Агентство «Томпсон и Kо» - Верн Жюль Габриэль. Страница 100

– О какой игре вы говорите? – спросил Бекер, притворяясь ничего не понимающим. Кажется, я не думал ни шутить, ни играть с вами.

– Значит, – вскрикнул Томпсон, – вы серьезно рассчитываете уморить меня голодом?

– Еще бы! – заметил Бекер. – Если вы не пожелаете платить…

– Хорошо, – заключил Томпсон, – я заплачу. Позже мы сведем счеты…

– С другими, – согласился Бекер любезным тоном.

– Извольте в таком случае сказать мне, за какую плату могу я свободно спать и есть до конца путешествия?

– Раз речь идет о плате за все оптом, – многозначительно проговорил Бекер, то дело совсем упрощается.

Он вынул из кармана памятную книжку и стал перелистывать ее.

– Послушайте!.. Гм!.. Вы уже внесли сумму в сорок фунтов стерлингов… Так-с… Да… Превосходно!.. Нус, теперь вам остается лишь уплатить маленькое дополнение в пятьсот семьдесят два фунта один шиллинг два пенса, чтобы пользоваться на судне всеми правами, без исключения.

– Пятьсот семьдесят два фунта! – вскрикнул Томпсон. – Да ведь это безумие! Я, скорее, обращусь с жалобой ко всем пассажирам, чем подчинюсь такому требованию. Черт возьми, я найду, конечно, между ними честного человека!

– Я могу спросить у них, – любезно предложил Бекер. – Хотя раньше посоветую вам узнать, как получилась эта сумма. Фрахт «Санта-Марии» нам стоил ровно двести сорок фунтов стерлингов; мы должны были потратить двести девяносто фунтов девятнадцать шиллингов на приобретение съестных припасов, необходимых для переезда; наконец, приспособления на судне ввели нас в расходы в восемьдесят один фунт, два шиллинга и два пенса – итого, значит, шестьсот двенадцать фунтов один шиллинг и два пенса, из которых, я, как уже сказал вам, вычел внесенные вами сорок фунтов. Не думаю, чтобы против столь справедливого требования вы могли заручиться поддержкой тех, которых вы порядком обобрали. Тем не менее, если у вас есть желание…

Не пытаясь оказывать более сопротивления, наперед зная бесполезность его, Томпсон открыл свою сумку и вынул из нее связку банковских билетов, которую бережно сунул обратно, после того как отсчитал требуемую сумму.

– Еще остается кое-что, – заметил Бекер, указывая на сумку.

Томпсон ответил лишь бледной и неопределенной улыбкой.

– Но ненадолго! – прибавил жесткий администратор, тогда как появившаяся улыбка исчезла с губ Томпсона. – Скоро мы должны будем свести личные счеты.

Прежде чем покинуть своего неумолимого противника, Томпсон хотел по крайней мере иметь что-нибудь за свои деньги. На «Санта-Марии» он нашел своего верного Пипербома, и голландец, как если бы так и нужно было, снова пристал к тому, кого он настойчиво считал начальником странствующей колонии. Томпсона преследовала всюду эта тень, бывшая в три раза больше него, и упорство громадного пассажира начинало уж слишком раздражать его.

– Стало быть, – спросил он, – решено, что я пользуюсь такими же правами, как и все, что я такой же пассажир, как и другие?

– Вполне.

– В таком случае вы обяжете меня, избавив от несносного Пипербома, от которого я никак не могу отделаться. Пока я был администратором, мне приходилось терпеть его. Теперь же нет никакой надобности…

– Очевидно! Очевидно! – прервал Бекер. – К несчастью, я не больше администратор, чем вы. Впрочем, ничего нет легче для вас, – прибавил неумолимый насмешник, подчеркивая свои слова, – чем дать понять господину Пипербому, насколько он вас стесняет.

Томпсон, бледный от гнева, должен был удалиться с этим напутствием и начиная с этого момента не стал обращать на него ни малейшего внимания.

Встав утром 6 июля, пассажиры с удивлением увидели, что «Санта-Мария» оставалась почти неподвижной. Ночью ветерок спал и при восходе солнца на море распространился штиль, кое-где с длинной зыбью, без ряби. Качаясь на этой зыби, тянувшейся с западной стороны горизонта, «Санта-Мария» хлестала своими парусами по мачтам, треща и отвратительно качаясь.

Несмотря на истинное удовлетворение, которое все испытали, убедившись, до какой степени под влиянием чистого морского воздуха улучшилось состояние Хамильтона и Блокхеда, день этот был очень грустный.

Непредвиденный штиль предвещал затяжку путешествия. Между тем хорошо еще, что ветер был слишком слаб, а не слишком силен, и пассажиры терпеливо сносили эту неприятность, которая не усугублялась беспокойством.

Можно было подумать, что иного мнения держался капитан Пип при виде того, как он косился и как жестоко мял свой нос. Очевидно, что-то беспокоило бравого капитана, взгляды которого постоянно переносились к горизонту, на запад, откуда шла длинная зыбь, качавшая «Санта-Марию».

Пассажиры, слишком хорошо зная причуды и странности своего почтенного капитана, чтобы не понимать его таинственного языка, тоже смотрели в эту сторону горизонта, не будучи, однако, в состоянии что-либо заметить. Там, как и в других местах, небо было чистое, голубое и ни одна тучка не затуманивала его.

Только к двум часам пополудни появился на нем легкий пар и затем медленно разросся, последовательно переходя из белого цвета в серый и из серого в черный.

Около пяти часов заходящее солнце скрылось за этим облаком и море тотчас же окрасилось зловещим медным оттенком. В шесть часов грозная туча заполнила половину неба; тогда раздалась первая команда капитана:

– Взять на гитовы стаксель и бом-брамсель!

В четверть часа спустили стаксель и брамсели, а через двадцать минут бом-брамсель, передний латинский фок и косой грот, на место которого подтянули большой трисель. По окончании этой работы капитан приказал подобрать большой парус и фок, оставив лишь маленький кливер, два марселя на нижних рифах и трисель на бизань-мачте.

В воздухе, однако, было спокойно. Но спокойствие это, слишком глубокое, не заключало в себе ничего утешительного.

Действительно, ровно в восемь часов шквал, сопровождаемый ливнем, налетел как молния. «Санта-Мария» так накренилась, что можно было подумать, будто она готова пойти ко дну: потом, выставив штевень, запрыгала по внезапно разыгравшимся волнам.

Тогда капитан предложил всем отправиться на покой. Теперь ничего больше не оставалось, как только ждать.