Буколики. Георгики. Энеида - Вергилий Марон Публий. Страница 33

Пир в покоях дворца готовят; ковры расстилают:

Тканы искусно они и украшены пурпуром гордым.

640 Стол отягчен серебром, на золоте кубков чеканных

Выбиты длинной чредой деянья славные предков

Подвиги многих мужей от начала древнего рода.

Тотчас Эней (ведь в сердце отца не знает покоя

К сыну любовь) проворного тут посылает Ахата,

645 Чтобы Аскания он известил и привел его в город:

Полон родитель всегда об Аскании милом заботы.

Также велит он дары принести, что из гибнущей Трои

Им спасти удалось: от шитья золотого тяжелый

Плащ и шафранный покров с узором из листьев аканта, —

650 В дар получила его спартанка Елена от Леды,

Но, из Микен устремляясь в Пергам к беззаконному браку,

Дивный убор увезла. И еще принести приказал он

Жезл, что в прежние дни всегда Илиона носила,

Старшая дочь Приама-царя, и с ним ожерелье

655 Из жемчугов, и венец золотой, сверкавший камнями.

Быстро двинулся в путь Ахат, к кораблям поспешая.

Замысел новый меж тем питает в душе Киферея,

Новый готовит обман: чтоб к Дидоне, плененной дарами,

Вместо Юла пришел Купидон, изменивший обличье,

660 Сердце безумьем зажег и разлил в крови ее пламя,

Ибо Венеру страшит двоедушье тирийцев двуличных, [428]

Гнев Юноны гнетет всю ночь богиню тревогой.

С речью такою она обратилась к крылатому сыну:

"Сын мой, ты – моя мощь, лишь в тебе моя власть и величье,

665 Сын, ты Юпитера стрел не боишься, сразивших Тифона,

Я прибегаю с мольбой к твоей божественной силе!

Знаешь ты: брат твой Эней, гонимый злобой Юноны,

Долго по глади морской и по всем побережьям блуждает.

Сам ты об этом скорбел со мною скорбью единой.

670 Ныне Дидона его задержать стремится словами

Льстивыми. Я же боюсь Юнонина гостеприимства:

Чем обернется оно? Ужель она случай упустит?

Вот и задумала я, упредив ее козни, царице

Пламенем сердце зажечь, чтоб никто не мог из всевышних

675 Чувства ее изменить, чтоб, как я, любила Энея.

Выслушай замысел мой, как все это можно устроить:

Царственный мальчик сейчас (о нем всех больше пекусь я),

Вызванный милым отцом, собирается в город сидонский.

Дар он несет, что спасен был из волн и пламени Трои.

680 Мальчика я, усыпив, умчу на высоты Киферы

Или укрою в своем идалийском священном приюте,

Чтобы моих он козней не знал и не мог помешать им.

Ты на одну только ночь свой облик изменишь обманно;

Мальчик сам, ты прими привычный мальчика образ,

685 Чтобы, лишь только тебя на колени посадит Дидона,

Здесь же, на царском пиру, среди возлияний Лиэя [429],

Только обнимет тебя, поцелуй тебе сладкий подарит, —

Тайное пламя вдохнуть в нее, отравив ее тайно".

Матери милой словам повинуется бог, и снимает

690 Крылья, и радостно в путь выступает Юла походкой.

Внука Венера меж тем погружает в сладкую дрему

И на руках уносит его в Идалийские рощи, [430]

Где меж высоких дерев, овеваемый запахом сладким,

Спит он в душистой тени прекрасных цветов майорана.

695 Весело шел Купидон к тирийцам вслед за Ахатом,

Царские нес им дары, повинуясь матери слову.

Прибыли оба, когда на завешенном гордою тканью

Ложе своем золотом возлегла посредине царица.

Рядом родитель Эней, троянские юноши рядом,

700 Все за столом возлегли на пурпурных пышных покровах.

Слуги воду для рук и корзины с дарами Цереры

Подали; следом несут полотенца со стриженой шерстью.

В доме рабынь пятьдесят чередою длинной носили

Разные яства гостям, благовонья курили пенатам,

705 Сто рабынь и столько же слуг, им возрастом равных,

Ставили блюда на стол, подавали емкие чаши.

Много тирийцев в тот день веселый чертог посетило.

Всем царица велит на ложа возлечь расписные,

Все дивятся дарам Энея, дивятся на Юла,

710 Речи притворной его и лицу цветущему бога,

Смотрят на плащ, и покров с узором из листьев аканта.

Пристальней всех остальных финикиянка бедная смотрит,

Не наглядится никак, обреченная будущей муке:

Сердце ее распалили дары и мальчик прекрасный.

715 Он же, за шею обняв Энея, краткое время

Побыл с мнимым отцом, чтоб любовь его только насытить,

После к царице пошел. А та глядит неотрывно,

Льнет всей грудью к нему, и ласкает его, и не знает,

Бедная, что у нее на коленях бог всемогущий.

720 Он же, наказ не забыв, начинает память о муже

В ней понемногу стирать, чтобы к новой любви обратились

Праздная дума ее и любить отвыкшее сердце.

Кончили все пировать; убирают столы челядинцы,

Емкий приносят кратер, до краев наполняются кубки.

725 Шум по чертогам течет, и возгласы в воздухе реют;

Ярко лампады горят, с потолков золоченых свисая,

Пламенем мрак одолев, покой озаряют обширный.

Тут велела подать золотую чашу царица,

Множеством ценных камней отягченную, – Бела наследье,

730 Чистым вином налила, – и молчанье вокруг воцарилось.

"Ты даровал чужеземным гостям права, о Юпитер!

Сделай же так, чтобы радость принес и тирийцам и тевкрам

Нынешний день. Пусть память о нем сохранят и потомки!

О Юнона и Вакх, податель веселья, пребудьте

735 С нами! Вы же наш пир благосклонно почтите, тирийцы!"

Молвила так и, на стол пролив почетную влагу,

Первой коснулась она губами чаши священной,

Битию в руки ее отдала и пить пригласила.

Пенную чашу сполна осушил он до дна золотого;

740 Прочие гости – за ним. Золоченую взявши кифару,

Тут Иопад заиграл, Атлантом великим обучен. [431]

Пел о блужданьях луны, о трудных подвигах солнца,

Люди откуда взялись и животные, дождь и светила,

Влажных созвездье Гиад [432], Арктур и двойные Трионы,

745 Зимнее солнце спешит отчего в Океан окунуться,

Летняя ночь отчего спуститься медлит на землю.

Плеском ладоней его наградили тирийцы и тевкры.

Так, возлежа меж гостей и ночь коротая в беседах,

Долго впивала любовь несчастная Тира царица.

750 Все о Приаме она и о Гекторе все расспросила,

То пытала, в каких Мемнон явился доспехах,

То каков был Ахилл, то о страшных конях Диомеда.

"Но расскажи нам, мой гость, по порядку о кознях данайцев,

Бедах сограждан твоих и о ваших долгих скитаньях, —

755 Молвит Энею она, – ибо вот уж лето седьмое

Носит всюду тебя по волнам морским и по суше".