– Я ведь обещала.

Он кивнул. У Мэдлин было много недостатков, но она всегда держала слово.

Доминик отступил, и туман разъединил их. Мэдлин пришлось вытянуть руку, чтобы найти его.

– Не самое благоприятное для нас утро. Она услышала его смех. Доминик взял ее за руку и притянул к себе. Она снова увидела рядом его лицо. Он улыбался.

– В этой стране не приходится быть слишком привередливым, – пошутил он.

– Самый настоящий апрель, – отшутилась и Мэдлин.

– Густой туман и мерзлая земля под ногами. – Он вздохнул, по-прежнему крепко обнимая ее. – Это тебе не Бостон, а?

– Да, – согласилась Мэдлин. – Не Бостон.

– Пошли. – Он повел ее к старому темному строению. С трудом удалось им открыть скрипучую дверь.

Доминик с улыбкой повернулся к ней.

– Добро пожаловать в мое скромное жилище. – Он отвесил ей шутливый поклон. – Входите, миледи.

– О! – изумленно воскликнула Мэдлин. Со старых дубовых стропил свисала керосиновая лампа. Тусклый свет падал на толстое шерстяное одеяло, покрывавшее дощатый пол. На возвышении стояли бутылка и два бокала. – Прелестно, – одобрила она, стягивая теплые шерстяные перчатки и пряча их в карман куртки. – Шампанское?

– Наш завтрак, – нашелся Доминик. – Сюда. – Он взял ее за руку, приглашая сесть на одеяло и прислониться к стене. Потом сел рядом на жесткий пол. – Похоже, я слишком стар для таких вещей, – пожаловался он.

– Но не стар, чтобы пить шампанское в холодное морозное утро?

– Для этого я никогда не буду слишком стар.

Доминик открыл бутылку, и Мэдлин протянула бокалы. Через минуту они сидели, закутавшись в теплые куртки и привалившись к стене, и пили шампанское.

– Как в добрые старые времена, – сказал Доминик, помолчав. Мэдлин обратила к нему широко раскрытые глаза. Из-за черной вязаной шапочки, натянутой на самые уши, они казались огромными.

– Раньше мы никогда так не сидели, – возразила она.

– Ну… – Он пожал плечами. – Почти как раньше. Помнишь, как мы плавали на плоскодонке и запутались в сетях браконьера?

– Я запуталась, – отозвалась Мэдлин. – Ну и разозлился же ты тогда!

Она вспомнила, что он едва не перевернул лодку, вытаскивая из реки браконьерские сети.

– Нет, я запутался, – настаивал Доминик.

Мэдлин посмотрела на него и рассмеялась. Она поняла, что он просто дразнит ее.

– Ну и нахал же ты!

Доминик посадил ее на колени, их лица оказались так близко, что они чувствовали дыхание друг друга. Не отводя взгляда, Доминик поднес свой бокал к ее губам, она сделала глоток. Потом поднесла ему свой бокал и глядела, как зачарованная, как он пьет маленькими глотками. Они молча смотрели в глаза друг другу и их глаза говорили все, что они не решались облечь в слова. Мигающая лампа освещала его лицо, блестящие черные волосы, глаза, губы, влажные от вина. Чувственные губы мужчины, предвкушающего дальнейшие события. Мэдлин нежно улыбнулась ему, вытащила руку, опустила пальцы в бокал с шампанским, потом коснулась его губ. Губы дрогнули, он взял палец в рот и стал слегка покусывать. Внутри у нее все затрепетало. Доминик повторил ее жест, смочив ей губы шампанским, прежде чем она взяла его палец в рот.

Мэдлин блаженно закрыла глаза. Доминик отставил в сторону бокалы, они молчали. Он привалился к стене, держа ее на коленях, их лица почти соприкасались.

И постепенно стала нарастать напряженность, сердце Мэдлин забилось сильнее, дыхание участилось, она почувствовала, как напряглись его бедра.

– Мэдлин! – Он стянул с нее шапочку, волосы упали на плечи. Его рука погрузилась в темную шелковистую массу, он запрокинул ее голову и медленно, мучительно медленно прильнул к губам. Его губы хранили вкус шампанского, дыхание было теплым, она ощущала слабый аромат кожи. Мэдлин просунула руки под куртку и стала ласкать его грудь. Доминик тяжело задышал, наслаждаясь ее лаской. Их поцелуй не имел привкуса злой страсти, он был мучительным и многообещающим. Ее голова покоилась на его плече, когда Доминик оторвался от ее губ.