Черчилль - Бедарида Франсуа. Страница 15

Первое заседание нового парламента, отложенное из-за кончины королевы Виктории 22 января, торжественно открылось 14 февраля 1901 года. Король Эдуард VII, восседая на троне, руководил церемонией и произнес приветственную речь. В этот день Черчилль впервые принял участие в заседании парламента. Его кресло было совсем рядом с креслом, которое некогда занимал его отец. На заседаниях парламента Уинстону предстояло присутствовать в течение шестидесяти двух лет. Пока же к радостному предвкушению примешивалось легкое волнение, ведь перед ним открывался новый, неведомый ему доселе мир. А всего за несколько дней до этого человечество перешагнуло порог нового тысячелетия — символично, не правда ли? Солнце королевы Виктории закатилось, в последний раз осветив землю прощальными лучами, и взошла звезда нового короля — Эдуарда VII. Честолюбивые помыслы, надежды, романтические предчувствия теснились в груди молодого депутата, мечтавшего о головокружительной карьере, — в конце концов, разве он не прирожденный лидер, явившийся в этот мир, чтобы править?

Начало политической карьеры Черчилля было многообещающим. Первая его речь в парламенте, которую он произнес 18 февраля, имела большой успех. Уинстон предпочел сразу же занять независимую позицию, позицию государственного деятеля, представляющего народ, а не отдельную партию. Он не колеблясь высказал критические замечания относительно военной политики правительства, выработанной военным министром, консерватором Сент Джоном Бродриком. Уинстон говорил о бессмысленности намеченных реформ, осуществление которых обошлось бы стране слишком дорого. По его мнению, целесообразней было бы сделать ядром армии военный флот и всячески его поддерживать, нежели питать несбыточные надежды в отношении сухопутных войск. В 1903 году Черчилль опубликовал посвященную этой теме книгу «Армия мистера Бродрика». Тогда же он примкнул к отколовшемуся крылу депутатов-консерваторов, объединившихся вокруг лорда Хьюго Сесила, родного сына премьер-министра лорда Солсбери. Новоявленные «младотурки», прозванные «хьюглиганами», а затем попросту «хулиганами», ратовали за социальные реформы. Черчилль, охваченный жаждой деятельности, примкнул к ним, увидев в молодых реформаторах оплот прогрессивной политики.

Однако, начиная с 1903 года, когда возник вопрос о возврате к протекционизму, мнения политиков разделились. Джозеф Чемберлен выступил защитником государственного контроля и 15 мая 1903 года в своей речи в Бирмингеме, произведшей эффект разорвавшейся бомбы, предложил положить конец свободе торговли. Это предложение посеяло смуту в сплоченных рядах консерваторов и юнионистов и навсегда раскололо большинство, находившееся у власти. Черчилль же занял позицию убежденного сторонника свободной торговли. Он считал, что это наиболее выгодный путь развития экономики, способный привести страну к процветанию. Черчилль делал резкие выпады в адрес Чемберлена, упрекал даже Бальфура, ставшего премьер-министром в 1902 году. Уинстон стал настоящим мятежником в лагере тори. А к концу 1903 года он уже вел продолжительные беседы с Ллойдом Джорджем о своем политическом будущем и все больше голосовал как истый либерал. 31 мая 1904 года Уинстон сделал решительный шаг: перешел из одной партии в другую,crossed the floor, как принято говорить, то есть пересел со скамьи консерваторов на скамью либералов. Утверждали при этом, что стоило только лидерам консерваторов поманить Черчилля министерским портфелем — и они смогли бы его удержать. Однако есть основания сомневаться в подобном предположении. Все способствовало тому, чтобы молодой оппортунист, жаждавший взобраться по «шесту с призом», как говаривал Дизраэли, сменил лагерь. И, прежде всего этому способствовали его убеждения. К тому же он никогда не был сторонником разделения на партии, никогда не был предан партии консерваторов. «Консерваторы никогда меня не любили и не доверяли мне», — говорил Уинстон в двадцатые годы [45]. Поначалу он даже было написал Хьюго Сесилу: «Я — либерал. Я ненавижу партию тори, ее членов, их речи, их методы. Мне по душе лишь мои избиратели из Олдема» [46].

С 1902 по 1905 год другое занимало Уинстона: биография его отца. Книга вышла в январе 1906 года. Это были два толстых тома, каждая строчка в них дышала сыновней почтительностью. Хотя в книге было приведено много фактов, автор явно идеализировал лорда Рандольфа, представлял его не только принципиальным человеком, но и государственным мужем, сторонником демократического торизма, иными словами, провозвестником идей своего сына. Само собой, о резкости и капризах лорда Рандольфа в книге не упоминалось, а мрачность и неприятные стороны его характера сын стыдливо обошел молчанием. Однако композиция книги и стиль автора биографии были безупречны. Учитывая законы жанра, книгу можно назвать успешной. Когда она вышла в свет, критики отзывались о ней исключительно благосклонно.

Поскольку Уинстон сжег за собой мосты, соединявшие его с консерваторами, и примкнул к либералам, ему пришлось подыскивать новый избирательный округ. Среди многочисленных предложений от комитетов либеральной партии Уинстон выбрал северо-западный Манчестер. Жители этого округа были состоятельными гражданами, сторонниками свободной торговли. Уинстон нашел у них горячую поддержку. Здесь перебежчик стал официальным кандидатом, «поддерживавшим свободную торговлю и либеральную партию», и успешно боролся за свое правое дело, утверждая, что это не он изменился, а партия консерваторов. На выборах в законодательное собрание, прошедших в январе 1906 года, Уинстон, оказавшийся на гребне либеральной волны, затопившей страну, одержал убедительную победу, получив пятьдесят шесть процентов голосов, что составило преимущество в тысячу двести голосов над его соперником В. Джойнсоном Хиксом (Jix). Последний стал впоследствии министром внутренних дел и коллегой Уинстона в правительстве Болдуина в двадцатые и тридцатые годы.

Теперь мы уже можем нарисовать портрет молодого депутата Уинстона Черчилля, описать его облик, рассказать о его характере и манерах. Ведь мы располагаем многочисленными свидетельствами современников Уинстона. Итак, это был молодой человек среднего роста, хрупкий на вид, несмотря на крепкое телосложение, с голубыми глазами, веснушчатым лицом. Однако его огненно-рыжая шевелюра вскоре утратила яркость, превратившись всего лишь в рыжеватую. Ангельское личико Уинстона светилось лукавой улыбкой, делавшей его похожим на неугомонного шалуна-школьника. Таков был Черчилль в начале своей политической карьеры, неизменно уверенный в себе и надменно переступающий через условности. Он не лез за словом в карман, слегка сюсюкал, однако это не помешало ему вскоре стать властным и расчетливым политиком. Говорил Черчилль нервно, быстро, сопровождая свою речь жестами; собеседники постоянно находились под непрерывным огнем его вопросов. Свой эгоцентризм и неиссякаемую энергию он обосновывал идеями Дарвина. Он считал, что в борьбе за жизнь судьба помогает тем, кто помогает себе сам. Выживают лишь самые одаренные и самые сильные. А потому нет ничего удивительного в том, что страстный поклонникRule Britanniaобожал военные и патриотические песенки.

Уинстон походил на очаровательного неуклюжего медвежонка. У окружающих он вызывал одновременно и симпатию, и антипатию. Ему по-прежнему не давали покоя ненасытное честолюбие и потребность во внимании широкой публики. Ничего не изменилось со времен колониальных войн. Однако гонка за медалями сменилась гонкой за должностями. Оттого-то за Уинстоном и закрепилась слава заядлого интригана, демагога, двуличного человека, готового пуститься во все тяжкие ради достижения своих целей. А уж сколько бесчестных выпадов приходилось отражать бедному Уинстону со стороны его бывших товарищей-консерваторов, не оставлявших несчастного молодого человека в покое с тех пор, как он перешел в стан либералов. Консерваторы считали его отступником, предавшим свой класс, перебежчиком, между собой они обычно называли Уинстона «бленхеймской крысой». Более сдержанно, но не менее сурово высказался в его адрес Остин Чемберлен: «Он сменил лагерь, руководствуясь личными интересами». Эта враждебность, а порой даже ненависть сказались на всей последующей карьере Уинстона. Вплоть до 1940 года злопамятная Немезида неотступно преследовала его. Ведь «месть — это блюдо, которое едят холодным». Тем более в политических кругах.