Дело Уильяма Смита - Вентворт Патриция. Страница 7

Когда Уильям появился в мастерской, в одном конце комнаты пожилой мужчина и мальчик делали каркасы для собак и птиц, а Кэтрин Эверзли, сидя за большим кухонным столом в гостиной, наносила последние штрихи на радужное оперение и алый клюв выпи.

Уильям подошел и остановился возле девушки.

— Хорошая птица.

— Да. Она кричит, правда? Я ее только что закончила, а сейчас буду грунтовать уток. Они получатся очень красивыми, если сверху нанести ту краску цвета металла. Ну вот, готово!

Кэтрин повернулась и посмотрела на него снизу вверх.

— С вами все в порядке? Мисс Коул сказала, вас кто-то пытался вчера ограбить.

— Ну, я не знаю, что он пытался сделать. Он ударил меня по голове, когда я возвращался от мистера Таттлкомба.

Она быстро спросила:

— Вам очень больно?

— Нет, у меня всего лишь шишка на голове. Главный удар приняла на себя шляпа.

— Вам удалось схватить его?

— Нет, я потерял сознание. Детектив из Скотленд-Ярда подобрал меня и привез домой на такси. Очень хороший парень.

— И вы не знаете, кто вас ударил?

— Нет. Эбботт сказал, он мгновенно ускользнул.

Кэтрин отодвинула выпь и взяла неуклюже переваливающуюся утку. Открыв баночку с краской, она начала накладывать телесно-розовый первый слой. Уильям подвинул табурет к другому концу стола и принялся за свою утку. Немного помолчав, Кэтрин произнесла:

— Это довольно странно — с вами и с мистером Таттлкомбом одновременно случилась беда…

Уильям улыбнулся.

— Мистер Таттлкомб уверяет, что его сбили. Про меня-то точно можно так сказать!

— Как это «его сбили»? Что он имеет в виду?

— Он убежден, что кто-то толкнул его. Говорит, вышел из дома, почувствовал, что на улице сыро, и, не закрывая двери, прошелся до обочины. Тут показалась машина, и кто-то толкнул его на землю.

Кэтрин подняла глаза, ее кисть замерла. На ней был выцветший зеленый халат, закрывающий платье. Щеки и губы не подкрашены, лицо бледно. Взгляд ее потемнел Теперь Уильям хорошо знал, какими бывают ее глаза: темными, как тени в неподвижной воде пруда, сверкающими, как коричневая речная вода в солнечных лучах, затуманенными, как облаком, печалью. Знал он и самый прекрасный взгляд ее, который даже не мог описать — взгляд, полный трепетной нежности, словно водная гладь, потревоженная крыльями ангела. Мысли влюбленных иногда так романтичны!

Кэтрин взглянула на Уильяма и спросила:

— Это случилось вечером?

— Да.

— Он вышел, оставив дверь открытой? В коридоре горел свет?

— Да, именно поэтому он понял, что на улице сыро — мокрый тротуар заблестел на свету.

Девушка вернулась к раскрашиванию.

— И вы тоже вышли вчера поздно вечером?

— Да.

— Дверь была открыта и в коридоре горел свет?

На лице Уильяма отразилось удивление.

— Да. А что?

— Да мне пришло в голову… Это очень странно…

— Что вам пришло в голову?

Она не ответила. А потом спросила:

— Как выглядит мистер Таттлкомб?

— Как выглядит?

— Какой у него рост? — уточнила Кэтрин.

— Почти такой же, как у меня — около пяти футов десяти дюймов.

— И он примерно такой же комплекции?

— Да, похожей.

Теперь он пристально разглядывал Кэтрин. Она продолжала длинными, ровными мазками водить кисточкой по дереву.

— Какие у него волосы?

Уильям сдержанно ответил:

— Очень густые, седые. Что вы хотите сказать?

— Я подумала, что вас обоих ударили — он ведь так сказал?

— Сбили.

— Да. Так я подумала, может быть, кто-то затаил на него злобу или завидует ему. У вас тот же вес и все остальное, и вы выходите из парадной двери его дома — а волосы у вас такие светлые, что их можно спутать с седыми, — вы выходите, освещенный сзади светом из холла. Возможно, человек, толкнувший мистера Таттлкомба, повторил свою попытку.

— Или наоборот: парень, который ударил мистера Таттлкомба, думал, что он — это я, — попробовал пошутить Уильям.

Кисточка Кэтрин остановилась на середине штриха, потом двинулась дальше.

— Вы знаете кого-нибудь, кто вас ненавидит?

— Нет. Но возможно, такой человек есть. Только это должен быть кто-то из моего зловещего прошлого. Надо иметь терпение, чтобы скрывать ненависть семь лет, не правда ли?

Кэтрин не ответила. Она закончила одну утку и взялась за вторую.

— Я вот что думаю, — рассуждал Уильям. — Когда с мистером Таттлкомбом произошел несчастный случай, дорога была мокрой. Мне кажется, он поскользнулся на глинистой обочине. Придя в себя, он страшно разволновался и решил, будто кто-то толкнул его.

— А что случилось с вами?

— Просто стечение обстоятельств. Грабитель видит, что вокруг никого, и решает попытать счастья. У меня мог оказаться отличный толстый бумажник.

— Он что-нибудь взял?

— Нет, там появился Эбботт.

Помолчав немного, Уильям продолжил:

— Во всей этой истории была одна странная вещь — по крайней мере, мне она кажется странной, потому что я никак не могу объяснить ее. Вы знаете, что я потерял сознание, потом очнулся, и рядом был Эбботт, а моя шляпа упала, и он подал мне ее…

— Да.

— Там неподалеку горел фонарь, и у Эбботта был карманный фонарик. Я хочу сказать, было очень темно, но я заметил на тротуаре какой-то предмет и подобрал его.

— И что же это было?

— Вначале мне показалось, что это обрывок бумаги или чек. Но это было письмо. Я подумал, оно выпало у меня из кармана, и сунул его туда — на мне был дождевик. Но сегодня утром я взглянул на него и обнаружил, что это — записка от миссис Солт мистеру Таттлкомбу. Вот что кажется мне странным.

Кэтрин перестала водить кисточкой.

— Зачем миссис Солт писать ему записки, если он лежит в ее доме? Или я совсем глупая и ничего не понимаю?

Уильям рассмеялся.

— Я задал себе тот же вопрос. А потом заметил дату: это довольно старое письмо. Должно быть, мистер Таттлкомб получил его незадолго до несчастного случая. Он, помнится, говорил мне, что миссис Солт прислала записку с просьбой зайти к ней в воскресенье. Но как же это послание оказалось в моем кармане, вот что меня поражает! Потому что ему неоткуда больше было попасть на тротуар, кроме как из моего кармана. Правда, не это главное… Вот, я закончил свою утку!

Уильям подвинул к себе другую и обмакнул кисть в воду.

После небольшой паузы Кэтрин сказала:

— Знаете, этот способ производства игрушек такой невыгодный! Если бы вы делали на фабрике, то заработали бы в два раза больше.

— Да, я знаю. Как раз перед несчастным случаем я пытался нечто подобное внушить мистеру Таттлкомбу. Идея ему не понравилась, но я хотя бы убедил его, что мне стоит навести справки на этот счет. Мы защищены нашими патентами, так что нет причин, которые мешали бы нам идти вперед. Я говорил ему, что, если местные дети любят наши игрушки, они должны понравиться и другим детям. Так почему бы не делать животных и для них? .

Кэтрин подняла глаза и улыбнулась.

— Правда, почему бы и нет? И что вы предприняли?

— Я написал Эверзли…

Он произнес это имя и запнулся.

— Это забавно, правда? Я никогда раньше не думал об этом. Не знаю даже почему. Ведь когда вы назвали свое имя, оно показалось мне…

Светлые брови Уильяма сошлись в линию, он сосредоточенно смотрел на девушку:

— Мне показалось, будто я слышал его раньше.

— Вам так показалось?

Она проговорила это так тихо, что он едва расслышал.

— Да, показалось. Хотя сознательно я не связал его с семьей Эверзли, но дело было именно в этом. Это звучит так глупо, но я… Ну, я слишком был занят вами. В смысле, я думал, как замечательно вы нам подходите, а мисс Коул не очень-то это понимает, так что у меня не было времени думать об именах. Но потом-то я должен был осознать это… Но почему-то этого не случилось. Мне кажется, фамилии людей не принадлежат им так же безраздельно, как имена.

Сердце Кэтрин билось так сильно, словно ей было семнадцать и ей делают первое в ее жизни предложение. Она подумала: «Он пытается сказать, я для него просто Кэтрин. Ах, милый, как чудесно и как смешно!», — но вслух произнесла: