Ядовитые письма - Вентворт Патриция. Страница 22

— Допустим, ничего. Мне очень бы хотелось услышать ваше мнение по этому поводу.

Гостья пересказала мистеру Марчу свой недавний разговор с миссис Родни. Полицейский задумался.

— Итак, вы считаете, что девушка знала что-то об анонимных письмах и пришла к священнику, чтобы все ему рассказать, но в последний момент не решилась это сделать, поскольку, как вы выразились, сказанное слово назад не вернешь. Как же это прикажете понимать?

— А так, что особа, которую она подозревала или против которой имела улики, была ей хорошо знакома и к тому же пользовалась в местном обществе достаточным уважением, и обвинить ее в таком грязном деле было очень нелегко.

Мужчина согласно кивнул:

— А вам приходилось встречать эту девушку? Какое впечатление она производила?

— Я видела ее только однажды в церкви, на репетиции венчания Валентины Грей. Мы были там вместе с мисс Вейн. Это произошло во второй половине дня в среду, вечером того же дня Конни после приема в поместье Рептонов возвращалась домой вместе с Метти Эклс, которая живет рядом с нашим домом.

— Да, я читал показания этой женщины. Она утверждает, что у порога ее дома они расстались, и дальше девушка пошла одна.

— Скорее всего, так оно и случилось, я сама слышала, как они прощались.

— Вы уверены? Это очень важно.

— Ручаться не могу, Рэнди, я уже засыпала, но мне так показалось.

— Понятно. Давайте вернемся к репетиции венчания.

Ведь это происходило уже после того, как Конни ходила к священнику?

— На следующий день.

— Все-таки какое впечатление она на вас произвела?

— Конни попросили быть подружкой невесты вместо мисс Мерридью, которая подхватила ветрянку. Я бы не удивилась, если бы заметила в такой ситуации застенчивость, нервозность или некоторую возбужденность в поведении девушки, но этого не было и следа. Сразу бросалось в глаза лишь то, что, видимо, накануне она долго плакала — веки красные, лицо опухло и заметны неумелые попытки запудрить следы слез. Репетиция чуть не сорвалась: жених с лучшим другом попали в аварию и опоздали. Все участники церемонии нервничали, всем было не по себе, а Конни хоть бы что, казалось, она даже не замечала, что вокруг творится. Вид у нее был сосредоточенный и, я бы даже сказала, решительный.

— Значит, миссис Родни полагает, что большинство деревенских жителей были уже в курсе событий?

— Конечно, все уже знали, что накануне девушка приходила к священнику, чтобы назвать негодяя, который рассылает по всей округе анонимные письма, но так этого и не сделала.

Рэндал наклонился, чтобы подложить в камин полено, посыпались искры.

— Да, обладать такими секретами опасно. Знаете, как показало вскрытие, она приняла, или ей дали, огромную дозу снотворного. И половины этого хватило бы, чтобы умереть. Значит, случайности тут нет никакой: человек не просто ошибся, приняв лишнюю таблетку; он хотел покончить с собой — по рассеянности целую горсть таблеток не проглотишь.

Мисс Силвер негромко кашлянула; Рэндал вспомнил, что раньше она так делала, стараясь призвать рассеянного ученика к вниманию.

— Наверное, тебе говорили, что Конни Брук не могла глотать таблетки. Об этом упоминали и мисс Эклс, и мисс Вейн, и миссис Родни — думаю, вся деревня об этом знала. Так что таблетки можно было растолочь, а потом растворить в какао, которое она обычно пила вечером.

— Перед сном она привыкла пить какао?

— Да, она считала, это помогает ей заснуть. Кажется, когда они вместе с мисс Эклс возвращались домой после приема, девушка упоминала, что сварила накануне какао и специально оставила его на плите в кастрюльке, чтобы быстренько разогреть перед сном. А когда речь зашла о таблетках, Конни сказала, что собирается растворить их в напитке, и мисс Эклс сказала, что это будет большая гадость. Они обсуждали это довольно долго, причем женщина утверждает, что несколько раз предостерегала Конни: не принимай ни в коем случае больше одной таблетки.

— Да, это я прочел в ее показаниях. Интересно, насколько все это правда?

Мисс Силвер сочла вопрос риторическим и промолчала.

— Знаете, сказать такое сейчас проще простого, — продолжал полицейский, — причем мисс Эклс сразу выглядит пророчицей. Она, похоже, из тех, кто всегда бывает прав и любит при этом производить хорошее впечатление?

Лицо пожилой дамы стало непроницаемым, и она сдержанно ответила:

— Полагаю, Рэнди, что многие из нас любят оказываться правыми и плюс к тому во всех жизненных ситуациях, даже непростых, заботятся о том, какое впечатление они производят.

— Вы хотите сказать, что в природе человека подавать себя в наиболее выигрышном свете?

— Да, и перед полицией в том числе…

Мистер Марч сосредоточенно смотрел на огонь в камине.

— А что вы сами думаете о мисс Эклс?

Мисс Силвер сдержанно улыбнулась:

— Очень занятная особа: держит руку на пульсе всех деревенских событий и олицетворяет собой общественное мнение. А родственные отношения с Рептонами придают значимость ее персоне.

— Сказать проще, сует свой нос в чужие дела и судит всех направо и налево.

— Она энергична, в любой ситуации знает, что делать, очень любит поговорить и обо всем имеет собственное мнение. У нее очень опрятный, аккуратный дом, а сад ухоженный, но какой-то безликий.

Рэндал рассмеялся:

— Хорошо, что я видел эту женщину и знаю, как она выглядит. Если бы любого другого попросили рассказать о человеке, он начал бы с описания внешности, а вы ни словом об этом не обмолвились. Интересно, почему?

Мисс Силвер одарила бывшего ученика своей милой, особенной улыбкой:

— Ничего удивительного, мой дорогой Рэнди. Она ведь сказала мне, что встречалась с тобой.

— Ах так, тогда конечно… Давайте вернемся к нашей проблеме. Есть два варианта: либо она сама растворила горсть таблеток в какао, либо это сделал кто-то другой. Причем этот другой или просто оставил напиток на плите, или вошел в дом вместе с девушкой и заставил выпить его. Обе версии мне чем-то не нравятся. Во-первых, вряд ли в том пузырьке оставалось много таблеток. Я сам разговаривал с Мегги Рептон в надежде вытянуть из нее побольше, чем Крисп.

— Ну и как, удалось?

— Надеюсь, что да. Очень нервная дама, всего боится, особенно определенности. Нерешительность — ее основная черта. Из тех, кто будет полчаса молчать, пытаясь вспомнить, произошла какая-то чепуха за полминуты до семи или на полминуты позже. Уйма времени ушло на то, чтобы ее успокоить, прежде чем она вообще заговорила, но зато потом ее было не остановить — так разболталась, что мы совсем запутались. Но в результате у меня создалось впечатление — можете даже считать это уверенностью, — что таблеток было мало.

— Точно, Рэнди?

Он пожал плечами:

— Конечно, с полной определенностью сказать нельзя, но от мисс Рептон добиться определенности и невозможно.

Мисс Силвер испытующе посмотрела на него:

— А может быть, она только хотела произвести на тебя впечатление нерешительной, неуверенной в себе особы?

— Моя дорогая, нелепо считать мисс Мегги подозреваемой.

— Что здесь нелепого?

Мужчина рассмеялся:

— Скажите, какой здесь мог быть мотив преступления?

Дама задумчиво покачала головой:

— Если Конни действительно убили, то лишь по одной-единственной причине: она знала или предполагала, кто автор анонимных писем. Именно у него и был реальный мотив для убийства.

— Вы абсолютно правы, дорогая, но Мегги Рептон исключается. Это безобиднейшее и добрейшее создание, эдакая незаметная дочь или сестра, у которой нет своей семьи и которая неизбежно становится незаменимой нянькой для всех, посвящая себя близким. Она ухаживала за родителями, вела дом брата, пока он не женился, да и сейчас, уверен, продолжает это делать, поскольку молодая миссис Рептон не горит желанием взять это на себя.

Мисс Силвер опять деликатно кашлянула.

— Не приходило ли тебе в голову, что автора анонимок следует искать именно среди таких людей? Они так робки, никогда не выражают свое мнение — да оно никому и неинтересно, а жизнь их так тускла, течет почти без всяких происшествий… Мне кажется, такие люди могут найти отдушину в анонимках — в них можно высказать все накопившиеся обиды, тайную злобу, подавленные желания и зависть. Анонимки редко пишутся с одним лишь желанием навредить, чаще за ними кроются чувство неполноценности или разочарование в жизни. Трудно сделать лишь первый шаг, потом тяга к ядовитым выплескам становится привычкой, порок быстро укореняется. Автор начинает чувствовать наконец свою силу и значимость — ведь в маленькой деревне легко наблюдать за результатом каждого письма, а главное, за произведенным эффектом. Аппетит приходит во время еды, и письма становятся все более многочисленными и ядовитыми. И вдруг появилась угроза разоблачения. Боязливый человек не станет ни с того ни с сего решительным, но от отчаяния он на многое способен.